Пойманные мгновения.

Гиммлеру удалось застать руководителя внешней разведки врасплох.  - Шелленберг, вы же ведь хитрый малый, правда, - внезапно сказал он, заперев папку в сейф. Польщённо улыбнувшись, Вальтер пожал плечами.  - Так иногда говорят, рейхсфюрер, но... - Тогда уговорите эту свинью Кальтенбруннера сходить к дантисту, - ультимативно велел Гиммлер, и круглые стёкла его очков гневно сверкнули. Беззвучно закрыв рот, Вальтер хлопал ресницами, переваривая приказ.  - Боюсь, такое совершенно невозможно, - наконец выдавил он. - Нет такого слова «невозможно», - подражая фюреру, горячо постулировал Гиммлер, - есть никчёмные отговорки и отсутствие воли. Никакое служебное рвение или самая что ни на есть железная воля не оказались бы подспорьем в заранее безнадёжном деле. Поэтому Вальтер начал крутиться-вертеться: - Неужели всё настолько ужасно? - Вы что, слепой, Шелленберг, или у вас напрочь отбито обоняние? Вы же с ним работаете! Миазмы непосредственного шефа РСХА действительно трудно было игнорировать, в них тошнотворная гниль запущенных зубов переплеталась со сногсшибательным перегаром. Особенно в дни тяжёлых поражений на фронте, когда, пребывая под давлением дурных предчувствий, Кальтенбруннер начинал закладывать за воротник сразу поутру, не дожидаясь повода или хотя бы обеда. Ежедневно.  - Он позорит мундир таким халатным отношением к личной гигиене. Мне даже фюрер успел за него выговорить! Должен же он отдавать себе отчёт, какое высокое положение занимает, - распылялся рейхсфюрер. - Прикажите ему сами, - предложил Шелленберг. - Приказывал, - сообщил Гиммлер. - Без толку. Начинает ныть как ребёнок, противно смотреть. В общем, - рейхсфюрер остался непреклонен, но смягчил формулировку, - попытайтесь повлиять на него. Может быть получится. Каким образом у него должно было сложиться то, что не сложилось после приказа самого рассерженного Гиммлера, Вальтер не представлял. Уходил он в досаде.  С Кальтенбруннером он познакомился ещё во времена присоединения Австрии. Правда довольно поверхностно. Для посторонних зрителей аншлюс выглядел как торжественный парад германских войск через границу. С разбрасыванием цветов и экстатическим, малость раздутым пропагандой восторгом толпы. Изнутри же непосредственные участники событий пребывали в деятельной суматохе. Он сам занимался тогда экстренным сбором и вывозом документов австрийской разведки, наперегонки с молодчиками Канариса. Так что высокий испещрённый шрамами австрияк как-то не сильно запал ему в память.  Позже именно эту дылду посадили вместо Гейдриха в опустевшее кресло шефа имперского управления безопасности. Очень скоро после его назначения Шелленберг стал ловить себя на сентиментальных мыслях о Райнхарде, при котором, несмотря на его очевидные недостатки, жилось куда лучше. И ещё, что у него странно не ладятся отношения с австрийцами. Или у них с ним. Сказать, что они невзлюбили друг дружку с первого взгляда, – ничего не сказать. Да, к Мюллеру Вальтер испытывал больше уважения, чем к Кальтенбруннеру: тот был опасной, коварной сволочью, но работал тонко. Уровень противника определяет твой собственный. А этот солдафон вечно банально пёр напролом, бессовестно пользуясь расположением Гитлера. Грубый, недалёкий и невероятно злобный, он методично отравлял Шелленбергу жизнь и норовил воткнуть палку в служебные колёса. Конечно, шеф VI управления уже добился личного патроната рейхсфюрера и был прикрыт от прямого вредительства. Отчего Кальтенбруннер бесился ещё пуще.  Собственно как при таком раскладе повлиять на него? Да он пошлёт – за невозможностью услать на Восточный фронт просто пошлёт – вон из кабинета. Обычно умеющему найти подход к собеседнику Вальтеру не приходило в голову ни единой подходящей к случаю фразы для начала диалога о кариесе.  Просьба Гиммлера (поданная в приказной манере) повисла над ним дамокловым мечом, донимая и мешая сосредоточиться. До полудня Шелленберг гнал её прочь от себя, словно назойливую муху. Подошло время обеда. В очередном неясном порыве рейхсфюрер велел руководителям РСХА принимать пищу совместно. То ли для укрепления командного духа, то ли для поддержания их в тонусе. Во главе стола и компании естественно пребывал Кальтенбруннер, и каждый такой обед превращался для шефа разведки в публичную порку. Причём он был в перманентном меньшинстве, так как врагов у него в аппарате было явно больше, чем друзей. Иногда только Мюллер под настроение вступал с ним в союз и помогал держать оборону перед идиотским юмором Кальтенбруннера.  - Наша принцесса снова опоздала!  Не успел Вальтер зайти в столовую, его уже атаковали. Он и вправду задержался: остальные успели рассесться. Поздоровавшись с неохотно скрывающими ухмылки геноссен, он тоже занял закреплённый за ним стул в конце стола.  - Так что же задержало вас сегодня, Шелленберг, - упивающийся своей властью Кальтенбруннер планировал подпортить аппетит заносчивому полуфранцузику. - Много работы, обергруппенфюрер. - Ммм, - промычал Эрнст и, склонившись к соседу, внятно для окружающих шепнул: - Я думал, прихорашивался, - и, снова выпрямившись, обратился к глубоко дышавшему Вальтеру. – Выходит, вы у нас самый трудолюбивый, Шелленберг. - Выходит. - Что же вы так себя не щадите, дружище. Не боитесь сгореть во цвете лет, бригадефюрер? - Нет, не боюсь, я вообще мало чего боюсь, - начали подавать суп, и он, воспользовавшись моментом, когда ему пришлось немного пододвинуться, чтобы официанту было удобнее поставить тарелку, громко буркнул. - В отличие от некоторых. - Простите, что, Шелленберг? - немедленно среагировал Кальтенбруннер. - Что?  - Вы что-то сказали? - Я сказал, что в мире не так много пугающих меня вещей. Присутствующие с интересом вертели головами, словно зрители на теннисном матче. Для них вялотекущее противостояние шефа РСХА и своенравного руководителя VI управления было приправой к еде. - Нет, потом. - Потом? - После. - Больше ничего я не говорил, обергруппенфюрер, - берясь за ложку, сказал Вальтер.  Ноздри Эрнста гневно раздулись: сжав челюсть, он молча перенёс такой подлый выпад исподтишка. Грозно оглядев присутствующих, он обнаружил всех без исключения занятыми поглощением пищи. Словно и вправду никто ничего не слышал. - А какие у вас страхи? - внезапно нарушив тишину, обратился к Шелленбергу Мюллер. - Вы по какому поводу интересуетесь, - Вальтер посмотрел на него прямо, с вызовом. Ясно, Гестапо интересуется слабостями с одной целью: обратить их позже против тебя. - Исключительно из праздного любопытства, дружище, - руководитель четвёртого едва-едва улыбался уголком рта. Приметный знак для знавших его людей: сегодня папаша Мюллер был добр аки Святой Николай под рождество. Настолько добр, что был готов подыграть одному непослушному мальчишке. - Ну, - Вальтер отозвался такой же неприметной ухмылкой заговорщика, - например, не очень уютно чувствую себя в бомбоубежище. - У вас что же, клаустрофобия, Шелленберг? - насмешливо спросил Кальтенбруннер, выжидавший повода цапнуть. Дождался и цапнул… смоляное чучелко. - Вовсе нет, замкнутые помещения меня не пугают, просто сама атмосфера в бункерах очень давящая, провоцирует разного рода мысли, - попытался оправдаться Вальтер. - Мысли? Провоцирует? Что за идиотизм, Шелленберг? Если вас пугают бомбы, даже пока вы сидите на десяток метров под землёй, могу представить себе, какой из вас солдат. - Но я не солдат.... - Мы все в той или иной степени солдаты Фюрера: даём бой каждый со своего места. Если придёт нужда, мы будем обороняться с оружием в руках до последней капли крови. Как обыкновенные солдаты. Потом, мы являемся примером для нового поколения и для собственных подчинённых. Так что не вздумайте кому ещё ляпнуть подобное. Не позорьтесь! - Я не считаю слабостью для мужчины признаваться в собственных страхах. Иногда это единственный способ победить их. - Бабская философия! - презрительно заклеймил Кальтенбруннер, бравый дуэлянт, отмеченный шрамами храбрец. - Ариец побеждает свои страхи, не привлекая к внутренней борьбе посторонних. Не ноет попусту, а выдаёт результат. Единственный страх, на который имеет право мужчина, это страх показаться трусом. - Значит, идеальный человек ничего не боится? - Ничего. - Абсолютно? - Совершенно, Шелленберг. - А как насчёт дантистов? Сосед Вальтера подавился кофе и громко закашлялся. Никто и не подумал прийти ему на помощь: себе дороже. Один Мюллер оставался расслаблен.  - При чём здесь они? - процедил Кальтенбруннер, зеленея. - Говорят, они способны обратить в бегство целую армию, - Вальтер обезоруживающе улыбнулся, подчёркивая своё стремление обратить разговор в шутку. - Вы слишком много прислушиваетесь к тому, что говорят, - кулаки Эрнста сжимались всё крепче. - Работа такая, - вздохнул шеф разведки. - Вот и занимайтесь ею! - внезапно рявкнул Кальтенбруннер, дрожа от ярости. Отбросив салфетку, он резко поднялся, подчинённые подобострастно вскочили следом.  - Нет, сидите, господа, - приказал он мрачно, - беседуя с нашим драгоценным Шелленбергом, я совершенно внезапно вспомнил об одном деле, не терпящем отлагательств, поэтому заканчивайте обед, пожалуйста, без меня. Никто не шевелился при его демонстративно спокойном неторопливом отступлении из столовой. Едва он скрылся, Вальтер первым опустился на стул и как ни в чём не бывало продолжил есть.  - Друг мой, ВЫ возомнили себя бессмертным? - прошипел кто-то. - О чём вы, геноссе? - невинно моргнул шеф разведки. «Кажется, сегодня принцесса победила дракона», - подумалось Мюллеру.  - А что на десерт? - повернулся к обслуге Шелленберг.