Пойманные мгновения.

Гейдриха назначили заместителем рейхспротектора Богемии и Моравии, и, счастливый донельзя, он отбыл «усмирять чехов». Чем в известной степени осложнил доступ сотрудников к себе. Теперь при возникновении острой необходимости нужно было использовать телеграф, радио, посылать курьера или самому волочься в командировку в Прагу. Правда не всё можно доверять бумаге или посыльному, группы радиоперехвата у противника есть, телефоны прослушиваются, а шифровать лишний раз бывает не с руки. Разъезжать по Рейху туда-обратно – где напастись времени, как говорится. Оттого, если не горело, Шелленберг предпочитал дождаться, когда новоявленный рейхспротектор сам приедет в Берлин по делам.  Погружённый в служебные мысли, Шелленберг не сразу обратил внимание на весело болтавшую группу гестаповцев на вершине лестницы. Он шёл к Гейдриху за консультацией в одном спорном вопросе, решать который самостоятельно, на свой страх и риск, не хотел. Обергруппенфюрер как раз прибыл на личном самолёте в столицу (навыки пилота даром не пропадали) и с обеда заседал в кабинете, разбираясь со скопившимися завалами. В том, что будет принят, Вальтер не сомневался. У него было преимущество положения и вообще...  - Шелленберг! Остановившись, Вальтер оторвал взгляд от ступенек под ногами.  Бывшие коллеги из IV управления разошлись, и остался только один из них, с отвратительной, обманчиво вежливой ухмылочкой на наглой самодовольной физиономии.  - Эйхман! - констатировал Шелленберг, надевая маску дружелюбной приветливости. - Хайль Гитлер. - Хайль, - без особого рвения отсалютовал Вальтер, поскорее преодолевая разделяющее их пространство, лишь бы не смотреть на австрийца снизу вверх. Не заслужил такой чести. - Вы случаем не к обергруппенфюреру? - поинтересовался Эйхман. - К нему, - подтвердил Шелленберг, собираясь на том и раскланяться. Не то чтобы этот деятель прямо так сильно не нравился шефу разведки, но и симпатии не вызывал. В некотором смысле, из соображений безопасности, следовало держать с ним разумную дистанцию: ведь тот занимался «грязным» делом, а Вальтер дорожил своими «белыми перчатками».  - Какое совпадение! Я тоже, - не без удовольствия сообщил ему гестаповец, зашагав рядом едва ли не в ногу. Возмутительная бестактность, но Шелленберг не позволил негодованию возобладать над арийской выдержкой. Только подивился, с каких это пор подобные личности набрались столько наглости. - Как ваши дела, кстати? Как поживают ваши шпионы? - Беспокойно, - Вальтер намеренно непринуждённо улыбнулся, - как и следует поживать врагам Рейха в Рейхе.  - Умирают со страху в ожидании разоблачения? - перенял его язвительную манеру гестаповец. - Они не успевают даже испугаться: мы работаем достаточно оперативно. Позвольте в свою очередь поинтересоваться, как ВАШИ ЕВРЕИ? Тоже умирают со страху в ожидании? «Или просто умирают?» - мысленно добавил осведомлённый шеф разведки. Вслух не стал, слишком опасно, можно было потом поплатиться за неосторожные слова.  Впрочем Эйхман и без того прочитал утаённое в контексте. Ухмылка его мигом превратилась в оскал. Затрудняясь с изобретением ответной дерзости, он терял позиции в беседе.  - Мы тоже работаем, - с некоторым апломбом заявил он, не придумав ничего путного. - Не сомневаюсь, - шеф сиял тем ярче, чем сильнее это раздражало «главного по евреям». - Вы зря так, Шелленберг. Еврейский вопрос... Предчувствуя пафосную лекцию на тему опасности мирового еврейства, его разлагающего влияния на нацию и вообще о том, какие они неполноценные во всех смыслах, Вальтер предпочёл ловко извернуться.  - Не моя компетенция. Уверен, вы неустанно трудитесь над его скорейшим разрешением. Признаться, в тот конкретный день и миг, когда они оба подошли к приёмной Гейдриха, Шелленберг не подразумевал ничего конкретного. Его действительно мало беспокоило, что происходит в других, неподвластных ему ведомствах. Дёрнув за дверную ручку, он попытался войти, но не смог, потому что Эйхман стремился переступить порог первым. Нелепым образом столкнувшись, они сдали назад, посмеиваясь над ситуацией. Смех звучал напряжённо и отрывисто.  - Прошу прощения, - извинился Вальтер, - после вас. - Ох нет, что вы, только после вас, - паясничал гестаповец. Да вот только шеф разведки был немного из другого теста.  - Ладно, - просто сказал он и вошёл.  Адъютант поднялся им навстречу, салютуя.  - Узнайте у обергруппенфюрера... - они с Эйхманом заговорили в унисон и заткнулись одновременно. Молодой адъютантик вопросительно поднял бровь. Обворожительно ему улыбнувшись, Вальтер начал заново, но уже соло. - Узнайте, пожалуйста, у обергруппенфюрера, не сможет ли он принять... нас с оберштурмбанфюрером Эйхманом. Парень кивнул и исчез в кабинете.  - У вас что-то срочное? – как бы между прочим спросил Шелленберг. - Конечно. А у вас? - Чрезвычайно. Оба отлично понимали, что дело сейчас не в важности и не в срочности, а в принципе.  - Никакой возможности промедления, - скорбно вздохнул Вальтер, многозначительно сверившись с часами. - Отчего же? - мрачно рыкнул Эйхман, теребивший в пальцах фуражку со зловещей «мёртвой головой». - Насколько мне известно, евреи – люди дисциплинированные и следуют немецким законам. Мои же, как вы выразились, шпионы имеют омерзительную привычку разбегаться, как тараканы. Да и иные сведения, добытые моими доблестными агентами, быстро теряют актуальность. Так что время, оберштурмбанфюрер, время в моём деле – один из главенствующих факторов. - Вы сами себе противоречите, - елейно заметил гестаповец. - Мне показалось, вы несколько минут назад уповали на «скорейшее решение еврейского вопроса». Вялый обмен «любезностями» мог бы продолжиться, не вернись адъютант. Прекрасно улавливая настрой пришедших и чувствуя напряжение между ними, он нарочно заговорил церемонно неторопливо.  - Господа, обергруппенфюрер сможет уделить немного времени вам обоим, - он выдержал короткую паузу. - Оберштурмбанфюрер Шелленберг, сначала вы. Взглянув на Эйхмана, Вальтер едва заметно кивнул. Может быть, австриец был предприимчив и ловок по организационной части, но рано он начал корчить из себя ключевую фигуру. Выпроводить из страны тысячи послушных напуганных евреев, свозить оставшихся, не сопротивляющихся уже, во всём ущемлённых людей на Восток – велика заслуга. Скорее даже противно. Хотя в глубине души Шелленберг опасался, что Гейдрих однажды рассудит иначе. Акцент подозрительно смещался, и вместо того, чтобы заниматься животрепещущими проблемами, верховное руководство ехало с катушек на почве антисемитизма. И вероятно, такие мысли для шефа германской разведки были крамольными, но, по его мнению, политики уже хватали через край. Впрочем, фюрер внушал им установку: «Каждый должен заниматься своим делом и не вмешиваться в дела других». Вот он и занимался разведкой, а в дела других лез исключительно в интересах службы.  Райнхард сидел при всех орденах и регалиях, уткнувшись в испещрённый машинописным текстом лист: вечером его ожидали в Рейхсканцелярии.  - Хайль Гитлер, обергруппенфюрер, - Вальтер щёлкнул каблуками. Лениво подняв взгляд, Гейдрих удивился, обнаружив перед собой подозрительно радостного Шелленберга.  - У вас для меня хорошие новости? - спросил он в недоумении. - Новости разные. Я же просто рад вас видеть.