Пойманные мгновения.

Если звонил Гейдрих, или от него, Вальтер почти всегда это угадывал. Прямо, можно сказать, печёнкой чувствовал, что САМ ищет с ним контакта, и почти сразу его вызывали «на ковёр». Такая обострённая интуиция легко объяснялась особыми отношениями между ними. Взаимосвязь руководителя и подчинённого - это всегда хитросплетение административных и личных связей, и если с первым всё очевидно и задокументировано, то во втором полная неразбериха. К Гейдриху Шелленберг испытывал весь спектр человеческих эмоций – от уважения до обжигающей ненависти – в различных комбинациях в каждом конкретном случае. Всякое начальство – неизбежное зло, с которым надо уметь уживаться и находить способы более эффективного взаимодействия. Ведь не побегав с бумажками по чужой указке, никогда не поднимешься туда, где уже ты будешь указывать, кому и куда бежать. Поэтому Вальтер смиренно переносил все начальственные закидоны, заодно выработав личный подход к поручениям сверху, с практической пригодностью которых он лично был не согласен. Как он позже поучал Отто Скорцени, если руководителю вступила в голову дурацкая идея и он требует от тебя разорваться, но совершить невозможное, нельзя пороть горячку. То есть да, надо принять распоряжение, изобразить бурную деятельность и решить задачу как надо или вообще продолжать «деятельность», покуда шефы вовсе не позабудут про свои планы или не изменят их. Чаще они их меняют, начиная вытрясать из своих подчинённых душу по другому поводу. Получается и «волки сыты», в смысле довольны оживлённым подобострастием, и «овцы целы», в плане времени, сил и нервов, которые не тратятся впустую. Но, к прискорбию Шелленберга, схема срабатывала не каждый раз. Вот у Гейдриха была прекрасная память, можно сказать, феноменальная. А вот терпение не резиновое. Порой среди прочих своих дел он вспоминал про задание, данное кое-кому не в меру хитрому, и вот тогда печень Вальтера начинала подозрительно покалывать. Телефонный звонок следовал незамедлительно. «Ко мне. С документами. Живо!» - велели ему скрипуче и отрывисто. С какими именно бумагами надлежало явиться, Вальтеру предлагалось додуматься самостоятельно. По дороге заодно обмозговать, как будет выкручиваться из сложившегося положения. У группенфюрера уже кто-то был, но его пустили в кабинет сразу же. По своей укоренившейся привычке Гейдрих раздавал поручения нескольким топтавшимся рядом сотрудникам, не отрываясь от чтения докладной записки. Тем самым он подчёркивал свою крайнюю перегруженность и значительность. Губы Шелленберга презрительно скривились: тоже мне Цезарь. Коллеги ушли, а группенфюрер, словно не замечая вытянувшегося напротив Вальтера, продолжал шелестеть листками. Целых десять минут пришлось неловко переминаться с ноги на ногу, прежде чем на него наконец-то обратили внимание. Они одновременно поглубже вздохнули. Райнхард, чтобы начать говорить, а Шелленберг по инерции, потому что следом его накрыло с головой. Гейдрих умел быть галантным с дамами, подобострастным с Гитлером и Гиммлером, умел держаться в обществе с офицерским достоинством – он умел всё, если хотел. Но в гневе и раздражении, в отсутствие свидетелей, с младшими чинами он порой превращался в грубое чудовище. Служба на флоте только способствовала его умению выстраивать заковыристые конструкции из неприличных слов, от коих у выросшего в интеллигентной семье Вальтера «вяли» уши. - Выньте голову из жопы, Шелленберг, и займитесь своими непосредственными обязанностями! - разорялся группенфюрер. - Или вы считаете, вас тут просто так держат, для красоты?! Если выпадал короткий перерыв в брани, Вальтер пытался вставить тихое робкое протестующее слово и тем застопорить разогнавшуюся негодующую махину. Чем, кажется, только раззадоривал Гейдриха. - Закройте рот! - взвизгнул группенфюрер. - Если Вы не способны решить элементарную организационно-административную проблему, то, может быть, Вам было бы лучше стать помощником какого-нибудь адвокатишки во вшивой конторе. «А кто именно отговорил меня от юридической карьеры во «вшивой конторе»? – вспомнилось Шелленбергу. – И отчего же я не выбрал тихую размеренную службу? Жил бы сейчас поживал, можно было бы со временем открыть своё собственное дело». Выражение его лица стало отстранённым и даже немного мечтательным, перемена от Гейдриха не укрылась. Не раздумывая долго, он швырнул в ушедшего в себя и переставшего внимать ему Вальтера тяжёлое пресс-папье. Оно пролетело мимо, но достаточно близко, чтобы ошеломить молодого человека. - Поднимите, - грозно приказал Гейдрих. Душу он отвёл, оттого успокоился и в целом был готов перейти к конструктивной беседе. Сходивший за бронзовым «орлом» Шелленберг опасливо подошёл к столу, небрежным жестом ему велели сесть. - Так отчего же Вы игнорируете мои поручения? - с нажимом спросил группенфюрер. - Я ни в коей мере не игнорирую их, - начал Вальтер, хотя и знал, что шеф не выносил, когда ему перечили. Однако пришла пора им выяснить, кто из них и чего хочет. - Просто в процессе работы я иногда сталкиваюсь со спорным моментом, что очень мне мешает. Вы могли бы помочь разобраться в нём, группенфюрер. Гейдрих заинтересованно дёрнул головой. - Давая мне распоряжения, вы ожидаете от меня определённого результата, так? Снабжая инструкциями касательно методов достижения этого результата, вы предполагаете их неукоснительное исполнение. И, подчиняясь приказу, я должен действовать, опираясь на предложенный вами план. Однако, если следуя данному плану, я не достигну поставленной вами цели, кто будет нести ответственность за провал? Как ни крути, Шелленберг с необъяснимым нахальством и бесстрашием запрашивал себе «пространство для манёвра». Не только для одного конкретного злополучного поручения, а в принципе. Ни один мускул не дрогнул на лице Гейдриха, но его длинная рука с невозможными паучьими пальцами вновь многозначительно легла на пресс-папье. - Должно быть, у вас есть своё виденье решения проблемы. - Если позволите, группенфюрер, - раскрывая папку, сказал Вальтер. Чего-чего, а времени собрать информацию, проанализировать её и накидать новую схему у него было достаточно. И если уж он начинал излагать, ничто не могло его остановить. Работая голосом, интонациями, ловко сплетая правильно подобранные слова, он очаровывал собеседника, деликатно склоняя его на свою сторону. Словно заклинатель змей и драконов. Выслушивая гладкую журчащую речь, Гейдрих закурил и принялся разгуливать по кабинету. Выпуская дым из ноздрей, он думал, что не ошибся в Шелленберге – этот далеко пойдет. Умный, хитрый, да ещё и изворотливый. Немного нерешительный, да, из-за осторожности. Не любит рисковать, предпочитает порассуждать, понаблюдать, оттого иногда упускает крупную рыбу. Правда это всё наживное, придёт с возрастом, уверенностью и опытом. Своего-то не упустит никогда, без сомнения. Умеет найти подход к людям, уболтать если нужно. Обманчиво мягок и обаятелен, вцепиться зубами может так, что мало не покажется. Пока ещё подвержен влиянию романтического ореола разведывательной службы. Но и это облетит шелухой по мере карьерного роста. Вопрос в том, как высоко маленький Вальтер про себя планирует вырасти. Аппетит тоже приходит во время еды. Не упустить бы момент, когда из талантливого полезного сотрудника Шелленберг превратится в опасного. Особенно учитывая, как много он уже знает и чего ещё нахватается. - Хорошо, - резко оборвал Гейдрих. Пусть сидя, но Вальтер по инерции выпрямился и смолк. - Можете, - снизошёл группенфюрер, - действовать, как считаете нужным. Однако, - он наклонился к самому уху Вальтера доверительно прошептать, - если вы с этим обосрётесь... Взволнованно облизав губы, Шелленберг посмотрел начальству в глаза. - Я понимаю, группенфюрер. - Чудесно, - порывисто распрямился тот. - Пошёл вон. В приёмной столпились ожидающие своей очереди посетители. На вывалившегося из кабинета Вальтера смотрели сочувственно, даже с жалостью. Он холодно поприветствовал присутствующих и поторопился скрыться от посторонних глаз. Напускное высокомерие вызвало у геноссен неодобрение. - Скажите пожалуйста, какая важная птица, - посетовал один из них, обращаясь к своему собеседнику, - а ведь всего ничего в аппарате. Полуфранцузик, выскочка. «Ничего, ничего, - повторял себе тем временем Шелленберг, шагая по коридорам власти и неся в записной книжке свои «десять пунктов» плана преображения германской разведки. – Время ещё не пришло». Механизм истории тикал своим чередом.