Рожденная побеждать

— Эмма, забери сегодня сестру с кружка! Меня сейчас вызывают в больницу! Вернусь поздно. Не забудь! — прокричала мама с ванной комнаты. — Скорее уж рано, часиков в четыре утра, — недовольно буркнула и тут же крикнула в ответ, — ладно, заберу!       « Забрать с кружка » — означает пойти черт знает куда (своими двумя!), поторопить вредную Ксюху и всю дорогу слушать ее счастливый лепет о том, как ей нравится танцевать в паре с каким-то там мелким сопляком. У Ксюхи не очень получалось танцевать, но она упрямо ходила туда два раза в неделю. В пять лет она впервые переступила порог, где собираются любители боди балета. Сестре не хватало « гыбкасты и гасстажки» так говорила их учительница с французскими корнями гордо нарекающая себя Бернардайн. Даже не спрашивайте, как я это запомнила. Пять лет тренировок!       Мама благополучно уехала на нашем стареньком джипе цвета мокрого асфальта. Отец купил его за неделю до моего рождения, а через восемь лет ушел, оставив меня и еще не знающую о своей второй беременности жену, дом и джип.        Сначала я верила, что он добрый волшебник, который где-то далеко борется со злом. Потом, что космонавт. А дальше осознание, что он обычный козел, который нашёл женщину помоложе и побогаче ударило в любимую папину дочку. Естественно мои иллюзии развеялись до второго класса, не позже.       Почему меня зовут Эмма*, а не Лена, Оля, Наташа? (не в обиду Ленам, Олям, Наташам) Да все потому, что мой родитель был заядлым любителем мифологии.       Может и Ксю была бы не Ксенией, а Анахитой** или Инанной***.       Я уже не раз забирала мелкую светловолосую Ксюху, которой посчастливилось позаимствовать свой шикарный оттенок блонда от мамы и бирюзовые большие глаза от нее же. Я, как завсегдатая неудачница, была обладательницей противных черных волос и синих водянистых глаз отца, которые все время напоминали мне о нем. Ксения любила вплетать мне разноцветные ленты в волосы и очень восхищалась результатом.       Вот уже и трехэтажное желтое здание видно, через пять минут дойду. Живенько перешла улицу, серые многоэтажки не радовали око. Мне бы хоть немного красок, но конец марта еще не принес зелени: он был прохладным, солнце не приобрело свою насыщенность. Оно блекло выглядывало из-под невзрачных туч. Передавали под вечер дождь. Он у нас частенько шел в апреле. Под него отлично думается, но не когда моросит. Из-за мороси прохожие еще больше напоминают призраков. Размытые кляксы. Я люблю раннюю осень, когда солнце уже не такое палящее, а ветер несет тишину и спектр теплых красок. Мне нравится наблюдать, как день протекает через мириады цветов и интонаций. Сидя возле окна, всегда наблюдала за прохожими. Это расслабляет.       Зима слишком яркая для меня. Слепящий свитер, который натягивает наш маленький городок на зимнее время, и опасная корка льда на нечистых тротуарах. Слишком колючий воздух врезался в мое горло осколками при каждом вдохе. Слегка коснись рукой земли, и снег почти сразу вгрызется в неприкрытую кожу. О лете мне рассказать тяжелее. Потное тело, высокая температура за окном, затхлый горячий воздух. Душ спасает на пару минут, а дальше снова пекло. Тем временем, я уже дошла к зданию, а Ксения вылетела с большой деревянной двери. — Ну как? Вышло выполнить парочку изящных па от вашей француженки? — без приветствия поинтересовалась я, видя перекошенное лицо Ксении. — Может и вышло, а может и нет. Она видит только Люську! Для нее она и дышит идеально! Совсем бессовестная! А я ведь с кожи вон лезу, чтобы повторить те глупые пируэты! — закричала девочка и топнула ногой.       Ее злость была обоснованной: миссис выдра действительно много внимания уделяла этой Люське — внучке какой-то там шишки. — Ну что ты, Ксю? Плюнь ты этой французской моллюски в морду и запишись на… Ммм. На айкидо! Или ко мне на дзюдо! — воскликнула я.       На это искусство самообороны я начала ходить с семи лет. Когда осознание того, что отец больше не появится в моей жизни и чувство незащищенности все время присутствовало, я ныла маме о том, как же сильно хочу освоить технику боя. Родительница была против. Никакие уговоры, подлизывания, обещания не помогали. Но через недельку мама посетила «японского защитника» и ее уговорил привлекательный сэнсэй. На некоторое время женщина потеряла голову от этого козла, пока не выяснилось, что он уже несколько лет как женат. После этого я начала ожесточенней тренироваться и на спаррингах с сэнсэем показывала, как же сильно люблю дзюдо. -… — Прости, что ты сказала? — что-то я слишком глубоко нырнула в воспоминания. — ГОВОРЮ, ЧТО ТЫ — ГЛУХАЯ! — заорала младшая сестра на всю улицу и рассмеялась. — Тшш! — зашипела ей на ухо, и, не выдержав, тихо захихикала.        Люди начали на нас с подозрение коситься. — Мама еще дома? — перестав смеяться, спросила Ксю.       Сестре не хватало мамы, потому что постоянная работа в больнице забирала ее от нас. Мама была хирургом. Понятно, что она хочет, чтобы мы ни в чем не нуждались, но плевать мне хотелось на подарки и новые джинсы. Хотелось просто пару дней провести в спокойствии с мамой, а телефонные звонки с больницы вырывали ее с этой семейной тишины. — Нет, — последовал мой унылый ответ, — если хочешь, можем устроить вечер кино или пойти в па… — Три часа, — ровным голосом проговорила Ксю.       Я незамедлительно повернулась вправо.       Когда сестре было шесть, и ее первая тайная любовь объявилась на горизонте, я придумала говорить время (например девять утра) и по циферблату поворачиваться в определенную (в случае девяти утра, то влево) сторону. Ей понравилось, и она, частенько бегая на улице, орала цифры, а мама в недоумении смотрела то на меня, то на Ксению. Как бы прискорбно это не звучало, но Ксения не рассказывала ей свои секреты, не сплетничала. Так, а что там у нас в три часа?       Новый, красивый, удивительный кондитерский магазин. Слюновыделение само собой увеличилось. — Эммочка, — простонала Ксюха, — я ведь год ждала открытия. Пошли купим хоть одну малюсенькую шоколадочку! — Одна твоя малюсенькая шоколадочка там стоит, как кусочек алмазного колье, — что уж тут лукавить, я тоже ждала открытия и откладывала деньги на самую дорогую шоколадку, — но тебе повезло — у меня есть деньги на кусок колье. — Ааа! Эмма! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! Пошли быстрее! —  потянула меня эта негодница в сторону магазина.        Но тут боковым зрением я увидела пятно, которое несется перпендикулярно к нам. Не думая не о чем, кроме « КСЕНИЯ» толкнула со всей силы младшую назад, к тротуару. И в голове пронеслась глупая не к месту мысль за секунду до столкновения: « Шоколад виноват во всем». Роv (Ксения)  — Три часа, — четко произнесла я.       Этот кондитерский магазин сиял ярче маминого нового платья. А сколько там вкусностей-то! Я заметила, как Эмма все время щупает карман, словно проверяя, все ли на месте. — Эммочка, я ведь год ждала открытия. Пошли купим хоть одну малюсенькую шоколадочку! — этот магазин сладостей действительно был дорогим удовольствием, и одни только размеры кричали об этом. — Одна твоя малюсенькая шоколадочка там стоит, как кусочек алмазного колье, — как ранила в сердце, сказала Эмма, — но тебе повезло, у меня есть деньги на кусок колье. — Ааа! Эмма! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! Пошли быстрее! — я догадывалась!       Взяв сестру за руку, как маленькую, потащила через дорогу. Я не успела никак среагировать и ничего понять, как уже лежала на холодном, грязном тротуаре. Мгновение. Услышав звук столкновения, закрыла глаза. Это не правда, это не может быть ею. Нет! — НЕТ! ЭММА! Я тяжело поднялась и закрыла рот ладошкой, толпа начала нас обступать. - ОТОЙДИТЕ, ЭТО МОЯ СЕСТРА, МОЯ ЭММА!!! Роv (Эмма)

Тот, кто не испытывал настоящей физической боли, всегда будет считать убийственной моральную.

       Боль, как ослепляющая вспышка перед глазам, как молния бьющая все время в единственное дерево в поле. Мои кости хрустели, кожа плавилась, а в глазах уже давно расстелилась пелена. Горло охрипло, и я не могу кричать больше. Уже не могу сделать спасательного вдоха. Внезапный приступ кашля разрывал легкие. Когда кашель прекратился, не осталось ничего кроме ничтожества жизни. Она пыталась беззвучной судорогой ускользнуть от меня. Какими красками будет раскрашена минута, когда за мной придет смерть? На этот раз я не хочу знать, не могу покинуть этот мир и Ксению.        «Где свет и туннель? И как после этого людям верить, шарлатаны», — слабо подумалось мне. - " А может никто не заплатил за свет? За свет в конце туннеля для меня?"        Все резко закончилось. Тьма и боль накрыли окончательно. Какая-то часть меня вяло обрадовалась. Сознание померкло, ну наконец-то.        — АПЧХИ! — не хватало еще заболеть, мама меня прибьет.        Я распахнула глаза и не увидела своего кремового потолока с хендмейковской люстрой. Дымчатое небо нависало надо мной, солнце безрезультатно пыталось пробиться через густые тучи. Если бы я сумела летать не только в мечтах, а и наяву, то пролежала бы на небе. — Ох, черт! Что за бред?! — вслух заорала, когда дошло нереальность ситуации.        Резко поднялась на ноги и подождала, пока пропадут черные искры перед глазами. — Мать моя женщина… Это вообще как? — спросила саму себя.       Я стояла на широкой, усыпанной бледно сереневыми ромашками поляне, вокруг раскидались высоченные деревья. Названия растений мне были неизвестны, есть еще папоротники какие-то. Слева от меня валялась коричневая, небольшая и подранная сумка. Хм, что тут у нас? Так, стоп. Почему это у меня руки в чем-то коричневом? Это кровь, что ли? Мне кто-то вены резал? Ран нет, вены целы. Под ногтями чернела засохшая кровь вперемешку с грязью. Господи, как чешутся руки! И почему они такие костлявые? Осмотрев себя, я еле сдержала слезы паники и безвыходности.       Маленький костлявый ребенок! Это все я! Что делать? Куда идти? Я хоть девочка? Да, повезло в этом. — АААААА! — заорала во всю свою детскую глотку.       Мне не больше 6 лет, не могу определить точно. — Ты что, издеваться решил до конца? — спросила я, глядя вверх.        Шмыгнув носом, на пару секунд закрыла глаза.       Возьми себя в руки, тряпка. И посмотри, что в сумке.       Мои глаза все больше и больше округлялись, а я сама мрачнела. Эту кучку железа называют сюрикэнами. Их здесь с десяток. Три свитка с японскими иероглифами, не смогу их прочесть. Из еды были странные серенькие сухарики, немного такого же странного засахаренного неизвестно чего. Четыре длинных белых бинта, зачем они мне? И миска, обычная, наверное походная. Недалеко от меня валялась длиннющая деревянная палка, обшитая металлом кое-где. Острый наконечник опасно поблескивал. Осмотрев ее со всех сторон, поняла, что она как-то складывается, но как — не пойму. Еда и оружие, спасибо хоть за это. Но откуда здесь все это добро? Бывшая обладательница тела убила за оружие человека и сама покончила с собой?       Ахахаха, бред. Бывшая обладательница тела, как звучит, ахаха! Я сошла с ума! Нужно собирать найденные вещи и валить отсюда. Ромашек нарвать, что ли? И быстрее в лес, ручей или озеро, лужа в конце концов, должна быть где-то. А то ведь так не долго до обезвоживания.       Не порезаться бы еще об эти штуковины.