Путаница чувств.

Ее нежные ручки вдруг уперлись в грудь брюнета, отталкивая его от себя. Нет. Она не достойна Фуллбастера. Опорочена, лишена чести, лишена права быть идеальной для него, репутация «хорошей» девочки запятнана. Волшебник в недоумении смотрит на подругу, в его глазах мечутся непонимание вперемешку с обидой. Оттолкнула? Так долго добивалась его, а теперь, когда, наконец, все решено и он готов на какое-то продвижение в их и без того непростых отношениях… Она отталкивает его? — Простите, Г-господин Грей… — шепчет Локсар не своим голосом и поднимается на ноги. Синие глаза полны печали. — Я в-вынуждена оставить Вас и Вашу гильдию, — правая рука добирается до выреза светло-голубого платья и чуть оттягивает его вниз, показывая насыщенный голубым герб Чешуи. — И попрошу Вас сделать то же самое, — голос на удивление холоден, не дрожит и не будет дрожать даже тогда когда Джувия будет идти обратно домой прижимая к груди руки от разрывающегося внутри сердца. Грей смотрит на бледные такие заманчивые ключицы, ему хочется коснуться их губами, ласкать языком эту бледную кожу, оставляя засосы… Но через секунду взгляд мрачнеет — на глаза попадается проклятый герб «Чешуи Змеи Девы», почти там, где находится его собственная метка гильдии. Соколиные брови сводятся к переносице. — Вот оно что… — созидатель, как бы смешно это не звучало, начинал закипать. Этот герб в том же месте имел только один ненавистный ему человек — Леон. — Вот, к кому ты сбежала… — из горла раздаётся хриплый рык, а вокруг мага начинает веять холодом. — Сбежала к нему, а теперь смеешь заливать мне про любовь? Да ты самая настоящая ш… — в лицо прилетает горячая струйка воды, заставляющая в мгновение ока обратить внимание на искаженное болью лицо водной волшебницы. — Не смейте так называть меня, не имея на то причин! — что-то не нравился ему взгляд этих синих очей… — Какое право имеет такой, как Вы, называть меня распутной девкой? Строите из себя гордого и неприступного, как какая-нибудь зазнавшаяся девица! Ждете, пока ситуация не станет критичной и только потом вспоминаете: у неё же и чувства есть! Вы хоть раз думали не о себе, когда выбрасывали то, что я готовила? Хоть раз задумывались, как это больно, когда вас отвергают по сто раз на дню? — она шмыгнула носом, смахнув соленую каплю указательным пальцем со щеки. — Хотя бы поэтому Вы не имеете права осуждать меня за то, что я лишь хочу банальной радости в жизни, а не рутины, где я остаюсь лишь униженной. Локсар разворачивается и уходит, не желая даже смотреть на этого поганца с застывшим на лице шоком. Руки непроизвольно кладутся на живот, а на лице вдруг появляется грустная улыбка. Она справится. Справится, даже если будет одна. Сейчас не время думать о каких-то там Фуллбастерах с их двояким отношением, сейчас надо подумать о… ребенке. Ведь если у нее под сердцем прямо сейчас начинает своё развитие маленькое существо, то нет ничего важнее! Или… *** — Привет!.. — на пороге показался полуголый Бастия. Он улыбался, словно мартовский кот, которому перепали миска с молоком и кусочки мяса. Руки мирно покоились на бедрах, где висело белое полотенце. По его рельефному торсу соблазнительно стекали капельки воды, видимо, парень только что вышел из душа. — Где была? — Прогуливалась… — Джувия покраснела, смущенно отводя глаза от обнаженной мужской груди, но, признаться, ей всегда хотелось потрогать эти кубики, прислониться к теплой коже щекой и уснуть, чувствуя нежные поглаживания по волосам. — Как… себя чувствуешь?.. — этот волшебник явно намекал на вчерашнее, да еще и лукаво улыбался. — Ничего не болит? — его щеки чуть порозовели, а сам он запустил пятерню в густую шевелюру. — Н-нет, все хорошо… — Локсар стыдливо опустила головку, чувствуя себя пятилетним нашкодившим ребенком, которого отчитывают соседи. Волшебница прошла в коридор и сняла балетки, чувствуя на своей фигурке пристальный взгляд созидателя. — Тебе же понравилось вчера, — синевласка замерла, едва ли вдыхая воздух. Ее пробила дрожь, сердце участило свой ритм, на лбу, как ей тогда показалось, выступила испарина. — Я же знаю, что понравилось, — Леон обнял Джувию за талию со спины, утыкаясь носом в ее шею и начиная сокрушать ту влажными поцелуями. — Л-Леон, не надо… — шепчет она, чувствуя знакомую теплоту. — Пожалуйста, Леон, — она его умоляет, но волшебник уже в забытье, он опьянен ею, её запахом, ее стройным и податливым телом, этим ласкающим слух голосом… — Джу… — тихо шепчет Бастия ей на ушко, тут же кусая мягкую мочку и начиная играть с ней. — Отдайся мне, я сделаю тебя счастливой… — теплые мужские руки начинают короткое путешествие по девичьему телу, но оно так мимолетно, что не успело даже толком начаться — правая рука слегка сжала левую грудь, от чего робеющая Джу охнула. Она может применить силу, может заставить Бастию прекратить эти ласки, но зачем? Вдруг, это он — её судьба? Если бы она не встретилась тогда с Фуллбастером, а с ним, то, наверное, была бы сейчас на седьмом небе! — Леон… — на выдохе шепчет Локсар, когда внутренней стороны бедра касается левая рука юноши. Она перехватывает ее в свою ручку и кладет себе на живот, молясь, чтобы на этом эти «игры» окончились. — Кто мы, чтобы… Чтобы совершать то, что ты задумал? — с нотками истерики спрашивает Джувия. Парень сзади замирает, но рука продолжает сжимать податливую плоть правой груди. — Мы — парень и девушка, волшебник и волшебница, сосед и соседка, друг и подруга… возлюбленная и друг, — на последней фразе Леон отпускает ее, отходит на два шага назад, просто стоит и смотрит в спину ошарашенной волшебнице. В голове последней всплывают слова, которые она говорила Фуллбастеру, когда тот чуть ли не назвал ее блудницей… Слеза разочарования медленно скатывается по щеке, достигает подбородка и падает на грудь, ускользая дальше. Одинаковы. Как могла она вещать про наплевательское отношение к себе, если сама не лучше относилась к блондину? Да разве может она говорить о таких вещах? — Прости… — Джу опускается на пол, усаживаясь на коленки, и смотря в пол, как будто прислуга. — Прости, я отвратительно относилась к твоим чувствам, к тебе самому… — внутри защемляет. Просить прощения, когда ты осознаёшь, что совершил и КАК больно должно быть после содеянного, то делать это отнюдь не просто. Очень не просто. — Я согласна попробовать, но не обещаю, что… что у нас что-то выйдет…