Mother

      — Спокойной ночи, мама.       Девочка сделала последний глоток чая из фарфоровой кружки с рисунком розы, подавившись заваркой. Откашлявшись, она снова улыбнулась, и только-только собралась что-то прибавить, как её опередила высокая женщина с светло-малиновым камнем на животе.       — Спокойной ночи, Роуз.       На самом деле Роуз не любила, когда её называли Роуз. Во всех личных дневниках она подписывала себя как Обсидиан. Её мать не раз спрашивала: «Почему Обсидиан? Бабушка Гарнет говорила, что это довольно плохой самоцвет… Может, если ты всё-таки не хочешь принимать своё имя, сменим его на Кварц? Роуз Кварц, прекрасно звучит, не так ли?».       Но маленькая девочка лишь фыркала, соглашаясь носить цветочное имя. Однако, при знакомстве она продолжала представляться то Нефритом, то Цитрином, а на особо важных встречах она называла себя Йеллоу Даймонд.       Роуз в последний раз посмотрела на мать, кивнула, молчаливо подала ей кружку и поплелась в свою комнату. С её волос спала розовая резинка, на которой крепилась покрытая стразами роза.       — Стивен, почему везде розы? Ты не ранишь этим себя?       — Нисколько. Я чувствую себя намного больнее, когда она называет нас матерью.       Стивонни наклонилась за резинкой, обратив внимание на рассыпанные на ковре крошки от печенья. Внутренние переживания могли завладеть ею, лишь когда дверь, обрисованная маркером, закрывалась изнутри.       — Я хочу спать. Я устала.       — Мы можем побыть собой только когда Роуз спит.       — Почему мы до сих пор от неё скрываем?       Стивен замолчал, не в силах подобрать аргументы. Конни восприняла это общим поражением, и спокойно начала прокручивать в голове воспоминание об одном зимнем вечере.       — Зачем ты хочешь напомнить мне об этом?       Но женщина также проигнорировала этот вопрос, и Стивену пришлось наблюдать за картинкой медленно падающего снега, идущую рядом с собой студентку Конни, гадающей о своём подарке на Рождество.       — Это будет новая часть книги о приключениях Лизы? — Радостно спрашивала она, струшивая с носа узорчатую снежинку.       — Они до сих пор выходят? — Стивен мимолётно начал доставать свой телефон, чтобы проверить цену на книгу, но девушка выхватила средство связи у него из рук.       — О-о-о, как раз удалю то глупое селфи, где я измазана кремом и крошками от торта!       — Эй, это же такое воспоминание!       Но Конни уже ввела известный ей пароль — дата начала их отношений, и начала листать галерею.       — Стивен, откуда у тебя это?! — Девушка поднесла экран прямо к носу парня, но тот лишь оттолкнул её руку.       Его взгляд устремился на небольшой сверток, лежащий вдалеке.       Влюбленные побежали в сторону странного предмета, и мысли обоих были одинаковы — неужели это…       — Конни, это ребенок! — Стивен наклонился, а вскоре стоял, прижимая к себе маленького человека, неумело смотанного в тонкий отрывок простыни.       — Ох, кто мог оставить здесь такое чудо? Он не мертв? — Девушка приоткрыла свёрток. — Жив! Давай отнесем его в больницу?       — Нет.       — В смысле? — Сделав недоумевающий вид, спросила Конни.       Но вместо ответа парень аккуратно взял в руки розу, спрятанную за ухом малыша.       С красного цветка слетели лепестки, словно капли крови, стекающие на покрытую серебром землю.       — Конни, мы стали родителями. — произнес Стивен из воспоминаний и в реальности одновременно, и картинка заснеженной улицы с уходящими за горизонт молодыми родителями испарилась.       — Понимаешь, Стивен, мы не сможем вечно ей врать, что «наш муж» умер, и мы — её мать. Она должна расти в полноценной семье.       — Ты хочешь сказать, что я действительно могу быть отцом? Не забывай про…       — Я… я… Стивен, просто пошли спать!       Стивонни зарыдала, прижав к груди резинку приемной дочери. Почувствовав свою нестабильность, она побежала в свою комнату, закрыв дверь на замок.       Девушка и парень распались, и Стивен теперь мог понять, что заплакал не он, а его жена.       — Конни, я люблю тебя, и если я лишняя тяга — я могу уйти. Ты доминируешь в нашем слиянии, и легко сможешь переделать внешность под Стивонни, а я уйду и никогда не вернусь. Так будет лучше для Роуз.       — Что ты говоришь, глупый? — Девушка наклонилась, крепко обняв своего мужа. — То, что твоё полное развитие личности остановилось в возрасте одиннадцати лет вовсе не значит, что ты — моя тяга! Я ни за что не отпущу тебя, ни за что!       — Я могу вернуться к самоцветам, мы сможем списываться, я буду лайкать твои фото в Инстаграме, я буду каждый день присылать тебе почтой букет белых роз!       — Стивен! — Сквозь всхлипы выдавила Конни, омывая звезду на красной рубашке Стивена своими слезами. Он до сих пор из неё не вырос.       Они так и сидели до поздней ночи, и даже не подозревали, что с балкона за ними наблюдала Роуз.        Она каждый день пряталась в чёрных розах, которые растила её «мать», и давно знала о её секрете. Но сквозь стекло не проходили голоса, и девочка могли лишь строить теории, из-за чего плачут её «родители».       Роуз теребила в ладонях свой кучерявый малиновый локон — мама поощряла, когда она красила акварелью свою копну волос, подражая женщине на портрете, повешенном в храме её «бабушек», и наблюдала, как парень и девушка ложатся на одну кровать. Роуз уже очень давно знала, почему там лежат две подушки.       Как обычно, первой закрывала глаза женщина, а парень, простите, мальчик ещё очень долго смотрел в потолок, поглаживая свой камень.       — Мои одноклассники не раз спрашивали у меня, куда подевался мой отец, почему у меня настолько высокая мать и что у неё за странный пирсинг на пупке. Я раньше не знала, что ответить им. А сейчас…       Девочка наблюдала за тем, как с неба начали падать звёзды, подобно тысячи серебряным монетам. Ей казалось, что звёзды с неба опускает женщина в пышном нежно-розовом платье, и её глаза отражают всю галактику.       — Стивен, Роуз — не наша дочь. — Только-только очнувшись, произнесла Конни.       — Ты права. Наша единственная дочь — Стивонни. — Ответил ей Стивен, который так за всю ночь и не сомкнул глаз.