Школьная зарисовка

Яр зашёл в полупустой класс. Пара соседок-болтушек уже пристроились по серединке на третьей парте, обе в красивой, летней одежде. Последние мозги, видно, уже отморозили. Парень проходит мимо них и садится на своё место. Потом разваливается на парте и поднимает заинтересованный взгляд на прозрачные блузки: какой интересный кружавчик у девчонок на лифчиках. Налюбовавшись, он вздохнул и перевёл взгляд на менее изученную парту, потом уселся на стуле поудобнее и воткнул наушники в уши. Слушая музыку, он скучающе смотрел, как наполняется класс, отметил отсутствие своего приятеля-соседа. Со звонком в класс ввалилась ещё половина опоздавших, и началась перекличка. Урок вела молоденькая учительница, окончившая педагогический год назад. Поначалу она была такой открытой и приветливой! Однако ученики быстро ввели её в курс дела. Под предлогом холода, на уроки сегодня забили семеро. Ещё двое действительно болели. Учительница закрыла журнал, взяла мел и стала писать на доске тему урока. Она говорила тихо, но уверенно, постоянно одёргивая заболтавшихся нахальных учеников, тратя на это гораздо больше сил, чем на сам материал. Наш герой слушал её без интереса, ловя ухом обрывки разговоров с задних и соседних парт. Он, как и многие другие, из уважения делала вид, что слушает и понимает, о чём речь. Потом урок внезапно и надолго прервался выяснением отношений одного хамоватого парня, который, впрочем, только и мог, что язвить и качать права, и молодой учительницы. Стоял такой шум, что проще было снова надеть наушники и прождать до перемены. Но вот шум вдруг сразу стих, и все уткнулись в книжки. Учитель что-то сказала, но Яр прослушал. Он сразу переспросил :"Простите, какой номер?". Но ответа не последовало. Он поднял голову и увидел её лицо, неподвижное, то ли на грани с гневом, то ли с истерикой. Но секунда, и её взгляд уже остекленел, на лице проступила тупая обида, глаза сами стали влажными, а её бледная кожа стала ещё бледней. Она, будто сразу став меньше и немного ссутулившись, резко развернулась, села за стол и стала заполнять журнал. В классе мгновенно стало тихо, все настороженно и с любопытством ожидали её действий, ведь до звонка оставалось ещё пол урока. Но она, наклонив голову и скрыв лицо, сосредоточенно заполняла журнал. Сзади кто-то громко зашептал соседу по задней парте про "права учеников", потом все ещё немного подождали, что надоело через 2 минуты. Через уже пять минут в классе стоял гам и активное обсуждение новой РПГ и последних новостей вперемежку со сплетнями. Яр молчал. Он понимал, что не он полностью виноват. Не он же её доводил! Но вставать ведь он тоже не стал. Было слишком много причин промолчать: "не виноват", "поздно извиняться", "лень как-то"... Тем более такое случается через день, все давно привыкли! Забудется!.. "Я тоже ни хороший, ни плохой" - упорно твердил он себе, но внутри почему-то лучше не становилось. Ему было стыдно. Вокруг уже разгорался новый спор, и под этот гомон учительница быстро встала и незаметно ушла. Её ухода никто не заметил. Кроме Яра. А ещё он заметил, как блестели её щёки от слёз. Что-то кольнуло его, и сердце туго сжалось. Он снова оглядел знакомый класс. Никичь полез распускать руки к Машке, Марина вообще давно на пихе играет, на галёрке идёт вовсю "подкидной"... Уши горели от стыда за своих одноклассников. Кулаки сжались. И он встал. Так резко поднялся над всеми, что стул грохнулся на пол. Все, разумеется, посмотрели на него. Никто ничего не мог понять - чего он взбесился? А именно гнев читался на его красном лице. Он хотел что-то сказать, но встретившись с глупыми выражениями их лиц, понял, что любые слова будут бесполезны. Тогда он вышел из класса и громко хлопнул дверью. "Ого, а где учитель?" - опомнились за дверью и все снова зашумели. Через некоторое время, кажется, догадались, почему наш "святой отец" вышел из себя. А Яр стоял целый урок, оперевшись на закрытую классную дверь. Сквозь тонкую фанеру были слышны гудение учеников и иногда плоские насмешки в его адрес. Учительница появилась на втором уроке. Её глаза были красными и припухшими. Все притворились, что ничего не понимают. И всё стало как обычно.