Момент бесконечности

За окном сумрачно-синее небо и нещадно барабанящий по крышам ливень. Ровный желтоватый свет фонаря, едва пробивающийся сквозь толстую пелену дождя, падал на стены, вытоптанный деревянный пол, на покрывшийся пылью матрас, не одно десятилетие пролежавший в отсыревшем углу чердака… Он дымкой ложился на выцветшие черно-белые старинные фотографии, что уже много лет украшали стены. Нацу всегда казалось, что они были словно переносчиками вечности. В лицах незнакомых людей, в стенах незнакомых домов… До своего восемнадцатилетия юноша ежедневно вскарабкивался по шаткой стремянке, пахнущей старостью и устрашающе скрипящей, на чердак, чтобы украдкой взглянуть, как старые фотографии оживают в лунном свете. Он чувствовал, что они тянут к нему свои длинные прозрачные руки и обвивают тело, вовлекая в бесконечную историю. В парад бессмертия. В двадцать он был одержим фотографиями, пережившими не только его, но и более старшее поколение. Драгнил исследовал весь город вдоль и поперек, обошел каждый дом и музей, останавливал каждого встречного с обаятельной улыбкой на губах и странным вопросом: — А у вас есть старые фотографии? Люди встречались самые разные: от совсем юных до блещущих мудростью и опытом пожилых, от добрых до злых, от радостных до печальных. Многие смотрели на него как на безумца, приписывали к пациенту лечебницы «Святого Варфоломея», что пугала своим видом людей, живущих на окраине, а некоторые дружелюбно впускали в свой дом, делясь снимками с самым прекрасным запахом на свете. В двадцать пять он уже исколесил большую часть страны с небольшим рюкзаком за спиной, в котором были только самые необходимые вещи, и подобранным на обочине котом с довольно необычным окрасом, ставшим тенью Нацу. Хэппи, так назвал это чудо парень, следовал по пятам за человеком, приютившим его. Драгнил и не заметил, как извилистая дорога стала ему роднее дома, а водитель каждого попутного автомобиля — лучшим другом, с которым можно поделиться самым сокровенным. Скрежет шин по асфальту, сменяющиеся один за другим пейзажи, иногда стучащийся в окна машины дождь, терпкий запах кофе, купленный на обветшалой заправке — все это заняло неотъемлемую часть в жизни обычного провинциального паренька, поддавшегося на уговоры своей детской мечты. Он не знал, что будет завтра, послезавтра, через год или пять лет, ведь главное для него — это незабываемые моменты настоящего и дыхание прошлого. — Простите, у вас есть старые фотографии? — Старые? А зачем вам? Люси не была похожа ни на одного человека, с которым ему приходилось иметь дело. Когда он, широко улыбаясь, предстал перед ней на пороге ее же дома, девушка широко распахнула глаза и молча изучала его несколько мучительно долгих секунд, и лишь потом задала интересующий вопрос, ожидая вполне вразумительный ответ. — Потому что мне нравится собирать чужие воспоминания, прикасаться к эфемерным нитям вечности и… знакомиться с разными людьми. Она впустила его в дом, недоверчиво и даже несколько презрительно поглядывая на крадущегося за ним кота с отдающей синевой пушистой шерсткой. Напоила вкусным чаем с мятой, притащила огромную картонную коробку, забитую фотографиями, и разрешила переночевать на стареньком диване с почти незаметным пятном от горчицы. Люси с упоением рассказывала о каждой черно-белой карточке с потрепанными краями, с обгоревшими кусочками истории, с чайными и кофейными разводами, с образовавшейся от сырости плесенью… И в этот самый момент Нацу осознал, что кроме него в мире есть еще и Люси — такая же чудачка, бережно хранящая воспоминания в чулане, на полке рядом с мягкими игрушками. И даже через года он будет вспоминать о ней… — Лу… Луиджи? — Я Люси!!! В который раз за вечер исправила парня девушка, совсем не обижаясь на слишком короткую память на имена своего нового друга. Чай закончился, от вкусного домашнего пирога с абрикосами не осталось и крошки, коробка с фотографиями вернулась на свое место. Развлекательное шоу, что шло по телевизору глубокой ночью, было прервано одной кнопкой, Хэппи мурчал, свернувшись калачиком у подножья мятно-зеленого дивана, и только Нацу и Люси, совсем не чувствуя усталости, тихо переговаривались в тусклом свете электрического светильника, внутренне ликуя, что нашли друг друга. И именно в тот момент он достанет серебристую «мыльницу» из потайного кармана красного дорожного рюкзака, валяющегося у самых ног, вновь назовет девушку Луиджи вместо заученного на память Люси и внезапно нажмет на большую кнопку, ослепляя себя и застигнутую врасплох собеседницу яркой вспышкой. Пройдет немало лет с того дня, пока Нацу вновь решит забраться на чердак одним непогожим вечером, кряхтя и шурша уже дряхлыми костями. Он любовным взглядом пройдется по каждой фотографии и среди завалов найдет ту самую. Теплая улыбка тронет его губы и дрожащими пальцами он возьмет, внимательно рассматривая и пропуская током через себя воспоминания, а следующим утром аккуратно заклеит конверт и, опираясь на трость, отнесет его на почту. И лишь спустя десятилетия Люси достанет из конверта, небрежно кинутым почтальоном ранним утром, застывший на плотной глянцевой бумаге яркий момент из прошлого. Фотокарточку, которая станет маленькой частичкой бесконечности и воспоминанием, за которым однажды придет такой же безумец, как и Нацу, с надписью красивым размашистым почерком на обратной стороне:

«Для Луиджи…»

Ведь там было изображено двое: мужчина с броским розовым цветом волос, которому дорога роднее дома, а ничего вкуснее еды из придорожных кафе он не пробовал, и девушка, спящая в окружении мягких игрушек и искренне верящая в сказку.