Время делать выбор

- Я начинаю думать, что допустил ошибку, дитя мое, сделав основную ставку на тебя, твои способности и потенциальную привлекательность для нашего пленника, - говорил владыка Таур-э-Ндаэделос, неторопливо расхаживая по библиотеке с заложенными за спину руками. Тауриэль стояла у входа, вытянувшись в струнку и слушая с тщательно скрываемым беспокойством. Это был ее пятый вызов к владыке и, кажется, это был последний раз, когда она могла получить еще одну отсрочку для исполнения приказа. А может быть, даже уже не могла, потому что владыка, несмотря на внешнее спокойствие, был крайне раздражен. И Тауриэль не знала, что именно ее больше тревожит – то, что это неудовольствие сулило ей самой, или то, что оно предвещало для Кили. - …Или ошибку совершила ты, выбирая способ воздействия на гнома. Или, возможно, идя правильным путем, ты не прилагаешь достаточного усердия для достижения цели. Это можно понять, если учесть, что речь идет о гноме, но это, тем не менее, не оправдывает бездействия. Сколько уже прошло дней? Девятнадцать? А я продолжаю слышать все то же, что слышал в первый день – о том, что нужно больше времени и больше доверия. А между тем Ангебир утверждает, что, если бы на протяжении этого времени пленником занимался он, то все, что я хочу знать, уже было бы преподнесено мне на блюде. Владыка Трандуил по-змеиному плавно развернулся и пристально взглянул на таурвайт. - Возможно, мне следует прислушаться к его доводам? - Решать вам, мой повелитель, - выговорила Тауриэль. – Я же прошу вас дать мне возможность сделать еще одну попытку. Клянусь, что приложу все возможные усилия, чтобы оправдать ваше доверие. Синда, не мигая, смотрел на нее и, казалось, читал в ее душе глубже, чем могла это делать сама эльфийка. - Я дам тебе такую возможность, Тауриэль, - сказал он. – Но она будет последней, так что постарайся не медлить с ее использованием, ибо моя милость и мое терпение не безграничны. Если ты не в силах сладить с одним гномом, как я могу быть уверен, что ты должным образом справляешься с вверенным тебе отрядом? - Я сделаю все, что в моих силах, - повторила таурвайт. – Клянусь. В подземелья она спускалась, как во сне. В голове крутился лишь один вопрос: а что еще оставалось такого, что было бы в ее силах? Кили привычно сощурился, пока его глаза привыкали к свету факела, после чего присмотрелся повнимательнее и сочувственно кивнул. - Опять взбучку устроили, да? Тауриэль молча воткнула факел в крепление на стене, уселась на пол неподалеку от решетки и лишь потом с напором сказала: - Сегодня я хочу говорить только о вашем походе. Что это за тайна, Кили? Что в нем такого, о чем никто не желает даже упоминать вслух? - Это хочешь знать ты или твой владыка? – с некоторым интересом уточнил гном. - Я! – твердо сказала таурвайт. - Если так, тогда чего проще? – ответил Кили. – Добудь ключи от камер. Иди с нами, и все увидишь сама: и цель нашего похода, и те земли, что лежат за границей вашего леса. Просто отопри двери и уходи вместе с нами. Торин не любит ваш народ, это верно, но тебя он не прогонит. Даю слово. - Этого сделать я не могу, - тихо сказала таурвайт. – Прости. Сейчас она действительно жалела о том, что это было правдой. Валар всемогущие, ну почему? Почему во дворце не мог отыскаться тайный друг, который отворил бы двери камер, чтобы пленники в один прекрасный день просто исчезли? Случись такое, она, вероятнее всего, никогда больше не увидела бы этого гнома, но у нее хотя бы остались воспоминания об их беседах и надежда на то, что он жив где-то там в своих горах или в одной из стран, о которых ей рассказывал. Увы, но такого друга не было. А сделать то, что предлагал Кили, означало стать предателем и дезертиром, после чего самое лучшее, на что она могла рассчитывать, это самой занять одну из камер в темницах или стать вечным изгоем, которому не отыщется места под кронами Таур-э-Ндаэделос. Нет, платить такую цену она была не готова. Кили нахмурился, морща нос. Тауриэль уже знала, что такую гримасу гном мог состроить только когда ему что-то особо сильно не нравилось, хотя оно и понятно: кому бы понравился подобный ответ. - А что тогда ты можешь? – отрывисто спросил он. Тауриэль сжала кулаки так сильно, что ногти впились в кожу ладоней. Ей думалось, что она смогла отыскать ответ за то время, которое понадобилось ей, чтобы дойти до тюремного крыла. Оставалось только одно, что она еще могла попытаться сделать. Это было именно тем, чего она боялась вначале, и о чем уже успела почти забыть к сегодняшнему дню. Это, вероятно, было именно тем, что имел в виду владыка, говоря, что она должна принимать правильное решение в случае, если потребуется что-то большее. И, наверное, это было именно тем, что могло помочь заставить Кили говорить. Если уж он не хочет делать этого ради собственной безопасности, то, может, согласится сделать это ради чего-нибудь еще? - Я могу предложить обмен, - выговорила она, стараясь, чтобы это звучало уверенно. - Неужели? – хмыкнул Кили. – Ладно, послушаем. Что хотят получить от меня, я знаю. А на что будем меняться? Что тебе позволено отдать для размена? Тауриэль опустила глаза, изучая малейшие трещинки в каменном полу тюремного коридора, лишь бы не видеть лицо гнома. - Я могу отдать только то, что у меня есть, - сказала она, тщательно выговаривая каждый слог. – Я могу отдать только себя саму. - Ты предлагаешь себя в обмен на слова, которые хочет услышать твой владыка? – с некоторым недоверием уточнил Кили. Тауриэль с вызовом вскинула голову. - А разве не этого ты хотел при нашей первой встрече? – спросила она. – Да, я говорю именно так, но только речь не о владыке. Ты возьмешь от меня все, что пожелаешь, а взамен скажешь то, что желаю услышать Я. Это будет честной сделкой, не так ли? Кили снова хмыкнул, удивленно приподнимая брови. - Может и так, - сказал он. – А не боишься, что я откажусь исполнять свою часть уговора уже после того, как ты исполнишь свою? - А разве не ты говорил, что народ кхазад никогда не нарушает договоров? – парировала таурвайт. Кажется, Кили намеревался принять ее предложение, а потому она уже начинала прикидывать, как воплотить это в жизнь, стараясь мыслить отстраненно, как если бы речь шла о третьем лице, никак с ней не соотносившемся. Несомненно, по приказу владыки надзиратель будет обязан впустить ее в камеру, или, возможно, гнома временно переведут в помещение, так же охраняемое, но более пригодное для любовных утех. Настой болотного багульника послужит залогом от нежелательных последствий, если таковые последствия вообще возможны при близости эльфийки и гнома. Приготовить его несложно. Труднее будет смыть память о чужих прикосновениях и не прислушиваться к шепоткам, которые, несомненно, пойдут гулять по дворцу. Впрочем, однажды ей уже удалось это сделать, разве не так? Отчего же сейчас ей так плохо при мысли о том, что Кили, действительно, может воспользоваться предложением и иметь близость с ней вопреки ее воле? Отчего сейчас ей куда хуже, чем тогда, когда владыка только отправил ее в подземелья? Ведь она уже начала привыкать к обществу этого гнома… Кили криво усмехнулся. - Да, наш народ крайне редко нарушает договора, - подтвердил он. – И никогда, если это договора торговые. Только знаешь, какое правило есть у наших купцов? Прежде чем заключать сделку, надобно снять упаковку да получше разглядеть товар, чтобы порченый не подсунули. Тауриэль вздрогнула. - Хорошо, - тихо выговорила она. – Если таковы ваши правила, можешь проверить товар. Она зажмурилась и негнущимися пальцами расстегнула и сняла камзол, потом, кое-как сладив с непослушными пуговицами на вороте и манжетах рубахи, начала стягивать ее тоже. - Прекрати, а, - хрипло проговорил Кили. – Довольно уже. Я ведь не всерьез это сказал. Тауриэль опустила руки. Скомканная ткань рубахи съехала обратно, прикрывая полуобнаженное тело. Тауриэль закусила губу, безуспешно борясь с пробиравшей ее крупной дрожью, виновником которой, несомненно, был холод тюремного крыла. - Значит, ты меня не хочешь? – спросила она с вызовом. В подземелье стало тихо. Кили смотрел на таурвайт и молчал. Сейчас Тауриэль была рада, что не может почти ничего читать по его глазам. Она боялась прочитать то же отвращение, которое испытывала к себе она сама. Только отвращения там, кажется, все-таки не было, а было что-то совсем другое. - Я-то тебя хочу, чего тут врать, - наконец, сказал гном. – С самого первого раза, как в лесу увидел, словно заноза какая в груди засела. Поначалу больше любопытно было, а потом, после того, как снова встретились, эта самая заноза с каждым днем все глубже врастать начала – так, что уже не избавишься и дышать тяжело. А вот ты меня не хочешь – ведь видно же. Даже ходишь сюда лишь по приказу, чего уж про остальное говорить. А у нас так не принято, чтобы против воли, если только это не королевский брак по договоренности. Я не наследной линии крови. Ты, вроде как, тоже не из принцесс, так что вольна сама выбирать, с кем делить ложе. Принуждать тебя никто не вправе. Да и не водят таких разговоров через решетку и в оковах, так что не надо больше об этом, ладно? А ваш владыка смешон, если и в самом деле думал, что может сменять тебя, как разменивают вещи. Если тебя допускают говорить с ним напрямую, можешь передать, что хрен от своего оленя он получит, а не ответы, скольких бы девок ни подсылал. Пусть позлится, а заодно, глядишь, и тебя от поденщины избавит, как поймет, что это бесполезно. Кили отвел взгляд и принялся рассматривать округлый темный камень с выгравированной рунической надписью, который он перекатывал в пальцах. Рассматривал он его так сосредоточенно, словно видел в первый раз или пытался вспомнить, откуда тот вообще взялся. Тауриэль судорожно сглотнула, пытаясь избавиться от подступившего к горлу комка. Мысль о том, что для гнома ее желания могут вдруг оказать важнее его собственных, никак не желала укладываться в голове, особенно после того, что про его сородичей говорилось среди квенди. Конечно, сейчас Тауриэль уже знала, что большая часть слухов никак не соответствовала действительности, но все же… она не была уверена, все ли из ее народа поступили бы так же. Во всяком случае, принца Леголаса в свое время ее нежелание ни капли не смутило. Тишина тюремного крыла становилась вязкой, как смола на стволе дерева. - Они тебя убьют! – приглушенно выговорила Тауриэль, сама не зная, боится ли она того, что ее голос услышат стены тюремного крыла, или того, что произнесенные вслух слова, как в старых легендах, станут пророчеством. – Если ты будешь продолжать молчать, Ангебир тебя убьет! Владыка уже единожды давал ему свободу действий, и даст ее снова, когда увидит, что по-иному не выходит. Он уже начинает думать об этом. Мне была дарована последняя попытка, и если я вернусь ни с чем, тебя опять передадут в полную власть Ангебира. Неужели ты этого не понимаешь? Кили снова глянул на нее с невеселой улыбкой. - Понимаю, - коротко сказал он. - Но почему тогда?.. - Тури, а если бы от тебя требовали выдать что-то, что касалось бы твоего владыки, да еще против его воли, ты бы это сделала? Только уговор – отвечать начистоту. Тауриэль смотрела на гнома расширенными глазами. Кажется, она тоже начинала понимать… - Нет, - выговорила она. – До тех пор, пока это было бы в моих силах, нет. Кили пожал плечами. - Вот и я не могу, - просто сказал он. – И никто другой из гномов этого не сделает. Торин – наш узбад, и только он волен решать, что и кому говорить о нашем походе. А он приказал молчать, поэтому ваш владыка может делать, что ему заблагорассудится – другого ответа он все равно не получит. Передай ему и это тоже – может, он захочет услышать. Если же нет… значит, так тому и быть. Кили умолк, рассматривая таурвайт так внимательно, словно пытался хорошенько запомнить. Тауриэль зябко поежилась, обхватывая себя за плечи. От этого взгляда ей становилось не по себе. Наверное, именно так смотрят, когда расстаются навсегда. - Я… я передам владыке Трандуилу твои слова, - сказала она. – Обещаю. Кили кивнул. - Тогда прощай, Тури, - произнес он странно севшим голосом. – Вряд ли тебе позволят вернуться сюда еще раз. - Если мне не позволят вернуться, я приду без разрешения, - ответила Тауриэль. – Обязательно приду. - Глупенькая, - вздохнул Кили, покачав головой. – Будешь уходить, оставь факел, ладно? Хочется хоть немного при свете побыть. Все равно же все знают, что ты ко мне ходишь. Ангебир ваш, во всяком случае, точно знает. Прежде чем выйти из подземелий, Тауриэль попыталась привести в порядок одежду и мысли, и со вторым это оказалось куда сложнее. Что именно ей следовало сказать владыке? Тянуть время больше не получится. Значило ли это, что она должна просто передать слова Кили, не попытавшись их смягчить? Если владыка все еще пребывал в скверном настроении, это было бы равноценно приговору. Впрочем, ей, кажется, повезло. Когда владыка Трандуил после некоторого ожидания принял ее, таурвайт обнаружила, что недовольство, обуревавшее синду несколькими часами ранее, сошло на нет. Это внушало надежду. Глядя на источающий мягкий золотистый свет кристалл солнечника, Тауриэль аккуратно подбирала слова, говоря о том, что она успела понять за время общения с Кили. О том, что, несмотря на иной облик и иные устои, народ кхазад все же не так сильно отличается от квенди, как может казаться поначалу; о том, что им так же известно понятие долга и верности данному слову; и о том, что избранный владыкой путь ведет в никуда. Беловолосый синда слушал молча, рассеянно перебирая бумаги на столе, и таурвайт никак не могла обрести уверенность в том, что ее доводы достаточно убедительны. - Я полагаю, что нет смысла и далее держать гнома отдельно от его сородичей, - закончила свою мысль Тауриэль. – Вы говорили, что намерены дать волю Ангебиру, но Ангебир точно так же не добьется ничего, потому что этот гном, равно как и прочие из отряда, принес клятву верности своему узбаду и не пойдет против его воли. Если мне будет позволено дать совет, я бы сказала, что вам следует искать кого-то, кто мог бы говорить с гномьим узбадом и попытаться завоевать непосредственно его доверие. Что касается этого гнома, то он не скажет большего, чем уже сказал мне. Возможно, правильнее будет возвратить его обратно в камеры верхнего яруса в качестве жеста доброй воли и залога будущего доверия их предводителя. Она умолкла, с надеждой глядя на владыку. После недолгого молчания Трандуил мягко улыбнулся. - Я услышал тебя, Тауриэль, и я тебя понял. Гном не задержится в темницах среднего яруса надолго, таково мое слово. Синда взял со стола один из скрепленных печатью свитков и протянул его таурвайт. - Я намеревался отослать новые распоряжения Техерону с гонцом, но полагаю, что теперь, в свете новых обстоятельств, их следует отдать тебе. Лесной дозор будет рад вновь обрести капитана. Ступай к своим братьям по оружию и оставь позади мысли о народе кхазад. Ты сделала все, что было в твоих силах, и твоей вины нет в том, что упрямство гномов временами превосходит все мыслимые пределы. Владыка сделал небольшую паузу и добавил, указав на свиток: - Исполнение этих распоряжений не терпит отлагательств, поэтому тебе стоило бы отправиться в путь сегодня же, а лучше даже прямо сейчас, если тебе не потребуется много времени на сборы. Даэрлас и Лавантир должны прибыть сюда с минуты на минуту. Они покинули лазарет и, полагаю, составят тебе компанию в пути до лагеря лесного дозора. - Но я… - произнесла Тауриэль и осеклась. Какое дело владыке до того, что она обещала Кили навестить его еще раз? В первую очередь она капитан лесного дозора, а потому должна выполнять приказы. И все-таки так просто уйти она не могла. - Мой повелитель, - произнесла она, стараясь, чтобы голос не дрожал, - можете ли вы дать мне слово, что тому гному, к которому вы меня посылали, не будет причинен никакой ущерб? Трандуил сжал в кулаке очередной лист пергамента, сминая его в комок. - Дитя мое, ты меня удивляешь, - медленно, почти нараспев, произнес он. – С каких пор я должен в чем-либо клясться моим капитанам? Мне казалось, что это напротив я должен ждать клятв от вас. Тауриэль припала на колено, склоняя голову. Она понимала, что испытывает судьбу, но не намерена была отступать. Не сейчас. - Мой повелитель, я прошу вашего слова потому, что знаю, что оно будет подобно закону. Можете ли вы поклясться, что гному не будет причинен вред? Она слышала, как синда сделал несколько шагов и остановился рядом с ней. - Встань, Тауриэль, - почти ласково произнес он. – Я понимаю твое беспокойство. Мне так же известны заветы Мудрейших, а так же то, как следует обращаться с плененными противниками. Уйми тревогу и займись тем, что требует от тебя твой чин. Что же касается гнома, то я ведь уже сказал, что он не надолго останется на среднем ярусе. Разве тебе мало этого моего слова? Тауриэль молча покачала головой. Синда глянул куда-то за ее плечо. - Ах, вот и твои соратники. Лавантир, Даэрлас, капитан Тауриэль отправляется в путь вместе с вами. Возьмите лошадей в конюшне и выезжайте немедленно. В другое время Тауриэль была бы рада видеть своих бойцов здоровыми и полностью оправившимися от ран. Но сейчас она испытывала лишь досаду. Их присутствие означало только одно – она не сможет спуститься в подземелья, чтобы попрощаться с гномом перед отправкой в путь, так, чтобы это не стало явным для всех. «Вряд ли тебе позволят вернуться сюда еще раз», - снова услышала она голос Кили и усилием воли задавила внезапную вспышку беспокойства. Нет, для тревоги не было явных причин, ведь владыка дал слово, а значит, с гномом больше ничего не должно было произойти. Что же касается ее желаний, то с ними можно повременить, потому что близится празднование Нарбелет. Через неделю ее народ будет провожать плодоносный Йаваннэт и чествовать пришествие месяца стынущего солнца. По этикету Тауриэль, будучи капитаном королевской стражи, должна присутствовать в тронной зале во время торжественной церемонии. До сих пор, после первого неудачного опыта, она пренебрегала этой обязанностью, но теперь эта обязанность была прекрасным поводом для того, чтобы вернуться во дворец. После церемонии, когда начнется пир, у нее будет возможность еще раз побывать в подземельях, не привлекая лишнего внимания, и снова увидеть Кили, если, конечно, к тому времени владыка не договорится с гномьим вожаком и не отпустит гномов с миром. Если же гномов во дворце больше не будет… что ж, у нее останется память и лук, нашедший пристанище на оружейной стойке в ее комнатах. Коротко поклонившись, таурвайт покинула кабинет владыки, сжимая в кулаке запечатанный сургучной печатью свиток. Даэрлас и Лавантир вышли вслед за ней, и на мгновение у Тауриэль возникло пугающее впечатление, что она тоже находится под стражей, только ее оковы менее заметны, чем кандалы, которыми скован Кили.