Прочувствуй это

- Ты же понимаешь что потом произойдет, да? Все равно, что наблюдать крушение поезда. - Концовка не так важна, как все эти моменты, ведущие к ней. Самое главное, что сейчас, здесь, они счастливы.

(д-р Розалин, д-р Уоттс)

Что ни говори, а доктору Уоттсу нравилась его работа. Перекраивать мозги стариков так, чтобы те умирали счастливыми – было в этом что-то очень… чистое. Плюс – хорошая зарплата, сносная напарница и полные карманы впечатлений. Ну, или штаны, посмотрим правде в глаза. Напрягало только одно: в последнее время клиентам «Зигмунда» припирало умирать именно в ночь – часам к двум-трем, не раньше и не позже. Таким образом, череда случайных вызовов грозила перерасти в отвратительную тенденцию… - Твою мать! – в сердцах выругался Уоттс. - Неужели нельзя было приделать к этой хреновине поручни?! Ракета уходила тихо – настолько, насколько слово «тихо» вообще можно применять к подобной громадине. Волна воздуха больно ударила по ушам, безликие силуэты на мосту взревели, кто-то зааплодировал и бросился к ограждению – видимо, Джоуи, брат старика. Несмотря на бликующую лысину, выглядел он довольно неплохо. Для воскрешенного покойника, конечно. - Не валяй дурака. Даже если свалишься, ничего не случится, - подставляя лицо теплому закатному солнцу, доктор Розалин, казалось, от души наслаждалась происходящим. И нерешительностью коллеги – в том числе. Девушка ловко извернулась на парапете, дернула стоящего рядом напарника за штанину и похлопала рукой рядом с собою. – Садись давай. Иначе я расскажу всем, что ты спишь с игрушечным утконосом. И учти, мне поверят. Угроза подействовала: с опаской заглянув за край подмоста, Нил бухнулся рядом с девушкой. Парапет зашатался. Совсем чуть-чуть – аккурат в такт движению нарисованных волн, но и этого хватило, чтобы желудок Уоттса свалил куда-то в район левой пятки – свежи, свежи еще были воспоминания о злосчастном маяке! - Ты же не станешь меня сталкивать? - Повторяешься. - Ну и высотень. Уоттс выдохнул, пытаясь игнорировать подступившую к горлу тошноту. Ракеты-ракетами, а кое у кого обнаружилась неслабая такая акрофобия. Алая вспышка заставила доктора намертво вцепиться в парапет. Почти вовремя. Клиенты «Зигмунда» умирали несколько раз в неделю, но каждая следующая смерть весомо отличалась от предыдущей. И каждый раз наблюдать за этим было немного жутко. - Думаешь, Джонни уже… - осторожно начал Нил. - Еще нет, - Розалин посмотрела на часы. – Минут десять осталось. Подождем здесь. Парень пожал плечами – ждать так ждать. Главное – не смотреть по сторонам. И вниз. Особенно вниз. В конце-концов, ему приходилось бывать и в менее приятных местах. Взять ту же университетскую столовую. Или кухню в общаге. Привкус дешевых гамбургеров и пережаренной вермишели не проходил несколько последующих лет… Доктор аккуратно снял очки: дужка ослабла, и они то и дело пытались слететь. Окружающий мир поплыл; фигура напарницы немного смазалась. Хотя ей и так было неплохо. Смуглая кожа, растрепанные волосы, солнце - все это определенно шло доктору Розалин… да и атмосфера располагала… Новая вспышка алого, казалось, потрясла пейзаж до основания. Море, мост и умирающий старик на фоне. Романтика в чистом виде! - Этот мир так хорош за минуту до взрыва… - мысленно плюнув через плечо, мурлыкнул Уоттс. И потянулся к плечам Розалин. Ну, или попытался. Ну, почти. - Уоттс, во-первых, не минуту, а секунду, - раздраженно отмахнулась та. А во-вторых, будь добр, следи за руками. … Хотя бы попытался. А позже – отодвинулся как можно дальше, едва не слетев с парапета, водрузил очки на место, отогнал левые мысли и принялся с интересом рассматривать основательно, с чувством ношеный рабочий халат. Халат, в отличие от неприступной Розалин, не возражал. Униформа – спонсор неудачных свиданий. Спрашивайте во всех магазинах вашего города! На рукаве халата обнаружилось немалых размеров пятно от кофе, оставленное, видимо, утром. Подумать только, еще недавно их с Розалин материла техподдержка! Уоттс незаметно прищелкнул пальцами, и на краю парапета проявилась наполненная чашка. С утконосами. Похоже, эти твари имели свойство наглухо въедаться в любое сознание. Еще одна вспышка пришлась кстати: неловкое движение, обожженные руки - и чашка благополучно свалилась вниз. На ее место пришла другая – меньше, неполная, зато с ромбиками. Желтыми, что символично. Ложки – нет, кофе – есть. Матрица рулит! - Что это? – с интересом принюхалась доктор Розалин. Уоттс поднял чашку на уровень глаз и с наигранным интересом заглянул внутрь. - Кофе. Вроде эспрессо. Ничерта в них не разбираюсь. - Гений, - закатила глаза девушка. - Как ты его сюда протащил? - Не смотри на меня так. Как зомби пачками клепать, так все нормально, а… - Баста, Нил. Ты неисправим. - Знаю. Отхлебнув, Уоттс довольно ухмыльнулся – иногда с Розалин было невозможно спорить. Потом поглядел на мутные, опухшие от недосыпа глаза напарницы и с неожиданной заботой протянул чашку ей. - Бери, я не жадный. Сама с ног валишься. Та еще ночка была, а? - Та еще, - устало согласилась девушка. Кофе в ее руках чуть заметно дрожал. - В отгул хочу. Уоттс понимающе кивнул. Идея провести выходные вдали от города посещала и его. Но – только не в горах. Похоже, маяк отбил уважение к высотам на долгие, долгие месяцы. - Фигли шеф нас отпустит, Роз. - А мы что-нибудь придумаем. Будто в первый раз. Новая вспышка неслабо расшатала подмост, однако Розалин, казалось, этого даже не заметила - прикрыв глаза, доктор с отсутствующим лицом грела ладони. Какой бы бесчувственной не выглядела Ева, уж кто-то, а Уоттс знал: сейчас она скрещивает пальцы - на удачу. Да и всегда скрещивала. - Нил? – Уоттс насторожился. Что-то в голосе напарницы ему не понравилось. От него стало как-то… душно. Неудобно. - М? - Зачем ты пьешь болеутоляющие? Только честно. Доктор Розалин требовательно посмотрела на напарника, склонив голову на бок. Карие глаза встретились с зелеными, в глубине зеленых что-то ехидно дрогнуло, и Уоттс со вздохом потянулся к оправе очков. Уже одно это выдавало процесс судорожного соображания с его стороны. - Слушай, давай не будем портить такой момент? – Нил приподнялся и показательно ткнул рукой в небо – туда, где сверхъестественно яркий, почти морковный горизонт рассекала светлая полоса. - Глянь, эта штуковина уже почти ушла в атмосферу! Рука доктора Розалин дернулась; на лице мелькнула тень разочарования. Выглядело все это так, будто доктор всерьез собралась отвесить коллеге подзатыльник, но почему-то передумала. - Я думала, мы друзья, - прищурившись, ровным голосом произнесла она. - Грязный ход, - Уоттс сбился на полуслове. Да не просто сбился – могло показаться, будто слова разом стали ему поперек горла. - Значит, нет? - Что именно «нет»? И снова вспышка – жуткая, продолжительная, с учащенным пульсом на фоне. Тряхнуло сильнее, чем прежде, пейзаж смазался, алая дымка по консистенции уже ничем не уступала застывшему киселю и не собиралась рассеиваться - не начало конца, не середина и даже не хвост. Скорее, концовка по сути своей. Вовремя. Очень. Кое-какие подробности своей небогатой личной жизни Уоттс предпочитал держать при себе. - Красиво он ушел. Джонни, в смысле. Умеют же некоторые… - с радостью сменил тему Нил. Теперь, когда его не сверлил взгляд напарницы, Уоттс чувствовал себя гораздо спокойнее. – Только не свались. Э… Ева? Все внимание Розалин было приковано к стремительно исчезающей точке в небесах. Наконец, точка ускорилась, дрогнула, пошла рябью… И взорвалась вспышкой густого апельсинового света. - Все. Картинка рассыпалась. Или нет, не так. Скорее, размывалась. Плыла – как непросохший мольберт, на который художник-недоучка опрокинул стакан с водой. Потускнело и размазалось солнце, исчезли неписи, замерли звуки – странная это вещь, умирающий человеческий мозг. А доктор Розалин почти неуловимым жестом смахнула со щеки слезу. - Смотрите-ка! - осторожно покосился на нее Нил. - Кое-кто расчувствовался? Под самый конец! - Уоттс, заткнись. Ради всего святого. С моста донесся негромкий хлопок. Ева оглянулась – единственный реальный человек кроме докторов, сиделка Лили, кивнула и отключилась. Некоторое время пространство вокруг еще сохраняло форму ее силуэта, но вскоре мост потонул в густой темноте, которая неспешно, статно затягивала весь окружающий мир. Где местами, где целыми пазлами – кинговским Лангольерам такое и не снилось. Ромбообразная черная клякса проявилась и около парапета, тут же отхватив «в себя» полчашки кофе вместе с гущей. Доктор Розалин одернула халат, шикнула на нее, и клякса с позором ретировалась. Настало время уходить. - Представление окончено, занавес опущен, актеры разбежались отмечать аншлаг, – перехватив взгляд напарницы, Уоттс поежился. Наступающая темнота ему нравилась даже меньше, чем маринованные оливки. - Как ты там обычно говоришь? Подожди, сейчас вспомню… Внезапно Розалин улыбнулась чему-то своему. Потом аккуратно привстала на корточки, положила руку на плечо Уоттсу и… - Прочувствуй это, мгновение за мгнове… Бывают моменты, когда все намерения человека можно прочитать по лицу – глазам, губам. А иногда эти самые намерения повисают в воздухе вполне ощутимыми булыжниками. - Ева, нет. Не надо. – Уоттс начал медленно отодвигаться назад, пытаясь освободиться. Получалось… ну, в общем, никак не получалось. И уповать ему оставалось только на собственное красноречие… которое, в общем-то, куда-то резко подевалось. – Я буду сопротивляться. Ева, ты обещала. Не надо. Ев… а-а-а!!! Доктор Розалин резко поднялась на ноги и толкнула вперед изо всех сил. Нелепо взмахнув руками, Уоттс кувыркнулся вниз – туда, где еще оставались хоть какие-то цвета. - Ева-а-а-а-а!!! Я тебе этого не прощу-у-у-а-а!!! Темнота поглотила воспоминания старика быстро: пара минут – и мрак замкнулся. Потом – сгустился. Пожрал сам себя. Сжался до размеров точки. И исчез на ладони Евы Розалин. От памяти Джонни ничего не осталось – лишь основа, белое, абсолютно чистое пространство. Вопреки ожиданиям, свет здесь был довольно мягким и не резал глаза. Но все же он раздражал: болтаться в первичном Ничто – удовольствие для придурков вроде Уоттса. Который, судя по звенящему в кармане передатчику, уже начинал нервничать. Розалин прочертила в воздухе несколько линий, вновь придавая реальности очертания, и заглянула в предполагаемый низ – там царила теплая, летняя ночь. Летнее небо, если говорить точнее. Незнакомые созвездия, теплый ветер и стрекот сверчков. Дети на краю обрыва. Повинуясь какому-то внутреннему порыву, Ева распустила волосы, разулась и шагнула вниз. А ну его, этот отгул.