Лунный вальс

Тихие аллеи сада, что окружает Малфой-Мэнор, утопали в тусклом свете луны, точно в молоке. Огромный особняк чем-то напоминал греческий храм, несмотря на то, что многочисленные балкончики были украшены мелкими украшениями в стиле барокко и плюшом. Сейчас плющ цвел – и Нарцисса удивлялась, почему чуткое и даже изнеженное растение ещё не погибло, не сжалось, жалкое и почерневшее, под напором тьмы, что скопилась внутри этого внешне светлого и гостеприимного особняка. Будто белая роза, гниющая от сердцевины, и гниль эта – Упивающиеся Смертью. Неужели её муж – часть того, что разрушает её мир? Того, что выжигает прекрасный цветник, за которым Нарцисса так трепетно ухаживала?.. «Нет, - женщина решительно встряхнула волосами, - нет, нет, конечно, нет… Что за мысли, миссис Малфой! – это обращение к самой себе всегда её успокаивало. Глубоко вздохнув, Нарцисса встала с колен и любовно погладила ладонью хрупкие веточки недавно зацветшей белой сирени. Никто, кроме её семьи, не знает об этом, но Цисси очень любит ухаживать за цветами. Это – её маленькая слабость. Как белое вино, разные сорта сыра, тончайшее лёгкое кружево, которое она плетёт сама, и серебряные заколки для волос в виде изящных бабочек, расправивших свои обманчиво-хрупкие металлические крылья. Тонкий запах цветов не пьянил, нет – для Нарциссы давно прошло то время, когда можно было пьянеть. Он, скорее, оплетал тончайшими чуть светящимися в полумраке нитями, поддерживал и помогал держать осанку и гордо поднятый подбородок. Держитесь, миссис Малфой, Ваш муж по праву гордится Вами, а для сына Вы – святой непререкаемый образ. Сказать, сколько раз он дрался на дуэли со своими сокурсниками за слова о Вас, сказанные без должного восторга? Ненужно? Что ж, правильно, не стоит Вам волноваться. И без того на тонком и бледном лице – серая тяжёлая вуаль непреходящей усталости. И ведь не физической усталости… Далеко не физической. Тонкие руки на коленях, а в них спицы, сверкающие в лунном свете, точно стилеты. Тихий перестук, лёгкая паутина вязания на коленях, светлые дрожащие ресницы… - Цисси, - тихий мужской голос, лёгкие, но уверенные – всё ещё уверенные! – шаги по тропинке. Нарцисса поднимает голову, распрямляет спину, но, увидев, что это её супруг, позволяет узким тонким плечам немного расслабиться. Люциус Малфой молча садится напротив неё на колени и сжимает в ладонях её тонкие руки. – Цисси… - Люциус, - на выдохе отзывается она и жадно, вслепую прижимается губами к его волосам. Это кажется из-за лунного света, или они и вправду не платиновые вовсе – а седые?.. Кажется, кажется, конечно, кажется. Хотя, впав в опалу у Тёмного Лорда, поседеть можно в считанные минуты… Он садится с ней рядом, обнимает за талию, прижимается щекой к её волосам. Следит за тем, как мелькают спицы в её ухоженных тонких руках. - Ты помнишь? – тихо спрашивает. – Тот вечер… Ты тоже сидела вот так, возле куста белой сирени, и вязала. А я безумно робел, angel, как подросток… - Тебе было всего семнадцать, Люциус, - она улыбается уголками губ, щекой прижимается к его плечу, - ты и был подростком, mon amour. - Да… Я принёс тебе сыра на подносе, набрал разных сортов, помнишь? Ты ела, смеялась… - Я тоже была смущена. - Правда? Я не заметил. Твои волосы отвлекли меня, ты была как русалка с ними, струящимися по плечам… Помнишь? А я слизывал с твоих пальцев крошки сыра, а потом… - Потом я тебя поцеловала. - Да… И мы долго ещё вальсировали здесь, и звучала музыка из окна… Легко, почти прозрачно улыбнувшись, Нарцисса аккуратно отложила в сторону своё вязание и плавным движением поднялась на ноги. Тихонько напевая себе под нос льющуюся, как вода в фонтане, мелодию, женщина сделала грациозный реверанс, придержав юбку простого домашнего платья кончиками пальцев, и протянула супругу лощёную руку. - Вы ещё не забыли, как нужно танцевать вальс, мистер Малфой? – с лёгкой улыбкой поинтересовалась она. Лёгким движением бровей вверх показав удивление и восхищение супругой, Люциус выпрямился, поднялся с места и сдержанно, но элегантно поцеловал Нарциссе руку. - Подарите мне этот танец, миссис Малфой, - тихо проговорил он. - Он навсегда твой, Люциус, - одними губами шепнула ему Нарцисса… Два призрака своей же юности, кружащиеся в вальсе, звучащем только для них. И ироническая полуулыбка безгубого рта того, что отнял у них эту юность – как и у многих других.