Лучшее из чудес

Я верю в тебя, mein liebe, а верить - ничуть не просто, но есть в этом мазохизме какой-то нелепый шарм. Я верю в тебя, как дети, смотря по ночам на звёзды, вдруг верят, что кто-то смотрит со звёзд на далёкий шар… Письма из пламени

Человеческая жизнь, что бы там ни говорили философы и учёные, - всего лишь дурацкая игра, сыграть в которую вам предлагает Время. Правила предельно просты: вы убегаете, а оно гонится за вами и рано или поздно настигает, чаще всего заставая врасплох. Если вам кажется, что вы сможете выиграть, значит, вы так ничего и не поняли. Победитель всегда будет только один, потому что у каждой истории должен быть конец. Иногда, правда, вы можете, если пожелаете, повлиять на него и закончить игру на своих условиях. Но в большинстве случаев сделать ничего нельзя, и из действующих участников истории вы превращаетесь в воспоминания, которые рано или поздно будут забыты. Хорошо, если проиграв битву, ты уходишь с поля боя и понимаешь, что прожил замечательную жизнь, жалея лишь о том, что не сможешь повторить этого никогда. Немного грустно, если, уходя, ты оглядываешься назад и не видишь ничего, чем мог бы действительно гордиться. То ли жил, то ли нет. Непонятно. А бывает и совсем по-другому. Бывает, смотришь в прошлое через десятки прожитых лет и не можешь даже понять, по-настоящему ли они были прожиты или оказались всего-навсего сном. Удивительным, о да. Но всего-навсего сном. Так случилось со мной. Мне посчастливилось. В отличие от шести миллиардов людей, населяющих нашу планету, я видела настоящие, невероятные, необъяснимые ни наукой, ни здравым смыслом, чудеса. Но видела не на самом деле. Теперь я знаю. Мне помогли во всем разобраться. - Диагноз? – женщина в белом халате смотрела на меня поверх своих прямоугольных очков в тонкой золотой оправе и неодобрительно качала головой. – На первый взгляд, вы абсолютно здоровы. Во всяком случае, физически. Почему же в таком случае я рекомендую вам пройти обследование в нашей клинике? Понимаете, люди в вашем возрасте… Они, как бы выразиться поточнее, не должны верить в сказки. Вы помните, как попали к нам, мисс Понд? Я кивнула. Помнила, конечно, хотя это и было так давно. - Вы расклеивали по городу листовки с изображением синей полицейской будки прошлого столетия, - тем не менее, произнесла она. - Не просто синей, - сочла своим долгом пояснить я, - а самой синей на всём белом свете. - Да-да, - торопливо закивала женщина. Имени её я даже не потрудилась запомнить. – И каждого встречного спрашивали, не видел ли он доктора…эмм, - она заглянула в мою историю болезни и скривила губы, словно бы вычитала там какую-то мерзость, - в лохмотьях. - На самом деле, - я подалась вперёд и немного понизила голос, - его так зовут. Доктор. И ходит он не в лохмотьях, а в костюме и дурацкой бабочке. Когда я увидела его впервые, он свалился с неба и выглядел неважно. Но мне кажется, все мы выглядели бы неважно, если бы упали с такой высоты. Поэтому я… - Всё это очень интересно, Амелия, - с нажимом произнесла психиатр. Я просила называть меня Эми, но ей это показалось глупой идеей, потому что мне, видите ли, «уже давно не двенадцать лет». – Но мы же с вами понимаем, что никакого Доктора, в чём бы он ни был, не существует. Вы его придумали. Так дети выдумывают себе воображаемых друзей. Это вызывает улыбку, если вам десять. Но вам намного больше, Амелия… Послушайте, в глубине души я понимаю вас. «Где-то очень глубоко», - подумала я. - Вы одиноки, - она подалась вперёд и сжала мою руку своими холодными наманикюренными пальцами. – При нашей клинике есть пансионат для одиноких людей вашего возраста. Пройдя у нас полный курс лечения, вы можете подать заявку, и мы устроим вас туда. Я отрицательно покачала головой, и разговор на этом закончился. Каждое утро в течение последних пяти лет ко мне в палату заходила медсестра и приносила пилюли. Они были красивого малинового цвета и очень мне нравились. Малина – это сладко. Сладости я любила. Или не я? Или не сладости… Какая теперь разница. - Как поживает Доктор в лохмотьях? – всякий раз спрашивали у меня, и я отвечала, что понятия не имею, потому что никогда с ним не встречалась. То ли пилюли так действовали, то ли я поверила собственной лжи, устав ждать чего-то невероятного, но мой лечащий врач остался мной очень доволен. Меня всё-таки выписали, и я наконец-то вернулась домой. - Вы уверены, что не хотите остаться у нас, мисс Понд? – с притворным сожалением спросила психиатр в день моей выписки. - Уверена, - ответила я. – Хочу провести оставшееся у меня в запасе время в родных стенах. - Раз в неделю мы будем присылать к вам медсестру и доставщика продуктов, чтобы вы не слишком утруждали себя лишними передвижениями по городу. Мы очень рады, что вы выздоровели, мисс Понд, и хотим, чтобы теперь ваша жизнь наладилась. Заведите себе кошку или собаку. Они умеют быть отличными друзьями. Да и завязывайте уже с научной фантастикой, это не идёт вам на пользу, Амелия. Она, конечно, была права. Впрочем, теперь это было неважно. Неважно теперь было абсолютно всё. Я оборачиваюсь назад и вижу через оконное стекло моей небольшой гостиной блестящий круглый циферблат настенных часов. Начало двенадцатого. - Тик-так, - говорят они мне, - тик-так, Эми Понд, пришло твоё время. Они не лгут. Я знаю это. Чувствую. Ветер, поднявшийся было днём и посрывавший с деревьев последние золотисто-коричневые листья, давно уже стих, но, словно напоминая мне о своём присутствии, легонько перебирает пряди моих длинных серебристых волос. Старый проказник. Старый, как само Время. А мне давно уже не было так страшно. Сегодня, этой холодной октябрьской ночью, я вновь впустила страх в свою душу и с замирающим сердцем ждала, когда всё закончится. Ждала неизбежного. Наверное, каждый человек на закате жизни знает, когда пробьёт его час. Час, когда он покинет этот бренный мир и превратится в ничто. Мне осталось совсем недолго, и больше всего на свете я хотела, чтобы рядом со мной кто-то был. Держал бы меня за руку и болтал всякие глупости, чтобы мне было не так страшно уходить в неизвестность. Время всё знает. Всё видит. За всеми следит. Время многогранно. Вездесуще. Бессмертно. Время невозможно обогнать. Нельзя обмануть. Последние несколько десятков лет словно заклинание я повторяла эти слова, но лишь теперь поняла, что лгала себе все эти годы. - Ты любишь, когда тебе поклоняются, - проговорила я, обращая свой взгляд к далёким звездам. – Время всемогуще, время безжалостно, время – лучший в мире доктор! Лжец! Ты – всего лишь орудие в руках настоящего Доктора! Моего Доктора… Даже… Даже если его и не существует… Даже если я его просто выдумала… Даже… - горло душили непрошенные слёзы, но я всё равно зачем-то продолжала говорить, - даже если он – всего лишь моя галлюцинация. - Категорически не согласен. Этот мягкий бархатный голос, раздавшийся, ни с того, ни с сего, в моём саду, устеленном облетевшими листьями, должен был, наверное, напугать меня… Но не напугал, потому что всю свою жизнь, каждую секунду, я мечтала лишь о том, как снова услышу его. Я медленно обернулась. Из темноты неосвещенного сада в квадрат бледно-жёлтого света, льющегося из окна моего дома, выступил молодой мужчина. Черноволосый, улыбающийся так, словно ему известны секреты миллионов галактик, и ни на минуту не постаревший. В одной руке он держал длинную трость с наконечником в виде орлиной головы, в другой – красный шарф. - Не согласен? – прошептала я, забыв, кажется, как нужно дышать. Стоять и таращиться на него во все глаза было глупо, поэтому я попыталась поддержать беседу. Чтобы он не растаял в воздухе, чтобы снова не оказался плодом моего больного воображения, коим, скорее всего, и был. - Не согласен, - подтвердил Доктор, встав спиной к свету и задрав голову, чтобы взглянуть на небо. – Категорически. Какая же я галлюцинация? Гадкое-прегадкое слово, никогда мне не нравилось. Если угодно как-нибудь меня обозвать, я согласен на привлекательный мираж или очаровательное приведение в бабочке. Кстати, как она тебе? – он повернулся ко мне, чтобы я могла её получше разглядеть. - Новая… Бабочка, в самом деле, была новая. Оранжевая в жуткий белый горох. Нелепая до невозможности. - Выиграл в покер у Черчилля недавно, - похвастался он, поправив её с такой гордостью, словно бы эта безобразная тряпица была как минимум королевским венцом. - Ты научился играть в покер? – спросила я, решив не говорить ему, что бабочка ужасна. Обидится ещё. Он очень ранимый, мой воображаемый Доктор. - О, мне пришлось. Я попал в невероятную переделку, и от моего умения играть в карты зависели жизни нескольких тысяч беззубиков… Это инопланетяне из соседней с вашей галактики, - пояснил он, увидев недоумение на моём лице. – Милые фиолетовые червячки, которые, к слову… - Скажи мне, я сплю? – не выдержала я, наконец. – Я сплю, а ты мне снишься? Он на минуту задумался. - Нет, не думаю. - Я сошла с ума? Лечение не помогло? - Лечение? - В клинике. Всё вернулось на круги своя, несмотря на эти сильнодействующие лекарства? Он выглядел озадаченным и удивленным. - Ты не более чокнутая, чем я, Эми… О каком лечении идёт речь? Ты больна? - Вот и мне хочется понять… Но если я не свихнулась, и не сплю, тогда, может быть, я… умерла? - Вряд ли. Во всяком случае, пока что точно нет. Но вот мы и подобрались к цели моего визита, - он уселся на мои старые детские качели и начал чертить тростью на земле понятные одному ему знаки. - Ты пришёл попрощаться? – догадалась я. Доктор не ответил, но улыбка исчезла с его губ, словно бы её там никогда и не было. Он стал задумчивым, отрешенным, несчастным… И мне было очень больно видеть его таким. – Ты следил за мной? Почему? - Конечно же я следил за тобой, - ответил он резко. – Конечно же, Понд, разве я мог поступить иначе? Я оставил вас с Рори на Земле лишь потому, что хотел уберечь. Защитить. - От чего? - От себя! – рявкнул Доктор и с силой ударил кулаком по собственному колену. – Я думал, что у вас будет лучшая жизнь, если вы будете держаться от меня подальше. Я думал, что вы… Будете счастливы. Я надеялся, что получу приглашение на свадьбу, понянчу ваших детишек, а столкнулся лишь с твоим непроходимым упрямством. Как, черт подери, ты могла его бросить?! Я и забыла, что он умеет злиться, мой воображаемый Доктор. Сейчас он был по-настоящему зол. Не смотрел на меня, хмуро разглядывал землю под своими ногами и яростно сжимал шарф. Зачем он ему? - Мы говорили о тебе, - словно издалека услышала я собственный голос. – Мы говорили о тебе каждый день в течение нескольких месяцев. Мне казалось, что это нужно нам обоим, чтобы не позволить самим себе допустить даже мысли, что ты нам померещился. Оказалось, что я ошибалась. Воспоминания были размытыми, словно бы я смотрела на них через мокрое стекло, но чувства… горечь, обида и разочарование казались невероятно сильными и чёткими. Я словно заново переживала сейчас те дни, когда моя жизнь рушилась и летела в пропасть. - Однажды он сказал мне, что устал выслушивать глупости… Устал вести разговоры о человеке, который нас бросил и никогда не вернется. Он не знал, что говорит. Он не знал, что ты никогда никого не бросаешь и всегда возвращаешься. Я пыталась ему объяснить, потому что… Мне стало обидно за тебя. Но сделала только хуже. - Эми… - намного тише проговорил Доктор, но я жестом попросила его молчать. - И потом этот диагноз… Я узнала, что не могу иметь детей. Оказывается, никогда не могла… Рори всегда мечтал о ребёнке. Обычная семья – вот всё, что ему было нужно. Обычная семья, обычная жизнь. Я туда не вписывалась. Не подходила ни по каким критериям. - Эми, мне так жаль… - И потом я просто ушла. Однажды это должно было случиться. Он даже не стал меня удерживать. Крикнул напоследок, чтобы я передавала привет своему любимому Доктору, и больше мы никогда друг друга не видели. - Я хотел как лучше, честное слово… - Знаешь, чем я занималась все эти десятилетия? Доктор поднял на меня взгляд и едва заметно покачал головой. - Я ждала тебя. Шестьдесят чёртовых лет. И до этого ещё четырнадцать. Я ждала тебя почти всю свою жизнь, а потом… - Перестала? - Они сказали мне, что я тебя придумала, - я отвернулась, чтобы не видеть его прекрасного вечно молодого лица, - они смеялись надо мной. Они показывали на меня пальцем. Амелия Понд – выжившая из ума старуха, которая впала в детство! Они сожгли все мои рисунки, всё, что я… Слова застревали в горле. Мне было трудно, чертовски трудно говорить с ним о том, через что мне пришлось пройти по его вине, особенно теперь, когда я почти смирилась с тем, что на самом деле придумала его себе. Может, он действительно мираж, а у меня предсмертные галлюцинации? Я собралась с силами и подошла к нему. Наши взгляды встретились. В его глазах блестели звезды далеких галактик, и сам он был весь такой… необычный, нездешний, неземной, что казалось невероятно странным, почему этот удивительный пришелец, именующий себя Повелителем Времени, сидит на старых ржавых качелях в моем саду и смотрит на меня… виновато? - Я не умею жить как все, Доктор, - произнесла я, коснувшись ладонью его плеча, чтобы убедиться, что он настоящий. От него исходило приятное согревающее тепло, а ещё пахло чем-то сладким, словно бы по пути ко мне он заглянул в кондитерскую, как делал это раньше, и побаловал себя заварными пирожными… Хотя, быть может, это был его собственный запах? – Я смотрю на своих соседей, на случайных прохожих на улице, но всякий раз вижу другие миры, которые ты мне показывал. Я вспоминаю Звездного кита, Ван Гога и Черчилля, далеков, рептилоидов, даже Плачущих Ангелов… И я не понимаю людей, которые живут всю свою жизнь по заранее расписанному сценарию. Завтрак, работа, ужин, сон, одни и те же лица, развлечения, словно бы кто-то взял за основу один день и тысячу раз копировал его. Я так не могу. Больше нет. Ты подарил мне чудо, настоящее волшебство, ты появился в тот момент, когда был мне очень нужен… А потом просто пропал… Словно бы всё, через что мы прошли вместе, было для тебя совсем неважно. Словно мы были просто попутчиками в межгалактическом такси… Однако я всё равно рада, что ты пришёл. Больше всего на свете я боюсь умереть в одиночестве. Он молчал, прижавшись щекой к моей холодной морщинистой руке, и сердце моё сжималось. Я должна злиться на него. За то, что бросил меня. За то, что заставил ждать так долго. Но я не могу. Свободной рукой я касаюсь его волос и пропускаю их через пальцы, как делала когда-то очень давно. Кажется, с тех пор они отрасли ещё больше, но я рада, что он не отстриг их. Я любила гладить его волосы. Не знаю почему, меня всегда это успокаивало. Наверное, они у него волшебные, как и он сам. - Я пришёл не потому, что хочу смотреть, как ты умираешь, - произнес Доктор внезапно дрогнувшим голосом. – И мне кажется, ты всерьёз переоценила мои силы, если решила, что мне хватит мужества хоронить твоё тело. - Тогда зачем? Он поднял взгляд и взял мою руку в свою. - Я пришёл, потому что я эгоист, Эми. Самый эгоистичный эгоист на свете. - Тоже мне удивил, - не удержалась от колкости я. Доктор не улыбнулся. Он поднялся на ноги и набросил мне на плечи шарф, который сжимал всё это время. - Зачем он мне? - Я хочу, чтобы ты носила шарф, шарфы – это круто. - Почему же ты не носишь? - У меня есть трость, трости – это ещё круче. Кроме того, под шарфом не будет видно мою бабочку. - Ты заговариваешь мне зубы? - Совершенно верно. - Мы куда-то направляемся? - Я и забыл, какой проницательной ты умеешь быть, Амелия Понд. - Я слишком стара для приключений, Доктор. - Совершенно верно, - кивнул он, хватая меня за руку. – И я собираюсь это исправить. - Но как? Он не ответил. Мы прошли не больше десяти шагов, прежде чем увидели в свете единственного фонаря синюю полицейскую будку. Самую синюю на всем белом свете. Здесь моя выдержка всё-таки изменила мне. Наверное, в моём возрасте так много потрясений всего за один час – это слишком. Сердце сжалось, я сделала шаг, коснулась деревянной двери и почувствовала, как тьма принимает меня в свои ледяные объятья.