* * *
Эльза Скарлет гордилась своими волосами. Гордилась и любила. За необыкновенный цвет и имя. Юной, она ещё пыталась обуздать пламя своей головы, аккуратно и бережно, прядь за прядью, стягивая их в косу. Став же взрослее, напрочь забыла про ленты и завязки. Гордо вскинув голову, она позволила им падать свободной волной по спине. Цвет её волос внушал ужас врагам ещё до начала битвы. И грел её беспокойное сердце, храня ото льда одиночества. Скарлет гордилась и берегла свои волосы. Алые, как следы её прошлого за спиной. Как нить судьбы, крепко накрепко связавшие её с иным человеком. Она словно боялась, что не будет узнанной, если их цвет померкнет… Джерар и сейчас помнил, как впервые увидел её. Какой же хрупкой она показалась ему тогда! Такая маленькая, беззащитная, спрятанная от всего мира в бреду своих кошмаров под старым лоскутным одеялом в домике Грандины. Во сне она всегда такая настоящая… Но он узнает об этом позже, когда пройдёт время. А тогда была лишь жалость и желание защитить. Несмотря на всю чуждость его тому миру и ей, маленькой Скарлет. А ещё, где-то внутри, где-то слишком глубоко, впервые шевельнулся тот почти дикий, инстинктивный страх. Ведь он принадлежал Эдорасу, и короткие пряди алых, как кровь, волос на пожелтевшей наволочке пугали его. Нет, не своим цветом: алый восхищал юного принца. Нет, страх был от иного, от осознания того, что здесь можно гордо и свободно носить дарованный богами или природой свой цвет и… не бояться. Не бояться суеверий. Не бояться унижений. Не бояться быть изгоем… Он так и стоял тогда в оцепенении, смотря и не веря, что так тоже… бывает. Приютившая его старая знахарка сразу это заметила. Усмехнулась, велела поставить чайник на огонь и надёжно спрятать лицо до пробуждения ото сна своей пациентки. А потом, достав из-под стола, где ровной и надёжной горкой были сложены различные глиняные горшки, небольшую и пузатую баночку с яблочным вареньем, долго говорила. Всё то, о чём он подозревал, проведя несколько месяцев на Земле. О двойниках и о магии, о гильдиях и драконах. О многом. Свои же подозрения о знакомстве земной Эльзы с ним иным Грандина оставила под конец. Долго и зло мешала в чашке давно растворившийся мёд, всё не решаясь притронуться к хлебу с вареньем. А потом всё же прошептала сквозь зубы: -…Она всё время в бреду одно имя повторяла. «Джерар, Джерар… не надо, стой, остановись…». Нет, Земля большая, место не одному Джерару хватит, вот только… Риск всегда есть. Так что лучше… На меня не смотри, меня с моей копией в этом мире не спутаешь, это уж точно! Всё понял? Вот и славно. Недельку, так и быть, живи у меня. А потом отправляйся в гильдию, к этому старому хрычу, Макарову. Как ты уже мог заметить, мальчик, я не очень люблю людей… Он тогда лишь кивнул. И мечта защищать маленькую девочку с такими близкими и дорогими чертами осталась лишь мечтой. Неосуществимой. Как и надежда стянуть когда-нибудь и забросить далеко-далеко старый вязаный беретик с головы иной, своей Эльзы.* * *
…Медоры не стало меньше чем через год после его исчезновения из столицы Эдораса. Он узнал об этом, когда скучающим, почти будничным голосом поинтересовался у Найтуокер, своей телохранительницы, как здоровье её матушки. Той, что одним зимним вечером привела к своему порогу подобранного на улице мальчишку. Он всего лишь хотел разговорить эту мрачную, молчаливую девушку. Хотел знать больше о ней, быть может, даже в гости напроситься. Ведь бывший принц, а ныне король помнил и любил ту добрую и заботливую женщину с самой ласковой в мире улыбкой. Помнил невероятно сладкий запах спелых и сочных яблок в её скромном жилище и цветные половички перед очагом. Помнил тёплое прикосновение шершавых дланей, ловко и нежно перевязывавших ссадины, и грустные карие глаза под тенью длинных ресниц. Помнил и ту девочку, что даже в доме прятала свои волосы под тонкой тканью выцветшей косынки. Что так недоверчиво наблюдала за незнакомым мальчишкой из-за кухонной ширмы. Что в тот день впервые сама, пока мама работала, готовила варенье. Что лишь после, когда за окном уже вовсю бушевала метель, рискнула приблизиться к нему, протягивая большое и горячее яблоко… От этого неожиданного вопроса короля Эльза Найтуокер дёрнулась как от пощёчины. И долго, невыносимо долго – почти пять томительных секунд – молчала. А дрожь в сжатых в кулак пальцах не скрывала даже латная перчатка. - Она умерла. Семь лет назад. …Он не поверил. Не мог поверить, не хотел верить!.. - Что… как это произошло? – голос не дрогнул. Он попросту оборвался гитарной струной. - Её убили. На улице, почти у самого дома. - Кто?! Презрительный и мёртвый взгляд, да и к чему уж злиться сейчас, когда прошло столько лет!.. - Фанатики. Из-за меня. Из-за них, - небрежное прикосновение к пряди волос, что отросли за год, став ещё длиннее и прекраснее. – Её всегда считали ведьмой и еретичкой, раз уж она была женой и матерью чудовищ. - Эльза… не говори так, - больно, невероятно больно и почти по-детски обидно становиться от этих циничных слов! А рука замирает всего в дюйме от её лица, не смея даже прикоснуться… Она молчит, такая гордая и неприступная, и в презрении щурит карие глаза. Глаза своей матери. Смотрит в упор, без тоски или грусти, лишь с вызовов ему. С вечным льдом и холодом на дне карих озёр. Ей не нужно его жалости. Ей не нужно его защиты. Она давно не маленькая девочка. Давно не та, что так запросто могла весело смеяться почти с незнакомым мальчишкой. Давно не проклятая. Она – Охотница на Фей. Она – капитан второго Магического Отряда. Она – телохранитель короля. Над ней боле нет власти суеверий. Она свободна, потому что купила это право, купила кровью врагов королевства. Право жить с высоко поднятой головой и сердцем без сомнений и сожалений. Право не каяться, ни в чём и никогда. - Но даже Вы не будете это отрицать, Ваше Величество. Я – самый настоящий монстр, сущий демон. Особенно… по сравнению с некоторыми… праведниками, «спасшими» Эдорас. Точнее, одной праведницей с моим лицом. С Вашего позволения, я оставлю Вас, повелитель… И снова эта давящая тишина, в которой только и остаётся, что вслушиваться в звук её удаляющихся шагов. Дальше и дальше, тише и тише, ещё пара мгновений, и… Он не удержался. Он ведь тоже давно не мальчишка, не сбежавший из собственного дома принц! Он – король и властелин Эдораса, и..! Рука крепко сжимает её запястье, почти чувствуя горячую кожу под стальной перчаткой. Эльза резко оборачивается, сжимая пальцы в кулак. Она и сейчас не отступит, не усомниться, и если он не отпустит… - Не сравнивай себя с ней! Ты - не Скарлет! Ты - другая, иная Эльза! Эльза с Эдораса, не с Земли! Не лучше и не хуже, а просто другая. Верная и смелая, безрассудная и безжалостная! Наша Эльза! Моя Эльза… Пощёчина вышла звонкой и сильной, но явно неумелой. И даже после неё он всё равно не разжал руки…* * *
Лето! Тёплое, ласковое, волшебное лето в Магнолии! Эльза с наслаждением лежала в высокой траве, втихаря, пока никто не видит, сменив неудобный железный панцирь на почти невесомое платье, белоснежное и кружевное, с множеством складок и юбок! Платье, в котором даже усталая после изнурительной тренировки мечница с раскрасневшимися щеками будет настоящей принцессой! Скарлет засмеялась, свободно раскинув руки и тряхнув головой. Так, что сплетённые в косу волосы рекой устелили землю. Принцесса, надо же! И какие только мысли не взбредут в голову?! Но сегодня волшебница было готова простить своей алой голове любую, даже самую крамольную мысль. Слишком хорош был этот ясный денёк, слишком жарко припекало полуденное солнце, слишком ясно смотрела на неё безоблачное небо. Слишком много «слишком», а ведь ей попросту хочется хотя бы час побыть разомлевшей и оттого безмятежной девушкой. И не думать ни о чём! Ни об очередной повестке из Совета, ни о выговоре мастера, ни о неизбежной встрече с Зигрейном… На секунду ей показалось, что она задремала. Потому что только во сне кто-то может без стеснения и опаски нежно проводить по её лицу сорванной веточкой ковыля. - Щекотно, - прошептала она, морщась больше по привычке, чем от неприятия. Потом Эльза повернула голову на бок и приоткрыла один глаз: - Здравствуй, Мистоган. Самый нелюдимый и загадочный член «Хвоста Феи» кивнул в знак приветствия. Скрестив ноги и скинув за спину с плечо все свои посохи, он пристроился всего в полуметре от Скарлет и беззаботно помахивал из стороны в сторону золотистой травинкой. На голове, помимо привычной шапки, не снимаемой даже в такую жару, сегодня красовался венок из полевых ромашек. Волшебница не сдержалась и тихонько хихикнула, но вовремя вспомнила, какое сама сейчас являет зрелище! В легкомысленном летнем платье, босая, растрёпанная, спрятавшаяся в траве, на лугу за городом! И это самая грозная, самая сильная, самая-самая!?.. - Надолго ты в городе? – говорить о чём-либо серьёзном было лень, да и о чём она могла спросить того, чьего лица не видел даже мастер? Маг неоднозначно пожал плечами, а потом, не глядя, пошарил в своей походной сумке и протянул большое и спелое яблоко, красное-прекрасное! Эльза улыбнулась, рывком садясь и принимая гостинец: значит, Мистоган уже побывал у Полюшки. Об их странной дружбе со знахаркой по гильдии ходили слухи один неправдоподобнее другого. Все они, впрочем, сходились в одном: иллюзионист был единственным человеком, который отведал метлы «старой ведьмы». И это при регулярных диверсионных набегах на её сад! - Пахнет вкусно, - вдохнула сладковато-кислый аромат сочного фрукта девушка. Дремать хотелось ещё сильнее, видимо, из-за действия магии сна. Спокойные и казавшиеся очень знакомыми глаза Мистогана гипнотизировали, убаюкивали. Словно мерные волны глубокой реки, в которой сокрыт под водами ни один омут… Лаксас как-то обмолвился, что он-то отлично знает, кто скрывается под маской, и даже почему. Мол, выяснил в пылу сражения, во время экзамена на звание мага S-класса. Говоря это, внук мастера неотрывно следил за мечницей, даже не пытаясь скрыть усмешки. Эльзе это не понравилось. Она терпеть не могла намёков и недосказанностей. - Тебе, кстати, идёт. Ромашки… …Венок плавно съехал по алой макушке и повис на ушах. Эльза деланно поджала губы и надула щёки, словно обиженный ребёнок. И с каких пор она стала позволять подобные вольности?.. А Мистоган довольно покачал головой, поправляя выбившуюся прядь косой чёлки за ухо. Его ладонь всего на секунду задержалась на щеке девушки, и Скарлет невольно вспыхнула. - Почему… почему ты всегда носишь доспехи, Эльза? На секунду девушка замерла. В мягком, бархатном голосе прятались едва уловимая тоска и грусть, даже боль. И знакомые, но неузнаваемые нотки. Обхватив колени руками, волшебница опустила голову, задумчиво глядя куда-то вдаль, за край горизонта. Действительно, почему?.. - Наверное, по той же причине, по какой ты носишь маску, - улыбка вышла совсем не весёлой, и девушка вновь опустилась на траву, заложив руки за голову. Закрыла глаза, чувствуя, как ветер нежно щекочет лицо. Солнце жгло сквозь плотно сомкнутые веки, дыхание мага жгло кожу. Непривычно, странно, дико: чувствовать, как кто-то подобрался к тебе почти вплотную, почти непозволительно близко, и… просто лежать, не смея шевельнуться, не смея даже думать. Просто… …лето – волшебное время! …Когда она открыла глаза, Мистоган исчез. Он всегда исчезал, словно облако выдоха или ночной туман. Как сон на рассвете. Остался лишь запах ромашек и гладкий бок сочного яблока под ладонью. И вкус так и не состоявшегося поцелуя на губах.* * *
…Он не такой, как все. И дело тут вовсе не в странном знаке на лице, не в отрешённом взгляде и речах порой так непонятных ей. И не в молчании в ответ на вопросы о семье и доме. И даже не в том, что сегодня она впервые смотрела на перекошенные ненавистью и яростью лица обидчиков не в упор, сжимая кулаки и стиснув зубы, а из-за неширокой, чуть подрагивающей, худощавой спины. Дело не в этом, совсем не в этом! Эльза Найтуокер сидела на холодной, промёрзшей земле, прислонившись спиной к старой кирпичной кладке, оставшейся от кладбищенской часовни. Спрятав лицо в посиневших ладонях, перепачканных чужой кровью, она с трудом, с надрывом глотала слёзы. Сбитая в пылу драки беретка валялась рядом, и на бубенчик её медленно оседали снежинки. А короткие пряди на висках до обидного приятно щекотали щёки, обветренные и опухшие. Она не кричала лишь потому, что голос осип после долгой простуды и плохо слушался, а душившее её рыдание не давало вдохнуть чуть полнее. Он видел их! Видел её проклятые алые волосы! Узнал о её тайне, так оберегаемой, скрываемой даже под сенью дома! Узнал, и от боли маленькое сердечно десятилетней девочки рвалось на кусочки! Её задирали, всегда, стоило лишь ступить за порог. Задирали умело, с огоньком и желанием спровоцировать на первый запальный удар. Сыпали гадостями как из заранее заготовленного лукошка, толкали в спину и просто издевательски хихикали. Дети, не старше неё самой, но с молчаливого согласия стоящих за ними взрослых. А она молчала и не пыталась улизнуть. Она лишь нарочито медленно осматривалась, мгновенно просчитывая и число противников, и их вооружение, и наиболее удачную для обороны позицию. И дралась. И те немногие из добропорядочных жителей их квартала, кто всё же останавливался, чтобы прикрикнуть на пестрый клубок сцепившихся детей с ужасом видели, как жестоко, холодно и без угара наносила удар за ударом дочь Медоры. Словно рождённая в бою и для боя. И это лишь твёрже убеждало их, что аловолосые – дети демонов… И тот день не был исключением. Она возвращалась с рынка, довольная и счастливая, что удалось выторговать у заезжего торговца-южанина, прятавшего в меховом плаще даже нос, на несколько солёных рыбин больше. А рядом шёл тот мальчишка, которого привела мама, Джерар, нёс свёрток с хлебом и любопытно посматривал по сторонам. Она покровительственно придерживала шаг, дожидаясь его, зазевавшегося, и улыбалась. Она привыкла к нему, прикипела за почти месяц, что он ютился вместе с ними, Найтуокерами, в маленькой квартирке под самой крышей. Делилась тёплым одеялом, баяла сказки, что слышала от дедушки Роба из церквушки, угощала, хвастая – тайком от мамы! – вареньем, которое готовила сама. И всегда краснела, когда видела его искреннюю улыбку и слышала звонкий смех. Джерар умел радоваться даже мелочам, и этот его дар был таким заразительным! Он стал её самым первым, единственным… другом. Вот только ненадолго! Проклятые соседские выродки, проклятая беретка, проклятые волосы! И проклятая она сама! Драка вышла короткой, яростной, горячей! И впервые – сладостно-угарной, почти одурманивающей! Быть может, дело было в слишком холодном зимнем воздухе и колючих снежинках, а быть может - и в тёплой спине того, кто впервые вступился, не спрашивая и не задумываясь. Просто встал между ней и обидчиками, готовый держать удар и не отводящий взгляда. Не опавший, не отступивший даже после сильного удара, до крови разбившего нос. Не отступивший ни на шаг. И Эльза первой бросилась на своих врагов, готовая рвать на части с яростью загнанного зверя! Лишь потом, смеясь и обнимая Джерара, такого же счастливого, гордого и довольного их победой, она увидела цветное лоскутное пятно на снегу, в котором узнала свою беретку. И, вскрикнув, с ужасом отпрянула назад, закрывая голову руками и желая лишь одного: умереть до того, как её единственной друг осознает, отрезвев после драки, что она прятала от него всё это время! - Эль… Эльза, что такое? – он перепугался не на шутку, всего секунду назад она пылала, а сейчас… тухла, меркла, с каждой секундой! – Эль, да что случилось?! Тебе больно, ударили, задели!? Мальчик опустился на колени рядом с ней, и она вздрогнула от неожиданно ласкового прикосновения. Джерар гладил её по голове, аккуратно касаясь спутанных колечек прядей, и говорил что-то успокаивающее, заботливое. А она тонула уже не в своём горе, а в его глазах, не понимая, не веря… - Идти сможешь? Я помогу… И почему ты всё время прятала волосы, они же такие красивые! Хотя и короткие совсем… Не стригись больше! Ты же девочка, леди! Тем более что они действительно прекрасны! Твои волосы… Дома, у очага, завёрнутая в одеяло, она долго говорила, глядя в огонь. О том, что её отца считали чудовищем и демоном, и что люди верят, что она приносит несчастья, и что знает, что он, Джерар, никогда не простит её за обман и утайку, и что она поймёт, если их дружбе пришёл конец. Бубнила она это больше для себя, а найдёныш Медоры чистил яблоки и вырезал из них разные фигурки. И молчал, не перебивая, слушая её. А потом вдруг серьёзно посмотрел прямо в глаза и произнёс: - Тогда и мне надо тебе кое в чём признаться, Эль... …Она не поверила ему тогда. И тому, что он – наследный принц Эдораса, и что ему действительно нравятся её волосы, которые «совсем не мешают их дружбе». Юная Найтуокер знала, что всё это ложь, подслащённый медленный яд, попытка быть благородным. Знала, понимала, верила в свою правоту. А рука всё ещё помнила тепло крепко сжимавшей её, его ладони, по их возвращению домой… Тепло, которое после не раз грело её одиночество…* * *
- …Не трогай меня, - тихо прошипела сквозь плотно сжатые зубы Найтуокер, переворачиваясь на другой бок, спиной к королю, и натянула плед почти на голову. В её голосе не было ненависти. Как и обиды, тихой злобы или даже самой обычной, почти детской, досады. Не было ничего, ни единого чувства. Только усталость. Всепоглощающая, как отчаяние, и острая, как внезапная боль. Усталость, толкнувшая на больничную койку (хотя, по совести, в лазарет командира второго магического отряда отправила всё же Скарлет, но не суть!). Найтуокер устала, у Найтуокер болит каждая косточка и жилка! Ей хочется наконец-то выспаться, в тишине, на кровати, а не в походном спальном мешке! Хочется побыть одной, без всяких надоедливых, то есть, заботливых, паникёров и нытиков, а также поправляющих без спроса одеяла наследников трона в количестве одной штуки! Всё, до рассвета она умерла, а утром пусть делает, что хочет: вешает прилюдно, увольняет из армии или ссылает на каторжные работы! А Джерар невольно улыбался, пристраиваясь рядом, на краешке кровати. Игнорировала Эльза профессионально. И спала всё так же беспокойно… - Знаешь, ты на ежика похожа, Эль, сплошь иголки. Не прикоснуться, - почему-то брякнул какую-то чушь юноша. Двадцать минут назад он мысленно готовил перед закрытой дверью её палаты целую речь, пафосную до отвращения. Когда пять минут назад хотел уже лишь извиниться, искренне, так, чтобы поверила, чтобы простила. Когда всего мгновение назад понял, как же сильно скучал! - Не сокращай моё имя до «Эль», мерзавец! Я понятия не имею, кто такой ежик! Земной монстр?! – девушка заёрзала, видимо прикидывая, спихнуть нахала одним пинком или попросту пристукнуть стоящей на тумбочке вазой с цветами. Вазу было жалко, цветы тоже, Хьюз с Шугой старались всё же. Хотя, лучше бы меч притащили! Он бы ей сейчас ой как пригодился… - Нет, просто маленький, безобидный зверёк, покрытый не мехом, а колючками. Довольно забавный и легко приручаемый. Быстро бегает, топает и пыхтит. А ещё фыркает! Любит молоко и яблоки, охотится на мышей. Совсем как ты, - Джерар нисколько не обиделся. Кажется, он вообще её не слышал. - Очень… мило, я прямо тронута таким сравнением, о мой принц! Или уже король?! – прошипела из-под одеяла Эльза, переполненная презрением, лишь немного припудренным сарказмом. - А ты совсем не изменилась, - вздохнув, бывший маг «Хвоста Феи» тихонько приподнялся и медленно прошёл к окну. Его по-кошачьи мягкие шаги оглушали Найтуокер. – Ты только и умеешь, что причинять боль. Другим и себе, Эль. Ты всё такая же… озлобленная эгоистка с полной уверенностью, что таких, как ты, могут лишь ненавидеть. - Высказался?! Легче стало?! Очень рада за тебя! – Эльза резко села. Всё тело тут же отозвалось предательской слабостью, по швам затрещали бинты и повязки. – Думал, пока ты там развлекался, у себя в гильдии, на Земле, я из испорченной уличной оторвы стану примерной и благовоспитанной девицей!? Что буду сидеть у окошка и дожидаться, пока ты вернёшься?! Вышивать крестиком шёлковый платочек и мечтать о прекрасном принце?! Не хочу тебя разочаровывать, но пока ты играл в героя, я воевала! - Ты убивала, Эль. Это разные вещи. - О Боги, Старые и Новые! Слышать это от тебя даже не смешно! Хорошо же быть чистеньким и благородненьким, эдаким символом справедливости и праведности! Спаситель Эдораса, герой, новый король, о котором уже слагают баллады пьяные менестрели!.. Лжец и трус, сбежавший из родного мира, обманувший свой же народ! Предатель, спевшийся с нашими врагами! И чуть не сбежавший снова! О да, ты, несомненно, просто достойнейший из людей, особенно для королевского престола! Вот только… - Эльза неспешно, с усилием приподнялась с кровати, выпрямилась, - …разница между нами, между кровожадным чудовищем и благородным принцем, лишь в одном: я лишь обрывала людские жизни, а ты самозабвенно играл ими! Тяжело дыша, Найтуокер оперлась о спинку больничной койки, прилагая огромные усилия, чтобы не упасть. И даже не заметила, как сжались в кулак, побелели пальцы её нового повелителя. - Высказалась? Легче стало? Я… рад за тебя, Эль. Ещё… - Джерар всё же сумел проглотить этот противный комок, ставший в горле, - …я рад, что ты жива. И что больше не прячешь своих волос… Она стиснула зубы, отворачиваясь. Но она действительно слишком устала, даже для того, чтобы злиться. Ей надо отдохнуть, набраться сил для новой ненависти. А пока можно и… - Каждый день, с той минуты, как ты ушёл, я ждала тебя. - Знаю. - Я думала о тебе. Я надеялась на встречу, когда присоединилась к королевским войскам. - Знаю. - Я верила, что ты жив. Я знала это. Я скучала безумно. - Знаю. - Я отказывалась верить, когда Фауст назвал тебя предателем на собрании капитанов. Я отказывалась верить, когда ты назвал меня «Эльзой Найтуокер» вместо такого привычного «Эль» и сразу же указал на место как принц. Я…я отказывалась верить, что теперь ты защищаешь её, Скарлет, а не МЕНЯ! - Я... знаю. ... - Я ненавижу Вас, Ваше Величество. ... - И это я тоже знаю, капитан Найтуокер. Спите спокойно, я больше не смею тревожить вас. ... - Я любила тебя, мой принц. Когда-то… когда-то очень давно… ... - Сладких снов, Эльза…* * *
В зале старого подвального паба с гордым названием «Приют героев», в самом дальнем его углу жалостливо голосила расстроенная гитара, а тон ей подвывал нетрезвый бард, непрерывно икающий и попадающий в ноты через раз. Но песня выходила до того жалостливой и «жизненной», что выбивала слезу даже из небритых завсегдатаев-амбалов из близкого порта, пригорюнившихся над пенными кружками. Что-то про «вечную любовь», «разлуку неизбежную» и «смертушку безвременную», с ритуальным самоубийством влюблённых в конце и обещанием встретится на небесах. Очередной и явно халтурный передел старой-престарой то ли сказки, то ли легенды о Стане и Ольде, но местная публика эту «трагедию двух сердец» слушала с завидным вниманием. И лишь одна невольная слушательница отдала бы свой самый дорогой, с отделкой драгоценными камнями, доспех за возможность надеть горе-менестрелю его инструмент на голову. Она могла бы сделать это и сама, без всякой помощи со стороны, вот только сегодня ноги мечницу слушались плохо, точнее, не слушались вообще. Эльза Скарлет никогда не увлекалась алкоголем, тем более вне стен родной гильдии, без товарищей и чуткого присмотра Миры, которая лучше неё знала, когда стоило остановиться. Штраус, руководствуясь одним ей известным мотивом, строго следила, чтобы авторитет «заклятой подруги» в глазах согильдийцев был непоколебим. Только поэтому волшебница ещё ни разу не спала под столом в обнимку с той же Каной или Греем, а всегда благополучно, на своих ногах добиралась до общежития. Но сегодня видеть кого-то хотелось ещё меньше, чем потерять лицо, поэтому Скарлет ещё пару часов назад тихонько улизнула с праздника в честь окончания лета. Чтобы, спрятавшись от всего мира, за самым дальним столиком с бутылкой дешёвого пойла слушать пьяный бред бездарного певца под презрительно-молчаливыми взглядами портового сброда?! Смешно, даже противно, тошнит от самой себя после такого, и хочется уйти, но… Вечно это «но»! Но ноги не двигались, а в голове царил такой полумрак и непроходимая мгла, в которой отчётливо звучала лишь любимая фраза Альбероны: «Не умеешь пить - не берись!». …А чья-то заботливая рука слегка трясла её плечо, и Эльза с трудом подняла сонные, мутные глаза. Из тумана, то расплываясь, то сливаясь в единую точку, появилось прикрытое защитной тканью лицо главного гильдийского иллюзиониста, Мистогана. Или Джерара, она уже и сама запуталась, а любые мысли, тем более рассуждения сейчас шли ох как туго! Да и какая разница, это же просто её пьяный бред! Персональный призрак, фантом, видение, галлюцинация, «белая горячка» воплоти! - Эльза, вставай. На тебя уже достаточно, - голос у «глюка» был до боли знакомый, усталый только. - Исчезни, - а вот язык, как ни странно, слушался безукоризненно, в отличие от тела, которое-таки сумел приподнять и взвалить себе на плечи воплотившийся призрак. – Тебя не может здесь быть. Ты умер. Я знаю, я сама… позволила тебе умереть... - Идём, тебе пора домой, - кем бы ни был Мистоган, на её слабое сопротивление внимания не обращал, уверенно волоча к выходу. - Домой? У меня нет дома, Джерар. Я родилась в подвалах Башни, и никогда не видела мира за её пределами. И труднее всего мне было понять значение этого глупого слова… «свобода». Ты потратил столько сил, чтобы объяснить мне… Чтобы в конце самолично разрушить созданную тобой же иллюзию. Ну, не глупо ли? В лицо ударил холодный, ночной воздух, и пара прядей алых волос упало на лицо Мистогана, нёсшего её, саму Титанию, на спине по ночной улице Магнолии! - Глупо, - согласился маг, тяжело дыша сквозь слегка съехавшую маску. Всё же повседневные доспехи девушки весели с пару десятков килограммов. – Но это был не я. - …А какая сейчас разница, ты или не ты? Ты же мёртв, Джерар! Мёртв, но всё равно… не отпускаешь! Не отпускаешь меня! Это нечестно, это несправедливо, я же заслужила право жить дальше без тебя! Тогда почему… почему ты не исчезнешь никак из моей жизни, Джерар?!.. За шиворот скользнуло что-то холодное, обжигающее кожу, и иллюзионист остановился, оборачиваясь. - Эльза, ты… плачешь? Она не ответила, только сильнее вцепилась дрожащими пальцами в ткань его плаща. Словно боясь, что исчезнет, раствориться в этом алкогольном тумане, а она снова проснётся в пустой комнате, проснётся от очередного кошмара. - Мистоган… почему у тебя его лицо? Ведь ты – не он, тогда кто же… Кто ты, Мистоган? - Глупый вопрос, Эльза, а объяснять, кто я и зачем здесь, слишком долго, - вздохнув, юноша возобновил шаг, стараясь не обращать, не чувствовать горячие капли, стекающие с такого красивого, такого родного и чужого одновременно лица этой сильной девушки. Которая слишком долго была одна, немного устала, немного пьяна. Которая не смогла забыть своего совсем не принца из Башни, запуталась в собственных чувствах и снах, и опять же – устала. Ничего, завтра, завтра она проснётся, с головной болью и стыдом за проявленную слабость, но проснётся без памяти о ночной встрече и без сомнений в сердце. И, возможно, сможет улыбаться почти искренне. Когда-нибудь. - Знаешь, я всё хотел тебя спросить… Эльза, ты умеешь варить яблочное варенье? Но Скарлет, уже спала, опустив голову ему на плечо, волшебным сном без кошмаров и видений: таков прощальный подарок мага-иллюзиониста. Ведь, у него уже есть ответ.* * *
...За дверью послышались неспешные, лёгкие шаги, скрип старых половиц и лязганье замка, и на пороге появилась она, сильно похудевшая, осунувшаяся бывший командир магического отряда, в одной тонкой рубашке поверх нижнего чёрного белья. Глаза сонно, растерянно моргали, волосы падали на плечи пушистыми и беспорядочными волнами. На бинтах, покрывавших пальцы девушки, местами проступали бурые пятна запёкшейся крови, а на левой щеке всё ещё не зажила тонкая и глубокая, покрывшаяся тёмной корочкой царапина. Но взгляд почему-то невольно задержался на старом шраме у ключицы, двух застёгнутых на груди пуговицах из десяти и совершенно нелепых, розовых комнатных тапочках в виде какого-то неведомого зверя. Девушка вопросительно и грозно изогнула одну бровь и явно ждала, когда же он изволит объяснить, зачем припёрся в такую рань. - Привет, - как можно спокойнее и приветливее начал Джерар, стараясь не краснеть и не признаваться даже себе, что всего секунду назад без стеснения рассматривал Найтуокер. – Извини, я не предупредил, что приду, но… - Вы чего-то хотели, Ваше Величество? – даже заспанная, безоружная и домашняя Эльза оставалась подчёркнуто-вежливой и холодно-деловой. – Нет? Что ж, не обессудьте, но сегодня я не в настроении принимать гостей. Приношу свои извинения, и до свидания… Дверь двинулась, но не закрылась до конца: хитрый монарх успел подстраховаться, предварительно подставив ногу в косяк. Девушка прикусила губу, стараясь не видеть того, как в её жилище вламываются без приглашения. А потом, махнув рукой на всё, развернулась и почти бесшумно прошла на кухню. Джерар последовал за ней. - Как ты? – вопрос прозвучал глупый, но всё ответом получил: Эльза скривилась, развела руками, указывая на склянки с лекарствами на подоконнике, что значило: лучше, но целители всё ещё сомневаются, что ей стоит даже с кровати вставать, не то что возвращаться на пост телохранителя короля. Он виновато отвёл взгляд в сторону, делая вид, что оглядывается. Увы, уютом в маленькой квартире в центре столицы и не пахло: окно без занавесок, пол без ковров или тканых половиц, голые стены, запылённая лампа под потолком и стол, изрезанный кухонным ножом, не застланный скатертью, пустующий, если не считать чайника на угольной плите для подогрева да пары чашек, самых простых, керамических. И Джерар был готов поклясться, что единственная жилая комната тоже не блещет изысками, порядком и домашним теплом. Ничего общего с домом Медоры Найтуокер. - А что стало с тем домом, где вы снимали комнате с мамой? – на стол небрежно легли бумажные свёртки с гостинцами, фруктами и сладостями, купленными после совета с главным дворцовым лекарем. Хотя, отчего-то, юный король был уверен, что половину из этого Эльза терпеть не может. - Тот дом снесли, как и часть квартала, - холодно, отрешённо отозвалась девушка, ловко срывая обёртку и цепляя круглое, красное яблоко. – Сейчас там городской сад, очень красивый… Хороший сорт, «Сердце», кажется… Мама всегда говорила, что из него получается самое вкусное варенье, если вместо сахара добавлять мёд и щедро присыпать на дно бочонка миндаля… Джерар, - он невольно вздрогнул, собственное имя из её уст резало слух. Слишком непривычно, он успел и забыть, когда она обращалась к нему так, без этих фальшивых «мой король» и «Ваше Величество», - зачем ты здесь? Сам же отправил «в больничный отпуск, за счёт казны», «отдохнуть, поправить здоровье»… не мозолить глаза и не терзать совесть одним своим видом перебинтованной мумии! А теперь заявляешься сюда – узнаю, кто дал мой адрес, убью мерзавца! – без приглашения, задаёшь нелепые вопросы… - …Предъявляешь странные права, - закончил Джерар строчкой из какого-то земного стихотворения. Девушка подозрительно сощурилась. - Вот именно. И зачем всё это? Этот балаган, яблоки, задушевные разговоры о прошлом… зачем? Я не понимаю. Может, стоит спросить напрямую?... Зачем ты здесь, Джерар? - Если бы я знал ответ, пришёл бы я сюда? Не знаю, Эльза… Может быть, я просто скучал… - По мне или Скарлет? – её голос всё же дрогнул, предательски, выдав ту слабость, что ржавой иголкой колола душу. А потом яблоко выпало из ослабевших пальцев, покатилось красным боком по деревянным доскам к его ногам, вот только король Эдораса этого совсем не заметил. Эльза прижималась спиной к стене, тяжело дыша, не отводя, не пряча гордого и прямого взгляда переполненных самыми противоречивыми чувствами глаз. А он стоял совсем рядом, так близко, ладонями сжав её плечи, крепко, слишком сильно, где-то в подсознании зная, что ей больно, что она всё ещё не оправилась от тех жутких ран, что получила, защищая его, из-за него! Беспорядочное переплетение алых прядей гипнотизировало, околдовывало, притягивало. Как отблески пламени или круги на воде… - По тебе… Только по тебе! Скучал, тосковал, сходил с ума! Искал в ней, в Скарлет, тебя, упорно, настырно, бессмысленно! Ты осталась здесь, в Эдорасе, а я не мог выносить того, что там, в гильдии есть твоя тень! Правильная, благородная и честная, прекрасная, но всё же – тень! Такая же бесцветная для меня, как и я – для неё. Только лишнее напоминание, только боль… И ничего общего с тобой, Эль! Он говорил что-то ещё, быстро судорожно, сжимая всё крепче и крепче в объятиях свою телохранительницу, а упрямая Найтуокер молчала. Только сначала равнодушно опущенные руки неуверенно скользнули по его спине, сжав в кулаки ткань плаща. Так крепко, чтобы этот глупый, глупый мальчишка-король понял, что теперь, теперь и она его уже не отпустит. Ведь она тоже скучала по своему принцу.