Lilium mea/Моя Лилия

Ночь мрачными тенями запоняла пространство вокруг. Было тихо… Страшно… Нет, она не боялась. Хах, смешно бояться того, по кому так ноет сердце изо дня в день. Но… как-то жутко собирались эти прозрачные тени, обволакивая все вокруг. Сердце бешено стучало, страх сковывал липкими сетями тело. И почему он решил встретиться именно здесь? В этом месте… где так противно и гулко бьется сердце, а руки уже успели намокнуть так, что, кажется, капельки пота, замирая в ночном сумраке, исчезая в темноте, образовали мелкую лужу. Заброшенная церковь, а рядом с ней такое же заброшенное кладбище… -Идеальное место для свидания, — прошептала девушка, чувствуя обнаженной кожей холодное прикосновение бетона. Она старалась вести себя тихо… Мало ли что может скрываться там в глухой темноте ночи и могил… Подул легкий прохладный ветер. Девушка блаженно подставила лицо навстречу ему и прикрыла глаза. — Авейра? Ты пришла ко мне, я ждал тебя… — Что? — девушка испуганно открыла свои серые глаза и увидела перед собой фигуру своего возлюбленного, которого уже несколько лет, как ей казалось, безответно любила. — А, это ты… Канато, — она, показывая свое неудобство, обвела критическим взглядом кладбище и вдруг встрепенулась. В груди сильно заболело. Нет, слово «заболело» не выражало той ноющей, вместе с тем острой и страшно жгучей боли, будто грудь пронзили острые шипы. Вокруг, казалось, темнело… Из основания полуразрушенного колокола вылетело несколько летучих мышей. С виду могло показаться, что они летят друг за другом, играя в так называемые «догонялки», но если приглядеться, то можно было увидеть, что двое из них поедают на лету третью, более мелкую и слабую. «Пиршество на лету» продолжалось недолго. Своим острым зрением сиреневолосый мог увидеть, как они жадно пронзают тело своего сородича острыми клыками, и в их изголодавшуюся пасть втекает теплая кровь, даря энергию и силы жить или… это просто прихоть? Желание развлечься жизнью другого? Желание почувствовать себя сильнее и увереннее? Канато тоже хотел этого, хотел разделить свою боль, маниакально заставить почувствовать свою жертву ощутить страх, ненависть и… главное удовольствие — отчаяние. Отчаяние, заставляющее забыть о том, что ты — человек, по словам верующих, ты — высшее существо. Разве это так? Канато заставит усомниться в том. Безжизненное тело слабой летучей мышки упало на ледяную землю. Канато проследил за его «полетом» и улыбнулся. — Ты… назвал меня Авейрой… Канато, почему? — девушка, все еще прижимая руки к груди, подняла глаза на своего возлюбленного. — Тебе не нравится это имя? — удивленно произнес Сакамаки. Она помотала головой, чувствуя нарастающую боль в груди. — Как?! Тебе не нравится имя, что дал тебе я?! — с назревающим гневом, почти крича, спрашивал Сакамаки. Девушка испуганно посмотрела на него. Резко вскрикнув, она упала перед ним, не в силах держаться сидя. — Канато… о чем ты говоришь? Ты обещал… мне, что… — капли слез закапали на мокрую холодную землю, — что… ты… — капли крови обагровили ее, но влажная земля, быстро впитала их, — я… тебя люблю, Канато, — бессильно проговорила девушка, чувствуя, как боль в сердце пронзает уже все тело. — Ха… ха-ха, ха-ха-ха, — засмеялся вампир истеричным смехом. Этот смех обволакивал пространство вокруг и наполнял его жуткой, липкой, как сама смерть, сетью страха. — А может… Эвридика? — усмехнулся дитя ночи, присаживаясь на корточки перед вздрагивающей девушкой. — Ты… — вдруг замер садист, — тоже мне нравишься. Ее прерывистое дыхание резко участилось и совсем утихло. Проведя рукой по угольно-черным волосам жертвы, Канато наклонился к самому уху и, обжигая нежную кожу горячим дыханием, прошептал что-то непонятное с первого раза девушке. — Повторяй это, пока я буду истязать тебя, поняла? — требовательно наклонив голову немного набок, спросил Сакамаки. — Что? — тихо, еле слышно, проговорила девушка. — Не задавай лишних вопросов! — рявкнул вампир, с силой взяв в руку темные волосы и потянув на себя. — У тебя красивые глаза, — рассматривая расширившийся зрачки жертвы, произнес Канато серьезным тоном. Положив свою руку ей на затылок, он рывком толкнул голову в землю. Девушка ощутила неприятный вкус земли, а потом заметила, что весь рот наполнен ею. Сил сплюнуть не было. — Будешь глотать? — усмехнулся вампир, — Давай! Я хочу посмотреть на это! Еще, еще, еще! — Канато с силой вновь и вновь тянул за волосы девушку к себе, а потом заставлял ее «повстречаться» с противном вкусом земли. Когда ему наконец надоело забавляться таким способом, Сакамаки опрокинул тело девушки на землю и навис над ней, аккуратно убирая с ее рта оставшиеся куски земли. — Хорошо… теперь мне не придется тебя целовать, — вновь засмеялся четвертый Сакамаки. — Ты противна мне, — скривил рот Канато, — Тедди гораздо красивее тебя. — О чем ты думала, скажи? — сиреневолосый наклонился к ее лицу, — а сейчас о чем думаешь? — внимательно всматриваясь в выражение ужаса, застывшее на прекрасном лице девушки, произнес вампир. Канато наклонился еще ниже, спускаясь к шее, где так заманчиво пульсировала наполненная кровью вена. Вдохнув сладкий аромат, вампир без промедления вонзил свои острые клыки в нежную шею темноволосой. Она взвизгнула и сильнее вжалась в прохладную землю. — Ну же! Кричи еще, еще! Хотя нет… — Канато сладко прикрыл глаза, — повторяй то, что я сказал тебе, и может быть я убью тебя быстро… Сероглазая, предчувствуя, что может сотворить с ней ее теперь уже бывшая любовь, крепко зажмурилась и попыталась вспомнить слова садиста, но у нее искренне не получалось, ведь она даже не расслышала их. — Sub… tuum praesidium… confugimus, sancta Dei Genetrix… — шептала девушка. Слезы, смешавшиеся с грязью и кровью, возникшей из ниоткуда, мелкими каплями застывшими на краешках глаз, лились ревущим потоком. — Правильно… — усмехнулся Канато, — а если ты вспомнишь всю молитву, я отпущу тебя, только никому ни слова, договорились? Нашарив в земле оставленную каким-то недобросовестным строителем отволоку, вампир крепко сжал ее в руке и стороной, на которой был конечик гвоздя, провел по коже ноги жертвы. Кровь заструилась алыми ручейками по обнаженной коленке и вниз к щиколотке. Темноволосая истошно закричала. — Sub tuum praesidium confugimus, sancta Dei Genetrix: nostras deprecationes ne despicias in necessitatibus: sed a periculis cunctis libera nos semper, Virgo gloriosa et benedicta! В голове возникли вдруг спасительные слова молитвы. — Хах, сам Бог на твоей стороне, — с блеском в глазах проговорил Сакамаки. — Но… — прошептал Канато, вновь проводя по открытой ране острым гвоздем, — дьявол сильнее… Крики юной жертвы смешались с криками ворона. Теперь вампир, войдя во вкус, просто водил с силой отволокой по коже. Земля постепенно впитывала багровую жидкость. — Прощай, Лилия… — прошептал парень, делая последний рывок. Острый гвоздь прошелся по шее девушки. Всплеск крови поглотил юного Сакамаки. Он не переставал смеяться, наслаждаясь кровавым зрелищем. Sub tuum praesidium confugimus, sancta Dei Genetrix: nostras deprecationes ne despicias in necessitatibus: sed a periculis cunctis libera nos semper, Virgo gloriosa et benedicta. Domina nostra, mediatrix nostra, advocata nostra; tuo Filio nos reconsilia, tuo Filio nos commenda, tuo Filio nos repraesenta. — Прощай, моя Лилия…