Ошибка жизни

      Здравствуй, Гильфи. Ты спросишь, почему я пишу тебе письмо, ведь мне достаточно перелететь с ветки на ветку, чтобы поговорить с тобой. А я тебе отвечу, что хочу сказать тебе то, что не передать словами… Ты же знаешь меня, мы столько времени проводили вместе, я всегда был довольно стеснительный, как ты говорила. Не смотря на то, что все считают меня за лидера, ты всегда говорила мне только правду, твоя прямота меня вдохновляла. Мы столько пережили вместе. Помнишь, как мы познакомились, в Сант-Эголиусе? Ты согласилась подождать, пока у меня вырастут перья, и всегда помогала мне во всем. Не знаю, что бы было, если бы тебя не было. Наверное, я бы был одним из тех оболваненных птенцов, а Чистые бы захватили мир. Конечно, не лучшее начало, но… Я совсем недавно понял, что ты мне не просто друг, Гильфи. Ты для меня — все. И я люблю тебя. И мне плевать с высокой колокольни, что у меня три дочери, что жена, плевать на всех Чистых разом. Я хочу быть с тобой. Сорен, отбросив перо, раздраженно скомкал письмо и отбросил в угол, где уже лежало несколько таких комков бумаги. Уже в пятый раз за этот месяц Сорен пишет подобного рода письмо. Он не может в открытую признаться, и не понимает, что с ним происходит. Хорошо, что Пелли ни о чем не догадывается… Как он мог допустить такую ошибку и сказать Пеллимор, что любит её. Ложь, вечно ложь. Она была молода и привлекательна, умна, и была готова прямо-таки броситься в его объятия. И Сорен клюнул на это и сделал ей предложение, а потом у них вылупились три птенца, не успел он и глазом моргнуть. Но Гильфи… Нет, она другая. Она мужественная, отважная, смелая, её надо добиваться. Эта сова стоит того, чтобы провести с ней всю жизнь. Они пережили вместе достаточно, чтобы дружба переросла во влюбленность и Сорен смог влюбиться в этого маленького серьёзного сычика-эльфа, которая говорит только правду. Тем не менее, нынешний король Великого Древа ГаʼХуула сдаваться не собирался и на этот раз одним письмом не ограничился, а вытащил из ящика новый чистый лист и размял лапу, после чего начал писать немного кривоватым почерком. Здравствуй, Гильфи. Знаешь, мы столько пережили вместе, ты проявила все качества и я не встречал ни одну сову, похожую на тебя, ты просто идеальна. И я не буду слушать ни один закон, который бы запретил нам быть вместе, ведь я люблю тебя и хочу быть с тобой и только с тобой. Это письмо Сорен скомкал с особенной раздражённостью. Оно вышло маленьким и грубым, оно совсем не передавало его чувств, которые в действительности нельзя было и на бумаге описать. Но снова он сдаваться не собирался и начал уже третье письмо, случайно надорвав кончик листа. Здравствуй, Гильфи. Во все трудные моменты ты была рядом, готова была поддержать, и я всегда восхищался твоим мужеством и отвагой. Я хочу сказать тебе огромное спасибо просто за то, что ты есть. Но это не всё, что я хотел бы тебе сказать. Я с трепетом вспоминаю каждую минуту, проведённую с тобой рядом, а ведь в последнее время мы отдалились, на меня навалились обязанности короля, да и ты не без дела сидишь… Но разлука, в свою очередь дала мне понять, что ты мне очень дорога, настолько, что я жить без тебя не могу и в каждую минуту вспоминаю о тебе. Я люблю тебя и хочу быть с тобой. Весь твой, Сорен На какое-то время он задумался и несколько раз перечитал текст, после чего снова вздохнул и очередной комок бумаги в виде этого, также неудавшегося, письма, полетел в тот злосчастный угол. Сорен вздохнул и перевёл дух, опустив крылья, но потом с решимостью взялся за перо и начал строчить ещё одно письмо, мысленно пообещав себе, что это будет последнее. Здравствуй, дорогая моя Гильфи. Ты спросишь, почему же я взялся писать тебе письмо, и я отвечу тебе, что всем сердцем скучаю по тебе, по тому, как мы дружили раньше, ведь мы сильно отдалились друг от друга в последнее время, и я хочу попытаться выразить на бумаге то, что не передать словами. Уже давно моё сердце изнывает от любви к тебе, смелой, отважной, неповторимой и бесспорно прекрасной. Я всегда буду любить и поклоняться тебе, и я даже не смею мечтать о взаимности, но моя грешная душа всё же надеется на это… Письмо, в скомканном виде, полетело в угол. «Бред какой-то выходит.» — подумал Сорен, отбрасывая перо в сторону. — «И вообще… Может, письма — это не выход?» — так он думал ещё буквально несколько минут, после чего он наконец сконцентрировал мысли. — «Да, действительно. Письма с признаниями — это уже не выход. Надо найти другой способ…» Но он не успел погрузиться в мысли о Гильфи, так как внезапно вспомнил о целой куче неотложных дел, которые он должен был выполнить в ближайшее время. Посмотрев в последний раз на скомканные письма в углу, Сорен вылетел из дупла в надежде, что по возвращению что-нибудь таки придумает.

***

Закончить все дела быстро не удалось и поэтому он освободился только под вечер, в то время, как все его попытки были с утра. Небо окрашивалось в яркие цвета, как лепестки цветов и на это зрелище он мог бы любоваться вечно, если бы его сердце отчего-то не стучало сильнее. Почему-то он беспокоился, что-то заставляло его волноваться, его шестое чувство просто яростно вопило о том, что нельзя отвлекаться и надо срочно лететь обратно. Сорен не понимал, что с ним происходит, но он надеялся, что его опасения ложны. По крайне мере, чтобы не произошло ничего плохого. Но то, что он увидел, влетев в своё дупло было хуже практически любого, что могло быть. Самым худшим, наверное, было бы, что Пелли, склонившись над скомканными листами, один за другим расправляют их и читает. Но нет, это была никакая не Пелли, это была Гильфи! — Гильфи!.. — в ужасе воскликнул он, но не смог выдавить из себя ни слова более после того, как она повернулась к нему. Судя по тому, как были разбросаны и при этом развёрнуты остальные письма, она их прочитала, и все. В душе он метался, он не знал, что будет, сходил с ума от этого мучительного ожидания. Он никак не мог прочитать какую-либо эмоцию у глазах Гильфи, даже если её взгляд выражал какую-то эмоцию. — Сорен… — как-то слишком просто сказала она, всё ещё держа в лапке одно из писем. Молчание продлилось мучительно долго, но в конце концов, она всё же снова его прервала. — Это всё… Правда? Ты это писал от чистого сердца? Куда делась его хвалёная храбрость? Перед Гильфи он выглядел провинившимся птенцов, но он собрал свою волю в кулак. — От чистого сердца, и я никогда не откажусь от своих слов. — по спине пробежала дрожь, но он этого не заметил, Сорен весь обратился в слух. Эмоции на её лице всё ещё нельзя было прочитать. Даже если он и мог считывать эмоции с лиц собеседников, то это мог быть любой собеседник, только не Гильфи. Перед ней он был беззащитен. — Я… Ты… — на её глазах выступили слёзы, но это были слёзы счастья. Они узнали о чувствах друг друга и этого им было достаточно, чтобы быть счастливыми оставшуюся вечность. И не важно, что подумают другие и что будет дальше.