Рон обернулся и зарычал на мужчину.
Он окончательно потерял рассудок, — подумала Гермиона, чувствуя надвигающийся ужас. Он на грани сумасшествия. Она с некоторым чувством жалости наблюдала за тем, как он без палочки бросился на молодого аврора.
Рис наизусть знал Книгу правил, и определённо помнил пункт, в котором говорилось, что он должен обезвредить нападавшего, но он не смог устоять перед искушением выбить все дерьмо из чокнутого ублюдка. Один взгляд на Гермиону Грейнджер вызывал у него тошноту, совершенно голая, всё тело покрыто ссадинами и засохшей кровью, но сильнее всего его испугало выражение её лица: мрачное, ужасающее, безжизненное…
— Ты собираешься сражаться с безоружным человеком, мальчишка мракоборец? — насмехался над ним Рон.
— Уизли, ты действительно считаешь это разумным — насмехаться надо мной? У меня, в отличии от тебя, есть палочка, — выпалил Рис, медленно приближаясь к Рону.
Рон маниакально засмеялся, а после в один прыжок отступил назад от холодных, мрачных, металлических стен и прежде чем Рис понял, что тот сделает, он схватил крошечное тело Гермионы и сомкнул обе руки вокруг её горла.
— Ну, что, мальчишка мракоборец, у кого теперь козыри в рукавах? — усмехнулся он, его безумные глаза блуждали по её затылку. Рис был уверен, что тот находится под каким-то наркотиком, но теперь он сам попал в ловушку. Рон Уизли был намного больше Гермионы Грейнджер, и поэтому он выглядывал из-за неё, этого было достаточно, чтобы направить на него заклятие, но следует быть очень осторожным. Рис услышал тихие всхлипы Гермионы Грейнджер и почувствовал себя последним ничтожеством на свете, но Рон Уизли только ухмыльнулся, и, кажется, возбудился…
— Что случилось с мальчиком мракоборцем? Ты не знаешь, что делать? — имитируя детский голос, спросил Рон. Он сильнее сжал руки на горле Гермионы, её крики заглушал кляп во рту.
Невербальное заклятие! Мысль осенила Риса, он знал, что заклинание будет не таким сильным, если бы он послал его палочкой, но этих несколько секунд хватит, чтобы схватить Уизли. Быстро собрав всю свою силу, он сосредоточился на Роне Уизли. Вся злость и агрессия Риса собралась воедино, и только после этого он произнес про себя заклинание и почувствовал удовлетворение, услышав звук упавшего тела, после чего открыл глаза.
Гермиона вся дрожала, холод сочился из её вен, она была уверена, что, когда освободится, ей придется провести некоторое время в Св. Мунго и это означает, что Гарри и Джинни узнают о случившемся и о Роне, но она надеется, что реакция будет не слишком резкой, потому что это последняя вещь, о которой ей хотелось сейчас думать. Она посмотрела на юношу в мантии мракоборца.
— Не стой, помоги мне выбраться из этих цепей!
— Мэм, — сказал Рис, став по стойке смирно, после чего с помощью алохоморы избавил Гермиону от цепей. Его щеки порозовели, он старался не смотреть на её обнажённое тело. Он протянул ей пальто, отводя глаза.
Затем, повернувшись к Рону, он пробормотал Петрификус Тоталус, обезвредив его, а потом Левикорпусом вынес из канализации.
Гермиона Грейнджер выбралась из дыры, в которой её держал Рон. Она держалась со всем своим достоинством, но когда молодой аврор трансгрессировал их в Св. Мунго — потеряла сознание… Ноги подкосились, а глаза стали стеклянными от перенесенной боли…
Она — самая гениальная волшебница своего поколения, сломлена мужчиной, интеллект которого вдвое меньше её, мужчиной, который её недостоин, мужчиной, за которого она сражалась…
Ей было стыдно, что она позволила этому случиться, она была в ужасе от собственной слабости, ей были отвратительны собственные слезы. Гермиона не узнавала саму себя, где та смелая девушка, которая смогла противостоять Долорес Амбридж, создать Отряд Дамблдора, куда подевалась ее смелость? Когда она потеряла веру в себя? Когда она превратилась в это жалкое, слабое подобие не только волшебницы, но и женщины? У нее была обязанность — вдохновлять людей, молодых волшебников, учить их, что не нужно молчать, когда над ними издеваются!
Гермиона не заметила, когда её перевели в другую палату, не заметила, как целитель говорил с ней, не заметила Джинни, которая сидела рядом с ней и держала её за руку, и она не заметила Гарри, который смотрел на неё с болью в глазах…
Она слишком погрузилась в воспоминания…
***
— Ты, сукин сын! — закричал Гарри, смотря на жалкую фигуру Рона Уизли. — Она была твоим лучшим другом… Как ты мог?!
— Гребаный Святой Поттер, всегда поступающий правильно, всегда лучший… Ты тоже хотел её, не так ли? — сказал Рон, улыбаясь словно сумасшедший, смотрел на Гарри. — Я бы её получил, если бы ты не пришел и не спас мир, как всегда…
— Я даже не подозревал тебя, — сказал Гарри, качая головой и удивляясь собственной наивности. — Спасибо Мерлину, что на меня работают авроры с потрясающей интуицией…
— Как ты мог ей позволить быть с Пожирателем Смерти? — заорал Рон. — Он пытался убить Дамблдора!
— Он сделал это ради того, чтобы спасти свою семью, — холодно сказал Гарри. — А чем ты сможешь оправдать свою попытку изнасилования? Знаешь, на тебя сейчас смотреть противно, — сказал Гарри. — Выведите его отсюда и отведите в камеру, пока не прибудет его адвокат. Я видеть его больше не хочу.
— Вы пожалеете об этом! — кричал Рон, когда охранники тащили его в камеру, его сумасшедший голос отскакивал от стен, заставляя Гарри вздрагивать. — Вы все пожалеете об этом! — тише, но по-прежнему угрожающе, сказал он.
Гарри охватил страх, он знал, что стены Азкабана не остановят Рона, если тот что-то задумает. Он понимал, что это его вина в том, что произошло, если бы он не был так занят собой, то заметил, как отдалилась Гермиона, заметил бы необъяснимые раны на её теле… Возможно, на каком-то подсознательном уровне он знал, что это Рон причиняет ей боль, просто не хотел в это верить.
Это его вина…
Гарри опустил голову на руки, и впервые за десять лет слезы просочились сквозь закрытые глаза… Слезы вины, страданий, боли и предательства…
***
— Мама, она больше не захочет меня видеть! — всхлипнула Джинни. — Она, должно быть, ненавидит всю нашу семью! — сказала она, её глаза покраснели и опухли от слёз.
— Джинни, ты не должна такое говорить, милая, — сказала миссис Уизли, её собственные щеки были мокрыми от слёз, а лицо побледнело сильнее обычного.
— Она не хочет разговаривать, мама, она просто перестала говорить… Прошло уже два дня! — сказала Джинни, её голос дрогнул. Она была на грани истерики. — Гарри чувствует себя виноватым, он даже не может на неё смотреть. Он каждый день приходит в больницу и просто держит её за руку.
— Милая, дайте ей время. Их связь подобно брату и сестре не даст ей сломаться, просто дайте ей время, — сказала Молли, хотя сама она не была уверена в этом.
Неужели Гермиона когда-нибудь снова захочет сблизиться с семьёй Уизли?
