Тонут в реке могилы...

      Пятном воспоминанье о тебе осталось в разуме моём, огнем осенним ты воспета, и крылья твои при свете́ рассвета летят по сторонам, и перья тонут в океане горя.       Твой пух — моя опора, а голос твой — шёпот у моря.       Могилы тонут в той реке, а я вновь у ограды, кларнет в одной руке, в другой — тексты баллады.       А ты гуляешь по стене, и тень твоя рогата. И волосы — цвета граната, всё остальное — прочерки скелета.       Прости, я без букета пьяных, винных роз. Прости, на этот раз без Грега. А он уже давно подрос.       У него сын, а я бездетный. Я — себе господин, он — бедный.       Твоя ладонь щекочет мою шею. Жаль, для тебя я стар, совсем уж скоро поседею.       Лазурной птицей прилетишь, зажмешь меж лапок мой последний серебристый волос.       И вместо щебета услышу тихий, нежный голос:        «Прости, не оживить мне мертвое и не убить живое. Границы родов, похорон не разломают лазурные перья. Святое аду не подарит человека, но лишь за дверью садовой ограды нет и не будет веры в это».       Мой дух пересечет усадьбы, горы, и моря. И я дойду до садовой ограды. Мы будем вместе, Беатриче. Навсегда. И нету лучшей мне награды.