Возвращение с войны

      Молодая мама готовила завтрак своему тёмноволосому чаду. Она присвистывала мелодию русской народной песни перед плитой. Сама маленькая девочка играла с самодельной тряпичной куклой. Эту игрушку мама старательно делала весь вчерашний вечер. Пришлось отпороть от дырявого плаща две чёрные пуговицы. Всё равно от него толку нет. За столько годов войны он отслужил свою службу и превратился в лохмотья. Хотя бы Вике хоть какую-нибудь игрушку смастерила.       Влада поставила бульон на деревянный стул. Стола у них не было. То, что есть еда уже хорошо. Во всём доме было только один стул, два кресла (в кухне и спальне) и одна кровать. Всё остальное сожгли, чтобы согреться.       Женщина посмотрела на своего ребёнка. Из-за недоедания девочка казалась младше своих лет. По дому она ходит босыми ногами, а зимой надевает подъеденные молью шерстяные носки не её размера, которые слетают с худеньких ног. Маленькая Виктория носит большую безразмерную белую майку с пятнами. Черные волосы не причёсаны и выглядят, как воронье гнездо. Девочка родилась не в то время.       Заскрипели старые половицы. На пороге стоял мужчина с лёгкой щетиной и шрамами по всему лицу. Влада встрепыхнулась, заморгала. Он ли это? Не виденье и не сон? Настоящий?!       Женщина в миг оказалась в объятьях своего жениха. Какие родные руки, знакомый запах сигарет. О войне расскажут только едва заметные шрамы.       Влада заплакала, уткнувшись в мужское плечо. Он вернулся к ней и её дочери. Не забыл.       Трудно ей было открыть глаза. Вот Влада чувствует его: как он дышит, обнимает. Но что будет если женщина приоткроет хоть один глаз? Исчезнет? Растворится как сон?       Медленно Огнева открывает глаза. Видит сначала радостные глаза Гильса, а потом маленькую девочку. Нет, не Вику. У этой были большие голубые глаза и золотистые, как пшено волосы. Но что-то было в ней знакомое. Кого-то она ей напоминала. Холодок пробежал по телу. У этой девочки были похожие черты лица, как у мужчины, что она обнимала. Влада застыла, а потом отойдя на шаг спросила:       — Кто это?       — Моя дочь.       Влада впала в оцепенение. Она ничего не могла произнести. Слова не собирались в предложения. Но на языке что-то вертелось. В голове создавались картинки: Гильс и какая-то красивая молодая девушка, Вика лежащая, как мертвая из-за голода, она и дочка сидящие на холодном полу в подвале, прижавшись друг к дружке.       — Мама, кто это? — сказала Вика, чуть шепелявя.       — Это мой старый знакомый, — ответила Влада отсутствующим тоном, — Вика, иди в спальню.       — Так это моя…       — Не твоё дело, — отчеканила женщина резко став суровой, — Уходи, — она толкнула его к двери, — Проваливай! — голос сорвался на крик.       Захлопнулась дверь, а на сердце стало пусто.       — Викусь, — тихо прошептала Влада, но девочка услышала, — пошли есть бульончик.