Это просто работа...

      Я шёл по несуществующей дороге, ведомый моим странным инстинктом, чувствуя сладковатый запах, отдающий страхом и отчаянием. Я шёл и видел улицы, множество разных людей, в лица которых пытался не вглядываться. Ведь тогда я увижу снова. Я натянул пониже чёрный капюшон уже износившегося плаща и поплёлся дальше, вниз по улице.       Вскоре людей стало чуть меньше, я смог идти быстрее и наконец заметил то, что притягивало меня всё это время. Плотное кольцо людей окружало небольшое пространство, большая их часть даже не видела, что же там внутри, и лишь по крикам догадывалась, подпитывая свой интерес и воображение. Я продвигался сквозь эту толпу, и каждый, кого я задевал, вздрагивал. Раньше меня это настораживало, я боялся, что меня увидят, но сейчас отношусь к этому с неким юмором.       И вот я увидел лежащее на земле тело. Рядом с ним на коленях рыдала девушка. Я едва коснулся её, на секунду она притихла, но тут же разразилась новыми рыданиями, громче и печальней прежних. К сожалению, это всё, что я мог для неё сделать. Я перевёл глаза на паренька, совсем молодого, даже по людским меркам. Его глаза были прикрыты, его подруга положила голову, аккуратно, нежно на колени, но в бессилии лишь продолжала всхлипывать и шептать: «Кто-нибудь... кто-нибудь...» Я вновь почувствовал на себе этот неприятный груз, который я был обязан терпеть раз за разом, пока не приведу ещё чуть более трёхсот душ.       – Ну, в путь... – Я взмахнул косой и рубанул наотмашь, через сердце. Парень резко вздохнул, вскочил и тщетно пытался отдышаться, махать руками, паниковать. – Спокойно, спокойно, тебе больше не нужен воздух...       Клянусь, я попытался выдавить самую удачную улыбку из своего арсенала, но взгляд паренька был диким, даже бешеным. Он попытался вскочить, но я удержал его.       – Подожди, оторваться от тела не так-то просто, это нужно делать очень аккуратно. Не спеши.       Кажется, он немного успокоился.       – Как же так... Я умер, да?       Я кивнул.       – И назад никак?       – Никак.       Он выругался. Выражение лица каждого человека при осознании этого особенно. Признаться, мне интересно наблюдать за этим каждый раз, хотя это и кажется неправильным. Неестественным, что ли. Ведь я лишь проводник, не более.       И всё же мне интересно наблюдать за ними. Старики обычно вспоминают молодость и горько улыбаются неизбежному. Зрелые волнуются о семье, карьере, о том, что они не достигли чего-либо. Их всех что-то держало в этом мире. Мне было тяжело понять их, но в то же время я чувствовал в их желании задержаться что-то родное. Наверное, я сам когда-то был таким. Так много времени прошло... я уже точно не помню. Парнишка же продолжал сидеть, глядя на себя, бывшего себя. Я не знал, о чем он думает, и ждал, пока он сам начнёт рассказ. Им всем нужно выговориться в конце. Подвести итог и принять действительность. Однако он начал не с рассказа, а с вопросов. Что ж, это тоже было не впервой.       – Ты ведь Смерть, да?       – Думаю, в вашем понимании, да. Хотя я предпочитаю называть себя Проводником.       Он окинул меня взглядом. Его глаза были тусклыми, волосы слегка прикрывали их, и он глядел на меня немного исподлобья. Горько усмехнувшись, он продолжил:       – Неважно. Скажи, что произошло?       – Не помнишь? Скоро память сама придёт, только подожди. Торопясь, ты лишь хуже сделаешь.       – Но ведь ты знаешь! Прошу... скажи... – его голос дрожал, и мне была понятна эта дрожь. Я встречал её уже много раз. И куда они так торопятся? Ведь больнее будет разорвать связь. Впрочем, это тоже входит в мои обязанности.       – Авария. Тебя сбили, когда ты рванул через переход. Водитель попытался уйти в сторону, но и ты туда же. В итоге ты сильно ударился головой об бордюр. Далее травма головы, увы, с жизнью несовместимая. Водитель, кажется, уехал. Думаю, для него это был сильный шок...       – Вот ведь кретин!       – Прости?..       – Я... я... – он перевёл взгляд на девушку, на чьих коленях лежала его голова. – Я просто хотел её удивить... Мы с выпуска не виделись... И вот... Не посмотрел... не подумал... как же так... так... так... глупо...       – Считаешь? Мне кажется, не бывает глупых смертей. Вообще странное выражение "глупая смерть". Если бы смерть, как некое существо, существовала бы, она бы обиделась. Ты умер, как и сотни тысяч других. И это нужно принять.       – Ты не понимаешь, я ведь так много хотел, так много мог. Столько всего в этом мире... и... она...       На этот раз я тоже перевёл взгляд на девушку. Она была чуть более спокойна, чем несколько минут назад. Воистину, люди так переменчивы, когда сталкиваются со смертью! Её волосы спадали на лицо моего спутника, рука поглаживала волосы. Она молчала, но губы её тряслись.       – Ты... ты знаешь, что будет с ней? Она всегда была импульсивной, я боюсь как бы она не... не...       – Понимаю. Меня просили о подобном. Я могу заглянуть в будущее... но, как бы тебе сказать. В своё будущее. Я могу увидеть её встречу со мной. Не более.       – Пускай, скажи мне, как она... умрёт.       Я вздохнул, хрипло. Я ненавидел этот процесс, настолько, насколько вообще мог понять чувство ненависти. А я уже давненько начал забывать их. Я скинул капюшон, присел на одно колено и вгляделся в лицо девушки. Я чувствовал, как её года пролетают, и я наконец встречаюсь с ней...       – Она встречает меня на больничной койке. Рядом с ней мужчина, он пытается сдержаться. Она... стара. Рядом с мужчиной девочка. Моложе тебя. Она впервые почувствовала мой холод. Бедняжка. Я отсек её душу. «Твоя семья?» – спрашиваю я. Она кивает с легкой улыбкой. Она просит меня коснуться и их, как я коснулся её сегодня. «Уже», – отвечаю я. Она кивнула и посмотрела на меня. «Увижу ли я... его?» – спрашивает она. «А это важно?» – говорю я. «Не то чтобы очень. Просто интересно. Не знаю, как бы сложилась моя судьба, если бы не тот день. Не знаю, но... я многого не сказала. Много накопилось во мне за эти годы. Я люблю их», – она бросила взгляд на мужчину, по чьей щеке скатывались слёзы, которые он уже был не в силах сдерживать. Девочка разрыдалась, прижалась к ней и плакала по-детски честно. «...я их очень люблю. Ну-ну, моя маленькая. Бабушке уже пора на покой, не плачь», – говорит она, гладя призрачной ладонью. Она вновь взглянула на меня и...       – Довольно. Хватит, пожалуйста...       – Она проживёт хорошую жизнь. И примет её конец легко. Мы прогуляемся по ряду мест, которые она захочет посетить. Сходим на твою могилу. И оттуда – исчезнем. Я разделю с ней последний путь, и на том мы расстанемся. Она умрёт счастливым человеком.       – Хватит же, ну. Большего мне и не нужно... – он вдруг наклонился вперёд, обнял девушку призрачными руками, я вновь надел капюшон. – Да, ты сильная. Ты справишься, прости, что сомневался в тебе, милая. А я пойду, пора уже, вот уж скорая подъехала. Она ведь не поможет, Проводник?       – Раз я здесь, то, видимо, нет.       – Ладно, это я так, на всякий.       Он привстал, глянул на меня снизу.       – Значит, ты – он и вовсе не скелет? Хотя тощ до жути... Проводник, да?.. И куда же нам дальше.       – Ты уже разорвал пару нитей, связывающих тебя с этим миром. Дальше мы разорвём и остальные, а как закончим – я провожу тебя в последний путь, и там мы попрощаемся.       – Вот как... Тогда пошли... – он двинулся вперёд, но вдруг споткнулся, словно кто-то потянул его назад. Он оглянулся.       – Не лги самому себе. Рано или поздно придётся. Если нужно, у тебя впереди хоть вечность.       Тонкая голубая нить натянулась меж его душой и телом, которое погружали санитары. Его веки чуть дрогнули, он тихо попрощался, и натянутая, словно струна, нить со звоном лопнула.       Мы двинулись дальше. Сначала молча, потом он начал свой рассказ. Я слушал целые эпопеи о приключениях, о вечной борьбе, о любви и многом другом, но каждый раз мне попадалась новая, уникальная история. И каждый рассказывал о чем-то, особенном для него. Порой я так толком и не узнавал ничего о человеке, которого веду. Даже имени. И тут я также не узнал его имени. Он не назвал, а я не спрашивал.       Но я узнал много другого. Например, что паренек только закончил школу в числе лучших, поступил в какой-то хороший университет. Я заметил, что многие люди говорят об этом. И всегда сначала. Они рассказывают это будто по бумажке. «Учился там-то, закончил то-то, устроился туда-то», а потом их речь прерывается. Как правило, словами наподобие «впрочем, уже неважно...», так же было и с ним. Я лишь понимающе улыбнулся при этом, мы вышли из его дома, где он попрощался с семьей и пошли дальше, по ночному, опустевшему городу.       Далее, как правило, люди начинают думать слегка иначе. Они открываются мне, их чуть молчаливому путнику, и думают о том, что было для них действительно важно, но ещё не раскрывают всё. Парень начал рассказывать мне о своих друзьях, о своих хобби, о том, чего хотел достичь. Он говорил с улыбкой, порой иронизируя над собой и слабо улыбаясь. Пару раз, когда рассказ захватывал его, я слышал лёгкий звон рвущихся нитей. В эти моменты лицо паренька слегка искажалось, он глядел на меня, пытаясь вглядеться в глаза под капюшоном. Люди всегда что-то ищут в них. А я лишь улыбаюсь одобрительно и слабо киваю.       Наступила следующая фаза, мы продолжили идти практически в тишине. Мы посетили пару мест молча, лишь иногда он произносил что-то про себя, и мы двигались дальше. Нитей оставалось всё меньше, а те, что остались, были самые прочные. И, наконец, он прервал молчание.       – Я понимаю, Проводник, я должен принять произошедшее. Должен отпустить эту жизнь, но есть кое-что, что до сих пор пугает меня. Скажи, что там, куда ты ведешь меня? Что в конце пути? Забвение? Небытие? Пустота? Или же... быть может... новая жизнь?       Я собрался. Каждый раз, когда слышу этот вопрос, я чувствую странное желание не давать ответа. И всегда создается эта пауза, тянущаяся вечность.       – Я не знаю, – честно ответил я, как тысячу раз прежде. – Я лишь провожаю до порога, но не смею и заглянуть туда, за край. Когда-нибудь, когда моя работа будет окончена, я тоже узнаю. Когда-нибудь...       Вновь повисла тишина. Небо постепенно светлело, а мы так и продолжали стоять на ещё пустынной улице.       – Понятно, – наконец ответил он, и толстая нить порвалась, ударив низкой нотой по нашему слуху. Мы улыбнулись, с нас обоих упал этот невидимый груз. – Теперь пора?       – Да.       – Вот и славно. А то я порядком устал. А скажи, Проводник, какого это? Каково каждый раз встречать души умерших? Каково помогать им смириться? Каково быть тобой, Смерть?       Я замешкался. Не люблю я это имя. От него отдаёт присущим лишь мне холодом. Люди боятся этого слова, пока хоть одна нить удерживает их. Но те, кто от них освободился, произносят его даже с некоей бравадой, с которой обращаются по прозвищу к закадычным друзьям. Я замешкался, а силуэт моего спутника всё бледнел, пока я молчал в поисках ответа. Было видно, что он ждёт его. Что это самая последняя ниточка. Я, признаться, всегда боялся, что же там. Куда я веду этот бесконечный поток душ. Потому я всегда пытался расстаться с ними... по-дружески. Ведь и они к концу нашего путешествия относились ко мне так же.       Когда мой друг и вовсе стал прозрачен, я наконец ответил, так честно, насколько мог:       – Это... просто моя работа.