Мисс Болтливый Шоколадный Рот

      Она всегда говорила только то, что думала, и обычно, ее было не заткнуть. Она все лепетала и лепетала что-то, скажем, про твой ужасный пиджак фисташкового цвета или про волосы, что лежали сегодня отвратно, пока ты не протянешь ей большую коробку шоколадных конфет, которые отвлекали ее от обсуждений. Конфета за конфетой исчезало твое время, если ты еще не успел скрыться от ее пронзительного взора. Ведь если стоять и ждать, сделается еще хуже, поверь. Поэтому, в большинстве случаев, мисс Болтливый Шоколадный Рот сидела в гордом одиночестве, шелестя разноцветными фантиками и носком туфель пиная камушки, лежащие на дороге. Ей было одиноко, но она не позволяла себе заикнуться об этом.       Обертки от конфет больше не радовали и шелестели совершенно по-другому. Не весело, не звучно, а просто шелестяще и скучно. И вкус конфет больше не был блаженным, а слишком сладким и приторным. Заболели зубы, шоколад вокруг рта застыл. Она с потерянным выражением лица расправляла складки на платьишке, пальцами перебирая рюши, и со вкусом горько шоколада во рту понимала, что всегда будет одна. Что конфет больше не получит – ее наказали остальные, за осуждения и обсуждения.       То, что радовало прежде, стало серым. Ее розовые колготки, с леденцами по бокам, ее шляпка с карамельными палочками и даже старый свитер, цвета шоколада, с нашивкой мороженного, который она надевала на каждое Рождество. Ее подарками всегда были угли и пустые упаковки от сладостей, которые она находила под елью, а потом со злостью выбрасывала в урну, раз за разом проклиная праздник. До сих пор, она думала, что это виноваты окружающие люди. Теперь же была уверенна, что вся вина лежит на ней.       Пока все остальные ходили парами, мисс Болтливый Шоколадный Рот вздыхала и сожалела, что в тот день обсмеяла пиджак и шляпу Томаса, простого Томаса никакого-не-мистера, живущего напротив. Признаться, лиловый действительно шел его бледному оттенку кожи, но просто так она не могла его оставить. Ведь, это было не в ее тогдашнем стиле, что был совершенно бестактным и ужасным. Она снова растерянно глянула в окно, легко поправила короткую челку и на маленьких каблучках развернулась, шагая по направлению к кухне, совершенно-определенно не зная, что ей делать дальше. Часы на стене пряничного домика тикали, маятник-леденец метался из стороны в стороны, а девочка с ужасом понимала, что больше не может терпеть.       Томас ожидал сегодня дождь, а не стук в дверь. И искренне удивился этому боязливому и робкому постукиванию, заставившее его отложить книгу. Она ждал сегодня не гостей, а дождь. Он не ждал в гости ее, потому что даже не думал, что она покидает свое крыльцо и умеет говорить что-то кроме гадостей. Мисс Болтливый Шоколадный Рот протянула ему тарелку с печеньем, расписанное разными узорами, усыпанное конфетами и подписанное извинениями. Она опустила глаза, снова не могла позволить себе открыть рот и уставилась на его туфли, еле удерживаясь от критики.       - Это мне? – удивленно спросил парень после нависшей паузы, немного неуверенно принимая тарелку из рук и отмечая про себя его изумительный запах. И то, что когда у нее на лице не красовалась ехидная гримаса, она выглядела еще изумительнее.       Мисс кивнула. Все так же не поднимая глаз, все так же сдерживаясь и не разевая рта. Ведь только она его откроет, не сдержится ведь. Она больше не хотела быть ужасной мисс Болтливый Шоколадный Рот, которую все не любили, а хотела быть обычной девочкой, живущей рядом в пряничном доме. Которая любила сладости и своего соседа напротив, пусть он и носит глупые туфли. До нее дошло, что они стоят довольно долго в тишине.       Томас неуверенно поправил галстук-бабочку на шее, перевел взгляд с печенья на девочку и, наверное, догадался, что его румянец стал в тон ее волосам. Длинные, волнистые, с застрявшими в прядях карамельками, такого приятного розового цвета, что он казался нереальным, и почему он раньше не замечал этого?       - С-спасибо тебе, - продолжил тот, переминаясь с ноги на ногу, пока та продолжала стоять опустив голову. – Зайдешь на чай? Я думаю, что это печенье очень вкусное.       И не дождавшись ответа, утянул ее за руку в глубь своего обычного кирпичного дома, такого странно-обыкновенного, что на фоне с ее, жилище определенно терялось. Внутри было очень уютно, а бежевые кресла были очень мягкими и удобными, что девочка была готова остаться здесь навсегда. Но не думала, что так произойдет. И даже надеялась совсем мало, только самую чуточку может быть. На стенах обычные картины, на полках обычные книги, на полу обычный ковер – до этого момента, ей было бы скучно наблюдать все это, но только не сейчас. Сейчас она влюбилась и в эти картины, и в эти книги и даже в обыкновенный длинноворсный ковер, лежащий у ее ног, словно это было что-то действительно неземное.       В нос ударил запах фруктового чая. И ей сразу сделалось тепло, все так же уютно и хорошо, и теперь она не понимала, почему тогда обсмеяла его обалденный пиджак. Знала бы, что он делает такой вкусно пахнущий чай, ничего не было бы. Томас аккуратно поставил поднос на кофейный столик, попутно протягивая ей чашечку с напитком и одно из печений, мягко улыбаясь, словно они все время дружили. Потом уселся на другое кресло, позволил себе расслабленно откинуться на спинку и задумчиво прочитал надпись на печенье:       - «Извини», - произнес он, все так же не отводя взгляда с выпечки, - За что ты извиняешься?       Сейчас мисс Шоколадный Болтливый Рот не могла сказать ни слова. Потому что он застал ее врасплох. Потому что наверняка забыл, что было неделю назад, а она все не хотела напомнить.       - Потому что, - наконец та заставила себя ответить, отводя глаза куда-то в сторону, - я была очень груба с тобой. И за это извиняюсь.       Парень какое-то время молчал. Внимательно рассматривал надпись, крутил со всех сторон и прищуривался, изучая каждую застрявшую в глазури конфетку, а потом откусил кусок, роняя крошки на рубашку и штаны. На секунду она задумалась, что он выглядит смешно с кремом на губах. А потом вспомнила, что ее собственный рот был вымазан шоколадом и это она выглядела нелепо. Содержимое ее чашки медленно остывало, - мисс не могла пить слишком горячее или слишком холодное, выжидая нужного времени, - но так было нужно, если она не хотела обжечься. Томас в то время увлеченно жевал, не произнося ни слова, не издавая ни звука, приводя ее в истерику внутри.       - Странно, - наконец ответил он, пока девочка медленно покрывалась мурашками и перебирала похолодевшие пальцы, - я никогда не замечал, чтобы ты плохо ко мне относилась или грубила. Может, ты меня с кем-то спутала?       - А как же случай с пиджаком на той неделе? – возразила Шоколадный Рот, указывая пальцем на висящий на вешалке лиловый пиджак, - Или когда ты вымазал грязью брюки? Я ведь смеялась и вела себя отвратительно, разве ты не помнишь все это?       Парень снова замолчал, задумчиво пережевывая сладость и отпивая из чашечки, ноздрями втягивая фруктовый аромат чая, который мешался с запахом корицы, что исходил от печенья и чувствовал себя превосходно. И это было только потому, что такое сочетание напоминало парфюм мисс, которая приготовила его. Такой же легкий и сладкий, приводящий в экстаз.       - Ты очень милая, Хани, - произносит Томас, ставя чашку обратно на поднос и тут же приближаясь к ней, - и никогда не была гадкой, как говоришь. И то, что тебя называют «мисс Болтливый Шоколадный Рот» глупо. Потому что мне чертовски нравится твоя болтовня и этот милый шоколад вокруг рта.       Поцелуй был со вкусом шоколада и печенья с корицей. Сладким, блаженным, восхитительным и теплым, как свежая выпечка. Она не был приторным или слишком пресным, а таким, какой они оба представляли. Тягучим как патока, легким как безе. Для них обоих он был идеальным, нереальным и уму непостижимым. С того дня она перестала зваться «мисс Болтливый Шоколадный Рот», заменяя глупое прозвище именем. С того дня она стала носить странные туфли и лиловые пиджаки, пришивая им вместо пуговиц леденцы. С того дня прошло много лет, а кирпично-пряничный домик все еще стоит на окраине города и благоухает фруктовым чаем и печеньем с корицей.