Прошу тебя

Мягкий утренний свет проникал в спальню через щель в неплотно задёрнутых шторах, но проснулся Сантьяга не от этого. Меньше, чем за секунду он определил, что защитный контур не повреждён и все артефакты работают исправно. В доме тоже всё было в порядке. Разве что на другой половине кровати царила подозрительная тишина. Сантьяга повернул голову. За десятки лет рядом с ним Сусанна виртуозно научилась притворяться спящей — так, что иной раз он обманывался, но сегодня был не тот случай. Что-то не давало ей покоя настолько, что она даже закрыла эмоции. Сантьяга обнял её. — Что случилось, Лисёнок? За тяжёлым вздохом последовал тихий ответ: — Лежу и думаю, какая я всё-таки трусиха. — Дурной сон? — Хуже. Гораздо хуже. Когда Сусанна повернулась, в глазах уже не было слёз, но Сантьяга видел: совсем недавно она плакала. Беззвучно, ничем себя не выдавая. Плакала, пока он спал. Наверняка не первую ночь. — Каждый раз я хочу начать этот разговор и не могу. Сантьяга нахмурился. — Мне пора уйти. — Нет, — ответил он. — Не пора. — Время не обмануть. — У нас ещё достаточно времени. — У нас… может быть. А много ли времени у меня, чтобы научиться жить снова? Он увидел в её глазах ту же решимость, что почти полвека назад. Тогда Сусанна отказалась от всего, чтобы остаться с ним, и не было сомнений, что теперь она откажется от него. Уйдёт раньше, чем могла бы. Но хуже всего ему было от другого: от понимания, что она права, что он всё равно её отпустит. Как и любая настоящая зелёная ведьма, Сусанна не мыслила себя зависящей от мужчины. Даже полюбив. Даже отказавшись от всех амбиций. Сантьяга прекрасно знал, в чём причина: она устала доказывать себе, что занимает место рядом с ним по праву самой красивой, самой умной, самой ещё Спящий знает какой, а по-другому просто не могла. Сколько раз он это проходил? Легко расстаётся только тот, кому всё равно, а любящее сердце всегда попадает под удар, от которого не закрыться. Можно лишь принять его и ждать, пока жизнь залечит рану. — Когда? — спросил Сантьяга, не меняя положения. Он не хотел ни шевелиться, ни принимать бесстрастный вид. — Весной. Этой или следующей. — Дай мне больше времени, Лисёнок. — Какой бы срок я ни назвала… Сантьяга поднял взгляд. — Санта… — Пожалуйста. Он не любил уступать и ненавидел просить. — Я не собираюсь… — Сусанна… — …торговаться. — Прошу тебя! Она вздрогнула. Слова, произнесённые в полумраке спальни, были тяжёлыми и злыми, и всё-таки в них звучала мольба, а не угроза. — Через две весны, — Сусанна закрыла увлажнившиеся глаза. — Это мой последний ответ. Она всегда знала, как уступить так, чтобы заставить его негодовать ещё сильнее. Но сейчас Сантьяга прощал ей даже это. Все размолвки, все обиды казались такими нелепыми в свете грядущего расставания. — Через две, — повторил он, прижимая её к себе, — через две весны я отпущу тебя, обещаю, а пока… Всё лишнее вроде подушек и одеял быстро полетело на пол. Легкий взмах руки заставил шторы сдвинуться наглухо — так, что спальня снова погрузилась в приятную темноту. Там, снаружи, время могло идти, как ему заблагорассудится, но здесь два влюблённых сердца начали свой отсчёт.