Капитаны не плачут

Глаза бы мои не видели второго тайма. Невозможность не видеть второго тайма давила на капитана сборной Германии, представляясь в его воображении одним из этих французов в лазурной форме, державшим свои широкие и мощные ладони на его, немца, плечах. Бастиан то и дело дергал плечами, сбрасывая его, рвался в бой, стальной ногой отдавая передачи, но едва встречал взгляд кого-нибудь из французской сборной, хватка становилась крепче и сильнее. Это продолжалось ещё с 20-й минуты матча. Потом он скажет, что не хватило везения, и того же мнения будет вся команда. Но до того ещё нужно было отыграть положенное. Матч не обещал быть лёгким, хотя эйфория от победы над Италией всё ещё держалась и иногда всплывала где-то в глубине памяти, иногда зарождая греховную мысль о том, что и Францию вполне себе можно будет раскатать. Но сейчас не время заново смаковать прошедшую победу, а тем более отвлекаться на самовольные прогнозы во время матча. Италия уже была дома, а перед ними на поле сейчас хозяева этого чемпионата, которые не хуже немцев знают своё дело. И капитан Бундестим, будучи ещё действующим чемпионом мира, прекрасно понимал, что стоит на кону — полуфинал первенства всей Европы. Хотя, мировое первенство всё же было престижнее континентального. Вообще в последнее время поговаривали, что он якобы "редко был увлечён действием на поле", "не показывал яркой игры", и вообще репутация непобедимого разрушителя... Ослабевала. Нерушимый бастион становился не таким уж и нерушимым, судя по итогам последнего года. Года. Бастиана ещё попрекали тем, что он в свои годы уже не тот, которым его привыкли видеть на поле. Отчасти так оно и было, но он ещё хотел выжать из себя все, на что был способен, особенно сейчас, рядом с товарищами, защищая честь страны. Хоть не был капитаном-лидером, но вот сейчас действительно был увлечён действием на поле. А на тренерский мостик даже не смотрел. Знал, что сделай он это, потеряет веру. Здесь у каждого была своя вера. У трибун — в то, что их фаворит обойдёт соперника. У судей — в то, что игра укладывается в рамки допустимого. У тренеров — в чудо, которое покажут непременно молодые игроки.

***

Тренер Лёв всегда трезво смотрел на вещи. Да, его ребят никакое чудо не спасёт, и всё же внутри отчаянно боролся с осознанием этого. Был похож на инженера, чья идеально отлаженная машина, до этого ни разу не дававшая сбоев, как любое творение немецких рук, из-за несовершенства внутренней конструкции, которую олицетворяло и судейство, и ряд других факторов, уверенно и неумолимо слабеет. Пора принять. Заменять старые, хоть и рабочие детали на новые, но многообещающие, и, пока не поздно, вывести из игры одну из решающих. Напоследок. Заменить Швайнштайгера. Особенно после того, что он сейчас вытворил. Неощутимая хватка на плечах Бастиана ослабла, а от первоначального желания не осталось и следа. Осталось только слишком резкое, даже немного эгоистичное, облегчение, и странное спокойствие в мыслях. Бурлить его сознание могла бы заставить и всегда заставляла вера, но на 79-й минуте матча Бастиан уже не верил ни во что. Только в то, что однажды этот беспредел все равно закончится. Не верил и не мог оторвать глаз от поля. Никого не критикуя, не хлопая ладонью по первой попавшейся твёрдой поверхности, будь это сидение на скамье, своё бедро или что-нибудь ещё, не выплевывая сквозь зубы очередное крепкое немецкое ругательство в чей-нибудь адрес. Только скрипел зубами, до белых костяшек сжимая кулаки. Мыслями он был ещё там, на поле и все ещё интуитивно пинал землю, будто принимая мяч на себя, и не мог ничего сделать. Закат его карьеры не должен был быть таким, нет. На крушение Бундесмашины теперь против своей воли смотрел и тренер Лёв, закрывая руками лицо и сгибаясь внутри от рёва трибун. С финальным свистком неслышная буря внутри Бастиана разом утихла, а на табло застыли цифры. Два и ноль. Франция победила.

***

Тренер все равно гордился ими, просто удача была сегодня не на их стороне. Конечно, чемпиону мира было грустно за своих чемпионов мира, но, как говорили в их стране, das ist ebenso*. Он оправдал даже роковую ошибку Швайнштайгера, хотя кто знал, что на самом деле было внутри у человека, который, уходя вместе со своими подопечными с этого турнира, напоследок пожелал удачи и победы команде-сопернику, сдерживая скупые слёзы от досады, не позволяя им лишить его взгляд той самой резкой прямоты. Значит, и другим тем более не стоит строить из себя обиженных на команду соперника, которая пусть как-то там не совсем чисто, но выиграла. Надо достойно принимать поражение, пожать руки, поблагодарить за отличную игру и все такое в этом духе. Да-да, это все мы давно проходили. Сейчас на трибунах и за экранами могут плакать фанаты. Может плакать тренер, отвернувшись от камер, и как будто ни в чем не бывало повернувшись обратно, гордо подняв голову, ведь мы проиграли, но не сдались. А капитан не может плакать. Капитан — он пример, он легенда, он в бой ведёт, а легендам рыдать в три ручья не положено. Наоборот, надо выйти и первым принять порцию гордых взглядов от всей команды-соперника, поздравить их с заслуженной победой. Как-никак, тоже старались. Конечно, Бастиан это сделает. Он снова до боли сжимал кулак, случайно до крови прикусив нижнюю губу и почувствовав на кончике пересохшего языка солёный металлический привкус. Сжал зубы. Легенды не плачут, Басти, повторял он сам себе, будто не знал этого раньше, пока соленая капля, медленно скатившись по щеке, не обожгла ему свежую рану.