Мономания

В самом начале нашей истории Будущее казалось таким красочным, Но все оказалось не так хорошо, И я не знаю, почему я все еще удивлена. Даже у ангелов есть злые намерения, Но ты уже кидаешься в крайности. Ты всегда будешь моим героем, Хотя ты уже и сошел с ума. Rihanna – Love the Way You Lie

      Темнота окутывает со всех сторон, обволакивая, проникает внутрь. Белые нити больно врезаются в тело. Хочется кричать, но даже дышится с трудом. Я зажмуриваюсь и делаю последнюю попытку вырваться, но нити лишь сильнее стискиваются на коже.       — Разве так лучше?       Тело покрывается мурашками. Я чувствую, как дрожу, то ли от боли, то ли от страха перед этим голосом.       — Разве это стоит того?       Снова такой знакомый шепот над ухом. И одновременно чужой. Он больше не вызывает тех эмоций, что были раньше.       Передо мной в непроглядной темноте выделяется огромная белая паутина, и я нахожусь почти в самой середине, оплетенная белыми нитями. На меня смотрит еще более бледное, чем обычно, лицо Макото, где выделяется ряд острых клыков. Его тело представляло собой черное брюшко гигантского паука с кучей волосатых лапок.       Хочется кричать, но дыхание перехватывает.       — Ты боишься? — он шипит и подползает ближе. — Глупая, глупая Юри. Это ты виновата.       Ханамия вмиг оказывается в самом центре огромной паутины, где теперь находится неподвижное тело Дайки.       Я снова пытаюсь закричать, но тщетно. Не льются даже слезы.       — Я же предупреждал тебя.       Паук впивается в горло Аомине щупальцами, а нити начинают оплетать тело парня, забирая его в темную пучину.       Я дергаюсь сильнее, не замечая боли. Тьма смыкается перед глазами. Рот лишь беззвучно открывается.       — Запомни, ты никуда от меня не денешься…       — Нет!       Глаза разрезал яркий свет, а слух пронзила неприятная трель будильника. Я мотала головой, стараясь отдышаться. Сердце бешено билось, норовя вырваться из груди.       Сон. Только сон.       Снова плюхнулась на кровать, стараясь привести мысли в порядок. В голове все еще звучал его голос, а по телу разносилась несуществующая боль от белых нитей паутины.       Это ненормально. Так не должно быть.

***

      Весь день я ходила в какой-то прострации. Одновременно еще и старалась избегать всех знакомых, а в частности Ханамию и Аомине.       Если первого это, кажется, особо не волновало, то Дайки все утро терся возле нашей команды, пока его не забрала Момои. Конечно, я понимала, что придется поговорить с асом Тоо, объяснить свое неадекватное поведение: то я целуюсь с ним, держусь за ручку, то убегаю как ошпаренная. Любому надоест.       Только я не могу разобраться в себе. Что-то держит и не дает уйти, будто барахтаюсь в вязком болоте. Кажется, вот оно – свет – я поднялась и теперь свободна, как снова поскальзываюсь и падаю, с каждым разом утопая все глубже и глубже, так что темные воды смыкаются над головой. Они затягивают, заставляя вязнуть в непроглядной бездне без шанса на спасение. Хотя, может, шанс и есть, только я слишком слаба, чтобы использовать его.       Слабая.       А то, что умудрилась в кого-то врубиться посреди столовой, лишний раз это доказывает. Зажмуриваюсь и совсем некрасиво лечу назад, как плечи кто-то крепко стискивает и ставит мою тушу на место.       — Тебе повезло, что я решил не брать чай, — этот голос разносится эхом, привычно растягивая слова. Даже страх при его звучании вошел в привычку.       — Юри, ты в порядке?       Ханамия немного трясет меня за плечи, и я понимаю, что так и не решилась открыть глаза.       Слабая.       — Все нормально?       Его лицо, такое бледное и красивое, прямо передо мной. Взгляд такой заботливый. Непривычно. Правда сейчас это не вызывает ничего, кроме страха. Кажется, все внутри сжимается, а по телу разносится та боль от белых нитей паутины. Она слишком реальна, чтобы быть иллюзией.       Так и не дождавшись какой-либо вразумительной реакции, Макото возвращает обычное выражение лица, засовывает руки в карманы, объявив о неизменном времени тренировки, и хмуро удаляется. Привычно.       — Дай-чан, ты же погнул вилку! — слышится визг с другого конца столовой.       Сацуки бежит за вылетевшим из помещения синеволосым парнем, на ходу извиняясь перед сбитыми им людьми.       Закусив губу, снова зажмуриваю глаза. Это я во всем виновата.       Слишком слабая.

***

      Немногочисленные спортсмены, попадавшиеся на пути разъяренного баскетболиста, вжимались в стены, некоторые пытались выразить свое глубочайшее недовольство, но Дайки не обращал на эту возню никакого внимания. Сейчас нужно было найти капитана Тоо и вытрясти всю известную ему информацию, даже если придется смести его противную ухмылку вместе с очками.       Эта девчонка выводит из себя своим бесноватым поведением. С ней было одновременно спокойно и нервно, беззаботно и взволнованно, за все это ее хотелось и придушить и никому не отдавать. Кажется, последнее все-таки перевесило, только что-то мешало сделать ее своей. Перед ней, будто была возведена стена, которую Аомине не мог пробить. Были даже догадки, почему, и сейчас он все узнает. Он выиграет у Ханамии, и эта девчонка будет его лучшим трофеем.       Имаеши сидел на лавке перед баскетбольной площадкой, сосредоточенно присосавшись к бутылке с водой. Видимо, тренировка еще только должна была начаться, никого из команды Тоо видно не было.       — Нужно поговорить, — с ходу выпалил Дайки, а капитан только сильнее сощурился и демонстративно медленно отлип от горлышка бутылки.       — К чему такая срочность?       — Сацуки говорила, что ты с Юр… с Асано в одной средней школе учился. Мне нужно знать, что связывает ее с Ханамией.       Шоичи расплылся в хищной ухмылке и облокотился о скамью, подставив лицо набиравшему силу ветру. Весь его вид так и кричал: «Распинайся передо мной, а я буду тебя бесить», и Дайки это прекрасно знал.       — Мне не до твоих закидонов! — Аомине схватил капитана за шиворот футболки и яростно уставился в поблескивающие стеклышки очков.       Некоторые стали заинтересованно оглядываться на буйных баскетболистов, только тех это ничуть не смущало. Имаеши немного приоткрыл глаза, встретившись с синим, метающим молнии, взглядом. Он знал, что все так просто не кончится. Ханамия не любит делиться.       — А что мне от этого будет?       Дайки отпустил футболку капитана и засунул руки в карманы.       — Я буду приходить на все матчи.       — С самого начала.       — С самого начала, — повторил ас на выдохе.       — Дайки, Дайки, — запричитал Шоичи, поднимаясь со скамейки, — если бы ты хоть немного обращал внимание на кого-то, кроме себя и журналов, то знал бы, что я знаком с Ханамией со средней школы. А если еще и немного пораскинешь мозгами, то найдешь ответ на свой вопрос.       Глаза тяжелого форварда медленно расширялись с осознанием слов капитана.       — Хочешь сказать, они знакомы со средней школы?       — Не просто знакомы. Мне даже редко удавалось видеть, чтобы один находился слишком далеко от другого. — Имаеши ходил вокруг Дайки, заинтересованно наблюдая, как с каждым новым словом его кулаки сжимаются до белизны костяшек. — Не знаю, что там произошло, и как Ханамия подпустил ее к себе так близко, но она была из тех, перед кем он не строил из себя пай-мальчика. Я как-то спросил Макото, зачем ему эта девчонка, — парень замолчал на секунду полностью изменившись в лице. — Он тогда сказал, что разбитую вазу нельзя собрать заново, но можно использовать, и она будет рада, что все еще кому-то нужна.       С каждым словом капитана Аомине накрывала волна ярости. Сейчас хотелось прикончить этого бровастого ублюдка. Все это время он держал Юри у себя, как испорченную вещицу, которой все еще можно было пользоваться ради собственной выгоды.       — Хочешь совет? — Шоичи, подойдя почти вплотную, вырвал баскетболиста из раздумий. — Если собираешься спасать свою несравненную зазнобу из болота эксплуататора, сначала разберись: а надо ли ей это?