Подземные птицы

      Балансируя на краю Оси, прикрыв глаза, Алесса де Вер едва ощущала собственное дыхание. Сердце, словно канарейка, колотилось о стены ажурной темницы, в слепой надежде достучаться до воли. Ее, Алессы, клетка соткана из тысячи шипастых плетей, усыпанных ядовитыми для обычного человека плодами. Запретный фрукт сладок — едва разорвать тонкую оболочку, как золотой сладкий сок играет на губах. С тех пор как, он едва ли стал заменой хлебу. С тех пор, как Солнце навсегда ушло из ее жизни, впустив Тьму и… его.       Де Вер чувствует, как радуется Лоза — звенит в голове, нагоняет вихрь чужих воспоминаний. Они рвут душу в клочья — прожитая жизнь, утрата, любовь и смерть — а ведь это молодой девушке еще предстоит испытать самой, заточиться, ценой страданий и радостей вылепить собственное счастье.       Но Подземелья думают иначе. Звон усиливается. Пальцы, израненные от часов игры за Арфой, ноют все сильнее. Тихое поскрипывание старины паука-Чеви и мотивы древних песен сливаются со звоном Лозы. Алесса едва ступила во Тьму, но Подземелья знают ее, обволакивают мраком со всех сторон, приглашая домой заплутавшую дочь.       «А-ле-сса» — шепчет проклятая кровь и кривится. Нет, не ее. Имя разносится по пещере, отскакивая от гранитных стен и вихрем поднимается ввысь. Наружу, к свободе. Даже имя покинуло ее, чужое и слишком теплое, как морской бриз. От него душа не трепещет, не вызывает само естество — просто маска, еще одна вуаль прошлого, вспоминания которого так хотелось бы избежать.       Фрагмент каменной кладки не выдерживает напора и летит в бездну. Де Вер судорожно вскрикивает, вернувшись в реальность, и отчаянно машет руками, хватаясь за воздух.       Тут запястья сковало болью, и Алесса, отступив на шаг назад, вернула равновесие. Громко часто дыша, она не могла поверить, что была на волосок от смерти, причем столь глупой — из-за собственной небрежности.       Облокотившись назад, обнаженной спиной Де Вер чувствовала холодные пуговицы грубого плаща. Тот, кто спас ей жизнь, все еще крепко, до боли, сжимал ее руки.       — Хочешь покончить с собой, вонзи кинжал в сердце, — посоветовал ледяной голос, раздавшись прямо над ухом. По коже прокатилась волна неприятных мурашек. — Надежнее. Меньше шансов передумать в самый последний момент.       Де Вер дернулась, но не смогла ослабить хватку.       — Отпусти, Ворон, — сказала она тихо. — Не сегодня я попаду на пир к крысам… Спасибо.       Рок де Виро промолчал, но разжал пальцы. Алесса обернулась — силуэт в вороньей маске широкими шагами двинулся коридорами Подземелий, вниз.       «Сейчас там безопаснее всего» — думала девушка, спешно бросившись догонять мужчину, имея в виду далеко не диких зверей.       Извилистые ходы петляли во мраке, едва разбавленным светящимися грибами. Тихо, только стук сапог по гранитным плитам. Многочисленные переходы и навесные мосты приводили разбежавшиеся мысли в порядок. Алесса с наслаждением вдыхала родной воздух, пахнущий изумрудным мхом и прохладной сыростью.       До Амфитеатра оставалось лишь несколько поворотов, когда Ворон медленно развернулся на каблуках и сквозь глазницы маски пристально посмотрел на спутницу. Де Вер успела лишь удивленно вскинуть брови, как была тут же припечатана к влажной от подземного источника стене.       — Кажется, ты стала забывать, кому принадлежишь, — лицо де Виро скрывала маска, но голос выдавал затаенную злость. Алесса задержала дыхание на пару мгновений, прикрыв веки. — Твое место здесь. И ты умрешь тогда, когда я того захочу.       Де Вер открыла глаза.       — Я не боюсь тебя, Рок, — произнесла она четко. — Больше не боюсь.       — Я знаю.       Мужчина засмеялся. Откинув черную маску, с усмешкой всматривался в лицо культистки. Ей нет пути назад, в солнечный мир, а значит, ему подвластно все. Девушка прекрасно это понимала. Но как же невинна, затерявшись в прошлом, норовя доказать миру о себе — немного напоминает самого Рока. В те далекие запутанные времена, когда Подземелья еще не знали его вороньих когтей.       Алесса проводит пальцами по метке мастера, склонив голову набок. Символы едва мерцают, источая затаенную силу. Несмотря на то, что ее собственный Знак все еще продолжает расти, она слабее. Намного слабее того, кто когтистыми пальцами удерживает ее подбородок, грубо целуя. Того, кто самовольно заменил и небо, и солнце в туманном мире.       Но тут в коридоре раздаются несмелые шаги, и Ворон, ободряюще улыбнувшись, надевает маску и скрывается во мраке. Со стороны Обсерватории несмело выходит Эйрун, сжимая в руке тусклый медовый фонарь.       — О, это ты, Алесса! — выдыхает облегченно и машет рукой.       Де Вер почти не видит ее. Стирая рукавом капли крови на лице, медленно оседает на землю. Тело дрожит, и слезы текут сами по себе. Эйрун бросается на помощь, что-то говорит, но девушка не слушает. Ей не нужны слова, когда на струнах души выводит мотив умелый мастер. Ведь несмотря на все, она непременно будет счастлива.