Майлэнд

До взрыва на химическом заводе 319 дней. В Майлэнде стояли последние теплые деньки. Листья облетали и опускались на тротуары. Люди ловили последние в этом году лучики солнца, которые дарили тепло. Все, как один, ринулись в парки устраивать пикник. Все знали, что дожди лишь ненадолго уступили место ясной солнечной осени. Ребята снова сменили куртки на футболки и кофты. Снова замелькали в толпе черные футболки Бойцов с белой эмблемой на груди. Простые люди заступались за непризнанные таланты Бойцов. У них появились настоящие фанаты. Они чаще упоминались в местных новостях, становились известными за пределами Майлэнда благодаря соцсетям, все чаще стали появляться на улицах. У Бойцов появился девиз, который звучал после каждого выступления: «Талант. Свобода. Энергия». Они шли вперед, ломали все преграды на пути. А я отстал. Остановился. Сдался. Никогда мне еще не было так жалко себя. Я был всеми брошен. В семье я был самым младшим и никогда не испытывал нехватки заботы и внимания. А сейчас — жалкое зрелище — брошенный щенок, обязанный сам заботиться о себе и о своей конуре. Теперь, когда я танцевал на площади, никто за мной не приезжал. Никто не ходил за меня в магазин. Некому было прибраться в доме. Большой дом тоскливо пустовал. Я очень жалел, что когда-то хотел побыть тут один. Что же, желание сбылось… Не хотелось идти к Бойцам, танцевал я лишь для того, чтобы немного прийти в себя. Ребята несколько раз приходили ко мне и звали на репетиции, но я и не думал идти. Всю ответственность за предстоящие выступления я скинул на Барта, который давно просился на должность лидера. Сейчас от него толку было больше, чем от меня. В новостях я часто слышал, что Бойцы появляются везде, где можно, даже там где усилили контроль и охрану. Барт вел наших ребят какими-то неведомыми путями. Их могли лишь согнать со сцены, перехватить их не удавалось. А мне пришлось устроиться на работу и как-то зарабатывать для себя самому. Курьерам платят не так много, но временно поработать можно было. Я целый день катался на велосипеде, развозил заказы. Ноги болели, я уставал, иногда приходилось тащить все в руках и еще волочить за собой своего верного железного коня с педальками. По телевизору в местных новостях я видел Крис в объятиях какого-то дрища с платиновой кредиткой. За дочкой мэра всегда бегали папарацци, мы с ней частенько светились в новостях или местных газетах. Раньше. Теперь мое место занято… Начиналась осень, холодная и дождливая. Я ненавидел эту чертову холодную одинокую осень. Еще год назад я бы греб листья перед домом вместе с Семми. А он, как старший брат, попытался бы закопать меня в куче только что сгребённых мокрых листьев. Мама опять бы отругала нас, а папа опять бы вышел с сигаретой на крыльцо и умиротворенно сказал: пусть побесятся… Меня не радовало ни временное потепление, ни осенний листопад, ни день Рождения, который я отметил дома сам с собой вдвоем, закусывая тоску маленьким тортиком. Пожевывая тортик, я думал не о том, что мне исполнилось девятнадцать лет. В голове была одна бытовуха: на работу завтра вставать рано, надо еще в магазин сходить, а то с утра нечем будет завтракать, еще нужно убраться, а то скоро потону в пыли. Я бросил ложку, убрал торт в холодильник, поднялся со стула и пошел одеваться. Немедленно захотелось прогуляться. Даже в дождливую холодную погоду. Я надел толстовку, взял немного денег, зонт, сумку, и отправился в магазин. Ближайший магазин был прямо за площадью, у которой как раз я и жил. Я прошел безлюдную площадь. Меня тревожило, что в субботу вечером никто не гуляет тут. Оглядевшись по сторонам, я увидел, что вокруг никого нет, лишь какая-то девочка в красной толстовке и синей юбке шла мне навстречу, таща за собой какую-то бесформенную сумку на колесах. Ее, казалось бы, не заботило, что начинается ливень. Девочка сильнее натянула капюшон, но шаг не ускорила и не скользнула под козырек магазина. Она шла почти по бордюру, совсем не боясь проезжей части. Вдруг раздались крики, из-за угла выбежал мужчина, за ним тут же выбежал другой. Не вовремя они устроили догонялки. Причем, не ясно, нужно ли останавливать убегающего (вдруг он вор), или он просто пытался спастись от второго. Я решил не вмешиваться, как и всегда. Но, пробегая мимо, первый мужчина задел девушку, та не удержалась на узком бордюре и упала прямо в лужу. Мужчины пробежали и скрылись за углом. Я ошарашенно смотрел на девушку, которая сидела в грязной луже и даже не думала подниматься. Рядом в лужу с глухим звуком упала сумка. Я тут же одернул себя: это не мое дело, не нужно вмешиваться. Я шел мимо, но не отрывал взгляда от девочки. Она сейчас поднимется, поднимется и пойдет… Но девочка лишь прикрыла глаза чистой рукой, которая еще не измазана грязью со дна лужи. Сердце жалостливо сжалось, я тут же развернулся и пошел к ней. Я подошел как можно ближе к луже и спросил: — Ты цела? Девочка подняла на меня красные глаза и замерла. Я протянул ей руку. Но девочка отвернулась. Ну и как это понимать? — Поднимайся, простудишься же! Под дождем вся вымокла, теперь еще и в луже подольше посидеть хочется? — Иди куда шел. Не нужно меня поднимать, — тихо сказала девочка. У меня глаза на лоб вылезли. Ну и люди пошли, ничего не скажешь… Я вздохнул, но понял, что ничего другого не остается. Между плечом и ухом я зажал ручку зонтика, ступил кедами в холодную лужу, подхватил девочку под мышки и поставил на ноги, затем вытащил сумку. Выйдя из лужи, я поглядел на свои ноги. Да уж, кеды мокрые и грязные. Я уж боюсь представить, что там с носками… Девочка выглядела и того хуже. Грязь расползлась отвратительными пятнами по сырой одежде. — У, ты только погляди на себя… Что скажет мама, когда придешь домой? — Ничего, — тихо ответила девочка, — Я из дома ушла. У меня моментально брови сдвинулись к переносице. Выпороть бы эту соплячку! Я потерял семью, а она под влиянием подросткового периода, устраивая драму, сама уходит из дома. Сейчас моя совесть сожрала бы меня с потрохами, если бы я в своем бунтарском несознательном возрасте заявил бы родителям, что ухожу из дома. — Звездуй домой! А то сейчас в полицию позвоню и на полицейской машине тебя домой отправлю, — серьезно говорю я. Девочка удивленно смотрит на меня. — И чего тебе от меня нужно? Если ушла из дома, то не просто так. Ты сдашь меня полиции, меня привезут домой, а потом меня убьют. Если ты весь такой "правильный", то подумай головой, прежде чем что-то делать, — повышает тон девочка. — Да это ты подумай головой! Куда ты ушла? Куда? Вечером тут шатается кто попало... - Ты, например, - холодно ответила девочка, спокойно выдержав мой взгляд. - Чувство юмора это хорошо, но лучше бы ты такси взяла. Или попросила бы кого проводить. Куда ты направляешься? - Не скажу. С чего бы вдруг мне тебе доверять? - Провожать не буду, если ты так боишься. Я такси тебе вызову. Сама доедешь до бабушки, тёти или подруги. Куда вызывать? - спросил я и достал телефон. Девочка заметно занервничала. Растерялась и начала что-то лепетать: - Либерти сквер, 24... - Нет такого дома. На Либерти нумерация идет с первого по десятый дом, а потом с сорокового по шестьдесят пятый. Девочка нервно сжала в руках ручку сумки и отвела взгляд. - Тебе жить негде? - на всякий случай поинтересовался я. Хотя ответ я уже знал, и еле сдерживал себя, чтобы не повышать голос. Это же надо было додуматься уйти из дома, не зная, куда уходить! Девочка снова не ответила. - Твои родители, наверное, уже все больницы обзвонили. Может, вернёшься домой? - Я тебе еще раз говорю, меня убьют если я вернусь домой... - Да ладно! Максимум получишь хороший подзатыльник и воспитательную беседу. И правильно. Я бы тоже тебя отчитал. — Всё, отстань от меня! Ты и правда не понимаешь, что если я ушла из дома без четкого плана, то я ушла не из-за капризов? Не приходило в голову, что... - Что? - Это тебя не касается. Иди куда шёл. - Ну и ладно, тогда я звоню в полицию. Мне не рассказываешь, значит им расскажешь. Пусть разбираются, - сказал я и достал телефон. Да, я блефовал, но мой блеф мог зайти слишком далеко. - Не надо, пожалуйста! - наконец испугалась девочка, - Если меня отправят домой, то отчим меня поколотит. Это не шутка. Я правда больше не могу с ними жить. Меня бьют каждый день. Я, было, открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же заткнулся. Ситуация резко поменялась. Что ж, пожалуй, я привык к моей семье и забыл, что существуют так же неблагополучные семьи. — Можешь это доказать? Девочка задрала рукава толстовки вверх, и я увидел синяки и царапины на запястьях. При чем, я занимаюсь спортивными танцами и тоже зарабатываю синяки, но они обычно где-то на локтях. По худым запястьям плыли желтые и красные пятна. если приглядеться, то и на ногах тоже есть. - Порезы сама сделала? - Нет, конечно. Это отчим. Ногтями когда хватался... И правда, неровные такие, рваные... Я вздохнул. Девочка пыталась не смотреть в глаза. Снова спрятала синяки под рукавами. - Почему он тебя так не любит? За то, что ты ему не родная? - Да он никого не любит, маме так же достается... - И... какой план? Куда пойдешь? - Не знаю. Нет плана. Я уже сутки вот так хожу по городу, пытаюсь дердаться подальше от моего района. - Ты гуляешь по самому центру города. Думаешь, тебя тут не найдут? - Я устала... Я не могу отвечать на твои вопросы. Отпусти меня, пожалуйста. — Куда я тебя отпущу? А ну-ка пошли, — я взял девочку за рукав и повел в магазин. — Куда? — Я на улице тебя не оставлю. Я сам чуть не оказался на улице, когда... стал сиротой. Мы зайдем в магазин, купим еды, а потом пойдем ко мне. Девушка отдернула руку и отошла от меня на шаг назад. — Я никуда с тобой не пойду! Ты мне абсолютно чужой человек. Может, ты маньяк? А вдруг ты меня изнасилуешь?! — Я? Обязательно. А наркоманы, которые шатаются по городу ночью, с пониманием отнесутся к твоей ситуации и не изнасилуют тебя в подворотне, — я выразительно посмотрел на девочку. Та поджала губы. Она понимала, что я прав, но все же не хотела доверять мальчишке с улицы. Мне надоело ждать. Я взял девочку под руку и повел в магазин: — Давай ты будешь думать на ходу, а то дождь усиливается. К тому же магазин скоро закроется. Девочка не стала упираться и послушно зашагала рядом со мной. Я притянул ее к себе поближе, чтобы она вмещалась под зонтик. Пока она размышляла, стоя у дверей, я успел набрать целую корзину всего съестного, потому что сегодня мне нужно было накормить еще и гостью. В магазине мои грязные, насквозь сырые кеды не привлекали внимания, а девочка в огромной грязной толстовке с натянутым капюшоном притягивала осуждающие взгляды. Расплачиваясь у кассы, я заметил, что она крепко сжимает лямку у сумки, будто весь мир претендует на ее скудные пожитки, прихваченные из дома. Чтобы немного ободрить девочку я взял ее под руку на глазах у всех, галантно открыл перед ней двери, и мы вышли на темную сырую улицу. *** Придя домой, я тут же побежал в душ, ибо ненавижу мокрую одежду. Девочке я наказал подождать меня в гостиной, о ней я позабочусь, как только сам приведу себя в порядок. Воровать у меня было нечего, поэтому я спокойно оставил ее одну. Я быстро ополоснулся, насухо вытерся полотенцем, оделся и вышел к ней. Я хотел окликнуть ее, но к удивлению понял, что даже не знаю ее имени. — Кстати, тебя как зовут? — Элис Уайт, — улыбнулась девочка. — А я Йен. Давай, я быстренько приготовлю ужин, а ты пока сбегаешь в душ. — Хорошо, но… У тебя нет сухой кофты с капюшоном? Я немного растерялся. Именно с капюшоном? Меня всегда настораживают подобные мелочи. Я оглянулся на свой шкаф и попытался представить, сколько там таких кофт. Все что не являлось майками и футболками, все было с капюшоном. — Есть. А в чем дело? — Не мог бы ты… кхм… одолжить мне, — отчаянно краснея, пролепетала девочка. Я попытался представить, почему так важен капюшон. Если подумать, Элис не сняла сырой капюшон в магазине. Переступив порог моего дома, она так же не посчитала нужным подсушить волосы. Капюшон натянут по самые брови. Мокрые короткие светлые волосы слипшимися прядями выглядывали из-под капюшона. Девочка пытается что-то скрыть. Самым моим худшим предположением были вши. — Сними капюшон! — потребовал я. — Что? — девочка округлила глаза и сдвинула брови, — Нет! — Почему? — Не твое дело! — грубо сказала Элис, но в глазах не было ни капли гнева, лишь страх. — Чего ты стесняешься? Ты со мной ночуешь, — напомнил я и шагнул к девочке, намереваясь просто снять капюшон и посмотреть своими глазами. — Не надо! Пожалуйста, — завопила девочка, — Ты не захочешь на это смотреть. - Уже хочу. Либо сама показываешь, либо я посмотрю сам. Элис вздохнула. Я терпеливо ждал. Девочка медленно принялась снимать капюшон, морщась, осторожно стягивая его. Она повернулась, и меня чуть не стошнило. Я закрыл глаза и пару раз вдохнул и выдохнул, прежде чем снова взглянуть на это. На затылке запекалось огромное зияющее пятно крови. Жестоко была содрана кожа вокруг, и волосы, по мере приближения к ране, становились короче. — Что случилось? — тихо спросил я, пока рвотный позыв не вернулся. Никогда раньше мне не приходилось видеть такое, и сейчас я был, по меньшей мере, напуган подобным зрелищем. — Отчим схватил меня за хвост и... отрезал его ножом, - дрожащим голосом начала Элис, - Прямо с кожей. Больше я решила не ждать. Я сразу собрала вещи и ушла, — сказала девочка и сразу же вытерла пару слезинок, которые выкатились из глаз. - А мама не заступилась? - спросил я, не подумав, что может быть стоит отложить разговор до тех пор, пока Элис не будет готова сама рассказать. - Нет. Она себя-то не защищает и, когда меня бьют, делает вид, что все в порядке. Ладно, пожалуй, остальное спрошу потом. Я подошел к шкафу, взял синюю кофту с капюшоном, которая уже мала мне, и протянул девочке. — После душа будем обрабатывать, чтобы подсыхала поскорее. А свои вещи закидывай в стирку. Девочка кивнула мне, забрала кофту, свою сумку и ушла в ванную. А я пошел на кухню и включил плиту. Все движения совершались механически, потому что в голове все еще крутились ее слова. Я попытался вспомнить светлые волосы и представил, как мужчина хватает ее за волосы, перетянутые резинкой, как волосы рвутся под натиском лезвия ножа, как кричит Элис… Я чуть не порезался ножом и выкинул дурацкие мысли из головы. И тут она вышла в моей синей кофте и коротких бежевых шортах. Светлые гладкие волосы уже почти высохли и красиво обрамляли лицо. Замарашка стала милашкой. Я присмотрелся к ней. Зеленовато-карие глаза. В них было что-то по-женски ласковое. Но было во взгляде и что-то по-детски наивное. Аккуратный маленький носик и растянутые в скромной улыбке губы. — Я поджарил картошку с кетчупом, садись за стол, будем кушать, — говорю я. — Я сегодня еще не ела, — оживилась девочка. — Еще есть торт, — вспомнил я и достал из холодильника недоеденное лакомство. Девочка даже покраснела от удовольствия. Стол начал наполняться едой. Я выставил кукурузные палочки, поставил их рядом с тортом. Потом я поставил перед ней тарелку с картошкой. Булочки, пепси, конфеты… — А по какому случаю торт? — поинтересовалась Элис, не отводя взгляда от десерта. — А… ну да… мне сегодня исполнилось 19 лет. — Ого, я думала тебе 17… И тут я задумался… Сколько же девочке лет? Я, конечно, пока не планировал распускать руки, но надо же знать, если вдруг… — Так, я уже боюсь узнать твой возраст, — сказал я и смерил девочку оценивающим взглядом. По виду и не скажешь, сколько ей лет. Она миниатюрная, глаза хитрые, а голос почти взрослый. — Мне 15 — гордо улыбнулась гостья, — Но через полгода будет уже 16. — Серьезно? Выглядишь на 17. — О да, мне говорили, — гостья улыбнулась и принялась жадно есть. Элис опустошила тарелку за минуту, хотя картошки в тарелку я положил с горкой. Я тут же спросил, не хочет ли она добавки. Девочка покачала головой и тут же принялась за торт. Я бы удивился такой наглости, если бы не был уверен, что она голодает уже не первые сутки. Мне стало жаль девочку, сам я еще ни разу не голодал. Но торт убывал быстро. С такой скоростью торт не был бы съеден, даже если я принес бы его Бойцам. Элис наелась, отодвинула торт и блаженно вздохнула. — Давай я вымою посуду, — предложила девочка, — Что же ты раньше молчал, что у тебя сегодня День Рождения? — Ну, это не самый мой лучший день Рождения. Это был бы мой самый одинокий праздник, если бы не ты. Элис снова улыбнулась. Дальше предстояло самое сложное — нужно было обработать рану на затылке. Ничего бы страшного, если бы ранка была маленькая, но короста была размером с мой кулак, и меня выворачивало при одном только взгляде на нее. Я вышел продышаться на балкон, а потом вернулся. Элис, как и прежде, сидела на стуле, даже не шелохнувшись. Я взял вату и намочил ее раствором, которым мне всегда обрабатывали содранные локти и коленки. Вдох-выдох, я подношу вату к затылку дрожащей от страха девочки и… крик пронзает комнату. Нет, я так не могу! Я не смогу! Я отсел на диван. Элис поворачивается ко мне, зажимая ладонью рот. — Совсем никак не потерпеть? — сглатываю я. Кажется, у меня выступил пот на лбу. — Нет… То есть… Я потерплю, просто очень больно. - Прости, у меня закончился этот раствор в спрее. С распылителем было бы проще. Элис кивает. Я снова беру вату. Следующие 10 минут мы сражались. Элис — со своей болью, я — со своим страхом. Кровь отхлынула от лица. Пару раз я думал, что меня стошнит, но я приостанавливался и снова осторожно прикладывал ватку к краям раны. Элис сжимала зубы, но мужественно терпела. Когда края раны были полностью обработаны, я все бросил в аптечку и облегченно опустил голову на плечо девочки. Неужели все?.. Элис тоже облегченно вздохнула. Я решил отвлечь девочку от мрачных событий этого дня и рассказывал ей всякие истории из своей жизни. Элис слушала, рассказывала о себе мало, но местами достаточно подробно. Разговор шел легко, избегалась лишь тема семьи. Ни мне, ни ей не хотелось больше обсуждать тяжелые моменты наших биографий. Горел лишь маленький светильник на стене. В комнате стояла легкая дымка, распространившаяся в кухни после жарки картошки. Вечер для двух уставших людей пролетел быстро. Пора было ложиться спать. Мне на работу через пять часов. Сам собой встал вопрос о том, где спит Элис. Я уже несколько дней не сплю у себя в комнате, а засыпаю в родительской спальне. Сначала, я хотел позвать девочку к себе, но потом резко передумал и отправил ее спать в мою комнату, а сам отправился в родительскую спальню, как и всегда. Мы пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по разным комнатам. Ценного там ничего не было, поэтому я не боялся. К тому же я все равно не сразу засну, и если она будет ходить по дому, то я это услышу. Я лежал в кровати и вертелся с боку на бок. Я хотел спать. Хотел, но не мог уснуть. Я не привык засыпать один. Родители позволяли мне ночевать у Крис и приводить ее домой. Я обнимал ее и моментально засыпал, а сейчас не мог. Повинуясь какому-то подсознательному желанию, я встал и пошел в свою комнату. Приоткрыв дверь, я заглянул внутрь. Элис спала, обнимая мою огромную подушку. Я тут же мысленно одернул себя и закрыл дверь. Не буду я с ней спать. Но девочка казалась такой спокойной и беспечной, что подсознательно я потянулся к этому счастью, будто прося и для себя чуть-чуть. Сколько я просидел в кресле рядом с ней? Скоро начнет светать. Нужно вернуться в кровать и хотя бы попытаться заснуть. Я пришел обратно и упал на кровать. Я гнал все мысли из своей головы, чтобы сон, наконец, пришел. Но заснул я лишь под утро. Я встал через два часа. От будильника тут же потяжелела голова. Я немного повалялся, но потом все же оторвался от кровати, обмотался одеялом и пошел в свою комнату за одеждой. Я посмотрел на заправленную кровать и улыбнулся чему-то. Хорошо, когда все аккуратно. А потом я услышал из гостинной: - Доброе утро! - Доброе утро, Элис.