Обреченный

— Эй, Ли Донхэ! Ты ведь не влезаешь во что-то опасное, верно? — настороженно прищуренные глаза детектива внимательно уставились на меня, ожидая ответа. — Конечно, — с напускной беззаботностью ответил я, для пущей убедительности даже зевая. В нос ударил резкий запах бензина. Замыленное сознание прояснялось чудовищно медленно, не давая осознать, где я, или хотя бы вспомнить, что со мной произошло. В полнейшей дезориентации я торопливо вращал глазами, но не видел ими абсолютно ничего. Душная, вязкая, пропахшая бензином темнота окутывала меня со всех сторон. Я утонул в ней, как крохотное насекомое, попавшее в банку с липким, подернутым плесенью вареньем. К горлу подкатила тошнота; я пытался глубоко вдохнуть, но воздуха катастрофически не хватало. Боли в теле было так много, что я даже не мог определить, откуда она исходит. С трудом пошевелив онемевшими руками, понимаю, что они крепко связаны за спиной. Тонкая веревка больно врезалась в кожу запястий, сдирая ее, как мне показалось, до самых костей. Старательно поерзав на своем месте, я понял, что нахожусь в тесном замкнутом ящике, внутрь которого не проникает ни единого лучика света. Голова, ступни, колени, связанные руки — все упиралось в невидимые стены вокруг меня. «Гроб?» — с ужасом пронеслось в голове. Паника мгновенно завладела сознанием, и я, забыв о боли, с отчаянными криками заколотил ногами по препятствию в темноте. Сердце забилось в самых ушах, окончательно лишая возможности соображать. На глазах навернулись беспомощные слезы, невыносимый страх завладел каждой клеточкой моего ноющего тела. Я судорожно хватал ртом душный воздух, не в силах совладать с собой. — «Почему так получилось? Почему? Так не должно быть. Это не может произойти со мной». Будто отозвавшись на мои всхлипы, ящик несколько раз ощутимо дернулся, подбрасывая меня в своем нутре и ударяя стенками. Мгновенно замерев, я напряженно уставился в темноту, боясь спугнуть тут же зародившуюся в мыслях надежду. Только сейчас я обратил внимание на мерное гудение вокруг меня. Это что-то, запершее меня внутри себя, явно не было погребальным ящиком. Оно определенно гудело и… ехало? Затаив дыхание, сквозь темноту я вдруг отчетливо услышал шелест шин по грунтовой дороге. «Багажник!» — догадался я, облегченно переводя дыхание. Радоваться, конечно, нечему, но то, что я еще не закопан на полтора метра в землю, уже очевидный плюс. Да и еду, к счастью, невредимый, а не в пяти разных пакетах, как принято в таких случаях. Но на смену облегчению быстро пришла новая волна паники. Поездки в багажнике, как известно, до добра не доводят, и не многие могут похвастаться, что остались в живых после такого путешествия. Не стану этим хвастаться и я. — Эй, Ли Донхэ! Ты ведь не влезаешь во что-то опасное, верно? — настороженно прищуренные глаза детектива внимательно уставились на меня, ожидая ответа. — Конечно, — с напускной беззаботностью ответил я, для пущей убедительности даже зевая. Колючим взглядом Хекдже неотрывно следил за моими действиями, прислонившись спиной к стене позади меня. Его заостренное скуластое лицо, казавшееся мне в этот момент строже обычного, не выражало ничего хорошего. Конечно же, он и так все понял. Понял, но понадеялся, что у меня хватит ума хотя бы не выдать себя, не говоря уже о том, чтобы и вовсе перестать копаться в щекотливом деле. Я судебный эксперт, и моя работа, как бы мелочно это ни прозвучало, состоит в том, чтобы влезать в чужие дела. И я с ней прекрасно справлялся, находя компрометирующие улики там, где невооруженный глаз обычного детектива никогда не заметит подвоха. Мое последнее дело тоже, казалось, должно было завершиться успешно. О сохранности доказательств не позаботились должным образом, а потому они быстро перекочевали в мои руки. И хотя я знал, что за всем этим стоят влиятельные и, разумеется, опасные люди, останавливаться на половине пути не хотелось. К тому же, в полиции это дело много лет болталось нераскрытым, за его разгадку я получил бы хорошую галочку. Но холодное дуло пистолета уткнулось в висок прежде, чем я понял, как сильно рискую. Надежды детектива не оправдались: я выдал себя, подобно маленькому ребенку, который, наивно полагая, что надежно скрыт от чужих глаз, прячется за короткой шторой, даже не подозревая об оставшихся снаружи коленках и чудовищно заметной в свете солнца тени. Когда жизнь висит на волоске, трудно думать о справедливости. Страх, который невозможно сравнить с чем-то обыденным, притупляет все иные чувства. Я больше не мог беспокоиться за людей, безвинно погибших по чужой вине, за родственников, оставшихся их оплакивать. Я мог думать лишь о своем доме, в который никогда не вернусь, о близких, которые еще не знают, что видели меня последний раз. Должно быть, в этом и есть вся человеческая суть. Мы готовы помогать и раздавать советы другим лишь до тех пор, пока опасность не постучится в наши собственные двери. Где-то в кармане тихо завибрировал телефон. Я поморщился. Должно быть, Хекдже звонит снова пожаловаться на любимый футбольный клуб, продувший какой-нибудь крутой кубок, или, быть может, похвастаться очередным раскрытым преступлением. Вечерами он часто отнимал целые часы моего времени своей болтовней, плавно перетекающей из одной темы в другую, и это, право, мне даже надоедало. Но сейчас я бы многое отдал, чтобы ответить на этот звонок. Услышать, пусть и в последний раз, его голос, и хоть немного загладить вину за свою ложь, сказанную в нашу, тоже последнюю, встречу. Но отдавать было нечего. Я больше не был частью своей прежней мирной жизни, оставшейся по ту сторону мобильника. По ту сторону люди все так же улыбались друг другу, смеялись над дурацкими телешоу за ужином, делились последними новостями и покупали ненужные безделушки на кассах супермаркетов… Я оказался изъят из этого мира, и судьба моя отныне решалась чужими умами. Тем временем эти умы доставили меня, куда планировалось. Гудение прекратилось — мотор заглушен. Крышка багажника легко отскочила наверх, открывая мне доступ к свежему воздуху. Теплый, по-майски приятный ветер прошелся по коже, невольно растравливая на ней свежие ссадины. В глаза светили сразу несколько фонарей, поэтому лиц своих похитителей я по-прежнему не видел. Один из них, сплюнув, схватил меня за ворот и без усилий вытащил из багажника. Ноги, оказавшись на твердой поверхности, неловко подогнулись, и я, не удержавшись, повалился на землю. — Успеешь еще належаться, — неприятный, режущий слух голос донесся до ушей вместе с хихиканьем кого-то третьего. За спиной что-то звякнуло. Вперед вышли двое мужчин, неся в руках лопаты. Я оцепенел, понимая, что произойдет дальше. Кто-то ухватил меня под руки и потащил вслед за «копателями». Ноги беспомощно заволочились по земле. Я понимал, что нужно немедленно что-то предпринять. Попытаться сбежать, сделать хоть что-нибудь для спасения своей шкуры, черт возьми. Но тело, вопреки лихорадочно скачущим мыслям, слушаться не желало. Я был совершенно обессилен. «Смирись, парень, это твоя участь. Не надо делать обиженное лицо, тебя ведь предупреждали. Сидел бы сейчас в теплом пледике, попивая чаек и листая каналы в недавно купленном телике. Жил бы, как все другие. Если бы не соврал. Коллегам, Хекдже. Если бы ты был честен с ними», — я стоял на коленях, сильно пригнувшись лицом к земле, едва сохраняя остатки самообладания. Наблюдать, как копается собственная могила, зрелище не для слабонервных, и никаким хлебом его не разбавишь. — Испугался небось? — сидящий рядом со мной на корточках мужчина аккуратно поправил воротник моей измятой, перепачканной в земле и крови рубашки. — Не переживай, сонбэ сегодня очень великодушны. Обычно наши провинившиеся сами роют себе домики. А у тебя, похоже, даже кости уцелели. Договорив это, он, намереваясь проверить свою догадку, пощупал меня где-то в области ребер. Я негромко взвыл. По телу снова растеклась эта нестерпимая боль, источник которой терялся где-то под желудком. — Ну, может, не все… — заключил мужчина, окончательно теряя ко мне интерес. Между тем копательные работы завершились, и похитители, тяжело дыша, стали выбираться из ямы, которая оказалась значительно больше, чем было бы нужно. Снова хватая за ворот, один из них потащил меня к краю и бесцеремонно толкнул в эту яму. Неловко скатившись вниз, я упал на бок. — Заканчивайте уже с этим. Нам пора, — послышалось над головой. Я тяжело выдохнул. Чувствуя щекой холодную землю, я лежал, уже почти не осознавая, что жив. Сменив бьющиеся переживания, пришла безразличная пустота. Звон лопат — и вот уже сверху сыпятся первые горсти. Моя история плавно подошла к своему логическому завершению. Обычно в моем положении люди начинают молиться или просить об отпущении грехов. Я не был верующим. Моя профессия, близкая к медицинской, не позволяла мне слепо верить в вековые выдумки, поэтому я лишь смиренно ожидал конца. А он, подобно горящему метеориту, с каждой секундой становился все ближе. Тишину ночного леса разрезали резкие звуки сирен. Вместе с ними заговорил голос, хриплый, очевидно, искаженный мегафоном, но я не мог разобрать слов. Поднялась суета, до меня долетали крики и ругань. Сердце колотилось, уже зная, что кошмар закончился. Разбитые губы, сломанные кости — это все ерунда. Мелочь, на которую даже не стоит обращать внимание. Важна лишь эта возможность свободно дышать, говорить, чувствовать. Еще, быть может, десять, пятьдесят, сто лет. Главное, что ее не отнимут сегодня. Главное, что сейчас я спасен. Кто-то спрыгнул рядом со мной. Холодные руки осторожно дотрагивались до моего плеча, будто боясь, что я могу рассыпаться. — Какой же ты дурак, — голос Хекдже дрожал. Я не смог сдержать улыбку. Нервную, но все же совершенно идиотскую. — Ты пришел за мной, — это прозвучало приятно. — Кретин. Я просто шел мимо, — буркнул детектив, распутывая веревки. Я рассмеялся, с трудом садясь и, наконец, осматривая своего спасителя. Он, бледный, перепачканный, как и я, во влажной земле, растерянно смотрел на меня, придерживая и не давая упасть. С таким испуганным видом он походил скорее на ребенка, чем на бесстрастного стража порядка, который десятки раз проводил задержания, а после безжалостно напирал на подозреваемых за стеклом мрачной комнаты допроса. Все так же улыбаясь, я бессловно уткнулся лицом в теплое плечо друга, чувствуя, что теряю сознание. Теперь-то самое время. Я точно знал, что очнусь уже в больнице, а рядом по-прежнему будет этот теплый перепуганный парень, который сейчас так зол на меня и одновременно счастлив.