Душевный разговор...

Вода мягко стекала по обнажённому девичьему телу, впитывалась в длинные волосы, тяжелеющие от влаги. Капли очерчивали контуры соблазнительно приоткрытых губ, груди, ягодиц… Мамору мысленно досчитал до десяти и ещё раз вздохнул, который раз за вечер уже. В общем-то, Принц был своими способностями доволен — не каждый может увидеть то, что творится, например, в Белом Доме или в каком-нибудь захудалом магазинчике в Лиссабоне, находясь при этом в Токио. Чиба на такие подвиги не замахивался, — на политические разборки европейских государств со Штатами ему было начхать, — а вот приглядеть за любимым крольчонком, когда понимаешь, что вот она сейчас опять куда-нибудь да вляпается, — очень даже удобно. Однако, в некоторых аспектах Мамору упирался лбом в столешницу и мысленно жаловался Миру на «мало того, что воображение богатое, так ещё и это «всевидящее око», будь оно неладно!» Мир мысли читать не умел, но, по всей видимости, обладал способностью на них наталкивать. Ибо вот уже третий раз за три месяца Усаги приходит к нему на ночёвку (что не может не радовать), и уже третий раз подряд пользуется его душевой, вызывая активную деятельность у вдруг проявляющего свое «богатство» воображения. Как при таких обстоятельствах, скажите, можно удержаться и не подсмотреть? Вот и парень не знал, хотя сдерживать себя пытался, но периодически прибегал к силе Планеты, наталкиваясь на отдельные фрагменты происходящей картины и мгновенно себя одергивал. Усаги старательно взбивала пену шампуня на волосах, буквально спиной чувствовала напряжение за стенкой, периодически на пару секунд ощущая на себе смущённо-любопытный взгляд. И каждый раз с лёгким укором и усмешкой вздыхала синхронно с парнем. Ну и чего он там, спрашивается, не видел, а? Да и, как бы стыдно признавать не было, каждый мужчина имеет право незаметно подглядывать за любимой девушкой, тем более в такие моменты. По крайней мере, Уса старалась на это внимания не обращать. В конце концов, кто она такая, чтобы ущемлять его права на исполнение подсознательно возникающих желаний? Правильно, объект этих самых подсознательных желаний… — Мамо-тя-я-ан! …А вот стебаться над ним никто пока ещё не запрещал… За шумом воды Цукино различила в соседней комнате глухой стук и чертыхающийся голос хозяина квартиры. — Я одежду в прихожей оставила, принесешь пожалуйста? Недалеко от двери поперхнулась воздухом и сдавленно зашипели. Девушка прыснула, смывая шампунь, и мыльная вода чуть не попала ей в рот. Мамору приоткрыл дверь в первую комнату ванной. — Ее там нет. Ты точно оставляла в прихожей? — Нет, — созналась Уса, потянувшись за губкой и гелем. Чиба специально для нее приобрел предметы гигиены, и один только запах геля для душа хотелось вдыхать вечно. — Она лежит — мм, клубни-и-ичка! — на полке перед тобой. — Хэй, — парень, чуть нахмурившись, легонько стукнул по разделяющей их перегородке. Блондинка чуть слышно хихикнула. — Хватит меня гонять за просто так. — Правильно, бейся дальше головой о стол и пополняй и свой, и мой запас некрасивых слов. Все же полезнее, чем просто со мной поговорить. — И ничего-то от тебя не скроешь, а… — Мм, а надо? — губка плавно очертила линию ключиц, плеч, руки и скользнула по кисти. Перешла на шею, грудь — Чиба нервно сглотнул — и ниже, ниже… — Ты ещё здесь? Глупый вопрос. Очень. Самой ведь прекрасно известно, что стоит он во-он там, за дверью; не было ведь слышно хлопка двери. Да и куда уйдет-то? Эх, охмурила ты, Усаги, парня, приворожила, никуда он теперь от тебя не денется. На ближайшую тысячу лет уж точно… — Ты так и не сказала мне, что с сегодняшним тестом по алгебре, — добродушное напоминание. Юная Принцесса нервно хихикнула; хвала богам, это самое «напоминание» не заглядывало в портфель — тест валялся миленьким комочком на самом, что называется, верху. Надо было тему сворачивать до ее разворота. — Бака, я не об этом с тобой поговорить хотела! — Значит, завалила, — Мамору язвительно усмехнулся, а Уса чуть-чуть задохнулась от возмущения. Нет, ну это ж надо — таким наглейшим образом разрушить все прикрытие! — Пойду перепрятывать свои «заначки». Цукино значение таких вот «заначек» в своей жизни понимала, поэтому, нацепив на лицо маску крайнего возмущения и недовольства — «Только посмей сказать мне что-нибудь против моего мнения, и будет печалька!», — выглянула в первую комнату, щипнула любимого за нос, не открывая его взору некоторые участки своего тела (насмотрелся уже — чуть не кровь носом пускает), и скрылась с места преступления обратно под теплые струи воды, показав двери язык. Любимый такого подвоха не ожидал и только возмущенно задыхался под дверью. — Шоколадки мои не трожь, — пробурчала блондинка, надувая щечки и смывая с тела пену. — Вот ну ни разу не твои. — возмутился еще больше Прынц всея Земли Русской, надменным хозяйским взглядом сверля дверь и тень одного слишком нагленького кролика за нею. — А мои и куплены на мои деньги, как и вся вот эта вот квартира, кстати говоря. — Кто-то не так дано утверждал, что я ее вторая, практически полноправная, владелица! — взгляд сверлил аккуратный кафель противоположной от двери стены, язык заплетался от непривычных сложных слов и, немножечко, от волнения. Это он сейчас так язвит и шутит или вот прям на капец каком полном серьезе? — Или, когда дело доходит до твоих неприкосновенных запасов, я тут просто мимоходом? — Ты хочешь поговорить об этом? Усаги чуть вздрогнула от ощущения обжигающего ухо дыхания и легкого укуса мочки того же самого ушка. Одному ему или Богу (хотя, иногда казалось, что вот на данной конкретной планете — это все-таки одно существо, в чем Лунной Принцессе удавалось не раз и не два убеждаться за плотно закрытыми шторами и дверьми на мягких простынях) известным образом, брюнет, за время короткого, полного негодования монолога Цукино, успел стянуть с себя рубашку и теперь очень беспалевно стоял за спиной возлюбленной. Блондинка чуть слышно пискнула от неожиданности. Чибу это только удовлетворило и он самодовольно улыбнулся, уткнувшись лбом в плечо сидящей перед ним девушки. Та к нему повернуться до сих пор не удосужилась, только медленно, но верно краснела. Потом ситуация до ума все-таки дошла, но этому, скорее, поспособствовало ощущение чуть шершавых, ласковых губ на плече и обнявшие ее несколько выше груди теплые и родные руки. Мамору довольно кивнул самому себе и немного изменил дислокацию своей головы: уткнулся лбом в собственное предплечье, оставив подбородок на маленьком плечике любимой. Маленькая… Боже, она такая маленькая и хрупкая, по сравнению с ним! Так мило… — Вот интересно, а если я обниму тебя еще сильнее — не сломаю?.. Уса едва не забыла, как дышать от умиления. Его чуть задумчивый, но обеспокоенный голос. Необычный блеск в чуть приоткрытых, еле видных сквозь густые черные пряди, глаз, которые уже через несколько секунд сильно зажмуриваются. И явно не от страха — девушка кожей чувствовала его довольную улыбку. «Он похож на кота, » — мелькнула мысль в блондинистой головушке, — «Двухметрового довольного чеширского кота». Усаги, умиляясь, не больно укусила своего «двухметрового кота» за ухо и прижалась губами к щеке. Парень улыбнулся еще шире. — Раньше ты не очень любил, когда я вот так вот… — Раньше я был идиотом, отказывающимся принимать очевидное и потерявший очень-очень много возможностей чувствовать твои прикосновения. — перебил парень, незаметно подставляясь под ласки любимых губ и пальцев. — Знала бы ты, как я об этом сейчас жалею. — Столько времени впустую, да? — по-доброму (по-другому и не умела) съязвила сенши, охотно эту ласку отдавая. Когда-то, еще в самом начале их знакомства (очешуеть, четыре года прошло), Мамору к этим вот ее объятиям и как-бы-невзначай-и-нет-я-правда-случайно прикосновениям относился если не скептически, то с большой неохотой. Ну не привык он к подобному роду нежностям, и-вообще-оставьте-меня-в-покое-пожалуйста. И Цукино он стал напоминать волка. Такого затерявшегося среди страшных, грубых и незнакомых людей, желающего ласки, волчонка. Однако, со временем, он стал относиться к этому неучастливо-нейтрально (делай-что-хочешь-сделаю-вид-что-не-заметил), потом, чуть краснея, стал подставляться под ее руки (сделайпожалуйстачтонибудь-а-я-буду-строить-из-себя-цундере), а еще через некоторое время сам проявлял подобные знаки внимания, и млеющая в его руках девушка вовсю наслаждалась жизнью, желая, чтобы время остановилось, и продолжала наблюдать из-под полуопущенных ресниц как предмет ее обожания (взаимного, надо признать) как бы невзначай поглядывает на ее довольное личико и, все еще немного краснея, отводит взгляд обратно в книгу и закусывает губы. Теперь же не удерживается — целует. Мягко, нежно, трепетно и долго, до потери сознания и хорошего головокружения, ибо нечего тут своим милейшим видом соблазнять порядочных студентов. А еще Уса помнит последнюю стадию избавления своего парня от окончательной скованности действий, когда Мамору впервые доказал ей, что является на этой планете Богом и продолжает доказывать до сих пор, вон сейчас уже скоро начнут, похоже. Он потом еще долго помидоркой переспевшей извинялся перед ней, пытался хоть как-то облегчить боль (получалось весьма спорно, стоит заметить), но зла на него априори никто не держал. Зато вновь в обиход вернулось состояние оставьте-меня-в-покое-пожалуйста и добавилось еще нет-Мотоки-это-не-засос-тебе-показалось. А потом как-то все резко нормализовалось и жизнь текла еще более замечательно, чем было. Отлично. Или нет, учитывая, что, задумавшись, упустила момент, когда тяжесть с плеча вдруг резко куда-то сорвалась. — Стоять! — возмутилась было Усаги и попыталась схватить беглеца за брюки. Но тот сам остановился в первой комнате, быстро стянул с себя эти самые брюки (которые вдруг почему-то внезапно намокли и неприятно липли к ногам) и вернулся. Блондинка по привычке зарделась и отвела взгляд.

***

— Ты как пришла — безумно довольна. Не поделишься радостью? Совсем разомлев от нежных прикосновений и поцелуев, Цукино еще больше облокотилась на парня, практически лежа на его груди. Чиба с восторгом пятилетнего ребенка покрывал ее волосы шампунем и взбивал пену, хорошо промывая золотые локоны, хотя знал, что девушка с этим сама прекрасно справляется, но отказать себе в удовольствии, хотя бы и эстетическом, не мог, однако иногда переусердствовал, и Уса соскальзывала под воду. Вода в ванне изначально была горячей, но чет как-то не очень чувствовалось, а теперь чуть остыла и была идеальной температуры, чтобы в ней еще понежиться. — Радостью, — повторила она, полностью сосредоточившись на почти-массаже головы и только чуть приоткрыв глаза поняла, чего от нее вообще хотят. — Радость есть. — блондинка запрокинула голову назад, встречаясь глазами с родными темными сапфирами. — Мы с девчонками нашли идеальный подарок Хотару-тян на день рождения. Аутеры как раз говорили, что приедут в Токио на Рождественские каникулы. — А мне подарок на Рождество? Оба знают, что вопрос — чистая формальность, ведь Мамору не любит, когда Усаги тратит на него деньги. Но девушка готова поклясться, что в его глазах мелькнула легкая обида, а щеки попытались надуться. — Еще на прошлой неделе, волчонок, — улыбается она, не замечая, как с губ слетает придуманное давным-дано сравнение. А Чиба смотрит как-то отрешенно, будто сквозь нее, едва ли не с глупой улыбкой. На его лице только собиралось появиться недовольством от очередной на него траты, однако его быстро вытесняет ошарашенность и непонимание. До Усаги, наконец, доходит прокол и она чуть виновато улыбается с его забавности. — К-как? — наконец выдавливает он хриплым голосом и, сильно смутившись, отводит взгляд, прикрывая рот рукой. — Откуда т-ты это взяла вообще? А его маленький зайчонок смеется, рассказывая о старых ассоциациях, напоминая о своем прозвище. Смеется заливисто, так же, как и четыре года назад, называя его привычным и родным таким «Мамо-тян», хотя из ее уст он уже согласен даже на «волчонка». Это даже как-то по-особенному мило, только намного более личное, нежели придуманное так давно. — Заяц и волк — идеальное сочетание, — язвит Мамору, все еще сгоняя с лица краску. — Между прочим да. — Как быстро ты меняешь свое мнение. — Не понимаю, — Уса подняла бровь в недоумении, — О чем ты? — Правильно, давай забудем о том, как ты прошлым летом в лесу старательно пряталась от живущих в нем волков и медведей. Которых там, кстати говоря, и не было. — Были! — Ага, в абсолютно противоположной стороне. Туда людей еще не пускают. Об этом мы тоже забудем, да? — Так! — недовольство выросло до планки «не замолчишь — оболью». — Как? — Чиба откровенно веселился. Сердитая Усаги — одна из тех вещей, на которые можно смотреть бесконечно. Но лучше, конечно, смотреть на улыбающуюся Усако или… Или на Усако с рейтингом «18+». Тоже как вариант. — Ой, все! — Цукино подхватила с пола ковшик и плеснула из него парню в лицо. Тот такого подвоха от жизни немного не ожидал и теперь пытался прийти в себя. Девушка сидела напротив и довольно ухмылялась, зачерпывая еще один ковшик. — Ах ты вот как, да? — Мамору пересекает попытки плеснуть в него снова и притягивает любимую к себе. — Волчонок, — порывисто, шепотом повторяет она и задыхается от прикосновений любимого, старается смотреть в глаза, не прекращая улыбаться и кусать губы, отчего выглядит так… — Зайчонок, — выдыхает он в ее губы, когда она в очередной раз тихо сдержанно стонет, запрокидывая голову и прикрывая глаза. Его собственные (глаза) сейчас намного темнее ночного неба, может даже темнее черного, но не хотеть ее — невозможно, и его глаза просто отражают этот факт. Раздается плеск воды, она чуть не выливается за края. Тихие стоны становятся громче, иногда перерастая в легкие вскрики. А потом вода успокаивается, остужая разгоряченные тела. И в комнате слышен лишь тихий шепот. — Давай уедем на каникулах? Вдвоем. — Только тихонько, и без звонков. А то девчонки увяжутся. Тихий смешок. — А еще далеко, чтобы точно не нашли. И чтобы локатор на тебя сбился. — Он есть? — Не удивлюсь, зайка. Я в этой жизни уже ничему не удивлюсь. — А если я скажу, что не выйду за тебя? -… -… -… — Не шути так! — Я беременна. -… -… — Я сказал, не шути такими вещами. Пожалуйста. — Ладно-ладно. Так куда поедем? — Есть тут парочка вариантов…