Я хочу тебя поцеловать

Я так хочу тебя поцеловать – Так ласково, так чувственно, так нежно… Ты б таяла в моих руках опять, Светясь своей улыбкой безмятежной. Я так хочу опять с тобой побыть – Глаза в глаза, щекой к щеке прижаться, Чтоб кругом голова, чтоб всё забыть, И чтобы на ногах едва держаться. Я так хочу от счастья замереть, Чтоб поцелуй сковал моё дыханье… Здесь главное – не сразу помереть, А после небольшого трепыханья…

То лето выдалось на удивление жарким и ветреным для Москвы. Солнце пекло нещадно почти с середины весны, а сухой, горячий ветер никак не привносил в повседневность прохладу. В то самое лето она переехала в Москву, потому что маме предложили новую работу, да ещё и новый отчим слишком заботился о благополучии только что обретенной семьи. Говорил, что им нужно перебраться в столицу из далекого Новосибирска, якобы и школы тут получше, и возможностей побольше, да и сама жизнь другая, - они такой не видели. Ох, как же девушка не хотела уезжать из родного города, с любимого берега, от дорогих сердцу домов и парков, той атмосферы родного дома, которую так сильно, до зубного скрежета, любила эта новоиспеченная москвичка. Да и климат там другой, люди... Москва вообще город суетливый: все куда-то спешат, торопятся, каждому жизни мало, а жить все равно не успевают. А она всегда любила тишину. Бывало уходила надолго куда-нибудь во двор любого жилого дома и часами могла слушать шум травы, шелест листьев, переливчатые голоса птиц, да звенящую в ушах тишину, пробивавшуюся даже через природный гул. Вот оно наслаждение, истинное, неподдельное. А тут всегда шумно, город такой, он растёт, развивается, никогда не стоит на месте, если остановится - погибнет. И ей это не нравилось. - Пелагея! Девушка обернулась на крик, вынырнув из собственных мыслей, и едва не выронила из рук сумку, столкнувшись с какой-то девушкой на роликах. - Извините, я вас не заметила, - замямлила блондинка, на что получила презрительный смешок и тихо брошенное: "Аккуратнее нужно, корова". И ещё люди тут тоже не такие, к которым привыкла Поля. В Москве много грубых людей, они так выживают в этом суровом городе. Как там говориться? Как ты к людям, так и они к тебе. Большая часть столицы как раз по этому принципу и живет. Только его нужно немного перефразировать, что-то вроде: Как люди к тебе, так и ты к ним. Вот теперь идеально. - Ты меня слышишь? Иди сюда и сумку возьми! - Я уже! - крикнула девушка женщине, стоящей в дверях новенькой многоэтажки в одном из спальных районов на окраине города, а себе под нос пробубнила: - Иду я, мне уже некуда бежать. Заправив длинные пряди светлых волос за уши, Пелагея взяла в руки сумку и поплелась к подъезду, по пути оглядывая место, которое в ближайшее время ей придётся называть домом. Спасибо отчиму за переезд. Девушка плелась по дорожке, выложенной странного грязно-красного цвета плиткой, с обеих сторон обрамленной бордюрами. Справа от неё была детская площадка, на которой в раннее утро уже гуляли дети, маленькими ручонками хватаясь за холодный металл разноцветных аттракционов. От этих красок рябило в глазах, и девушка тут же отвела от них взгляд. Новостройка, какая-то панельная многоэтажка с пластиковыми окошками во двор и газончиками с ромашками. Но от этого не веяло ничем родным, и Поля была готова поклясться, что это место тоже не западет ей в душу. - Ну и чего ты так долго? - спросила женщина, крутя в руках ключ от подъезда и глядя на маленькую птичку, спикировавшую на край урны, а затем подняла глаза и воскликнула: - Бог ты мой, Поля! Ты зачем ещё одну сумку взяла, ты же надорвешься, а мне ещё внуки нужны! - Мам, мне не тяжело. И в ближайшие лет десять я никого рожать не собираюсь, - ответила девушка и под неодобрительный взгляд матери перешагнула порог подъезда. - Шестой этаж, сорок вторая квартира, - напомнила женщина, и за спиной девушки закрылась дверь. - Вот и вселилась. В течение всего утра Поля вместе с матерью и ещё парой грузчиков носила сумки в свою новую квартиру, слишком большую для трех человек. Пусть в ней и было ровно три комнаты, она казалась настолько огромной, что любой, незнакомый с местом человек запросто мог заблудиться в этих поворотах. Одна из комнат квартиры была полностью пустой, в ней только и было что окно с занавесками, да пара стульев, покрытых толстым слоем пыли. Отчим сказал, что он туда вообще не заходит. Две были спальнями, одна из которых теперь досталась Пелагее. Это была самая первая комната в длинном коридоре и самая маленькая из всех. Раньше она принадлежала хозяину квартиры и, по совместительству, новому мужу Полиной мамы, а затем, когда он предложил им переехать в Москву, комната перешла девушке, а сам новоиспеченный родитель перебрался в дальнюю, служившую когда-то гостевой спальню. Естественно, мама Пелагеи ушла туда же. Едва зайдя в свою комнату, девушка тут же поняла, что она, наверное, станет её прибежищем на остаток лета, лишь бы не ходить, как отрешенная, по улицам столицы. Слева было окно, справа кровать, а прямо напротив двери книжный шкаф. Уже пустой. Что ж, будет куда ставить учебники и прочее, школу пока ещё никто не отменял. Да, комната и правда была не особо большой, но она напоминала девушке её спальню в родном городе, и от этого на душе становилось спокойнее. Перед отъездом Поля несколько часов сидела в своей комнате на кровати, гладила раскрытыми ладошками голый матрац и смотрела в пустую стену напротив. Раньше там висели её фотографии с друзьями, мамой, одноклассниками, просто фото каких-то гор, холмов - мест, где побывала девушка. А рядом были рисунки: наброски, этюды или уже законченные полноценные работы. Она любила вот так сидеть и смотреть на то, как она менялась с самого детства, как становилась старше и взрослее. Но вот она сидит перед пустой стеной, все воспоминания уже надёжно упакованы в чемодан, но от сердца будто уже оторвали кусок. Как же невыносимо было прощаться со столь дорогим местом! Сама того не замечая, девушка села на холодный пол, погладила руками деревянные доски и расплакалась. Горько, но тихо, без громких всхлипов, роняя соленые слёзы, размазывая их по щекам, пытаясь остановить непрекращающиеся рыдания. Не получалось. Войдя в квартиру, через щель приоткрытой двери Полю увидела мама. - Дорогая, ну и чего ты расквасилась? Посмотри, как тут хорошо, - сказала женщина, обведя рукой комнату, хотя, конечно, имела в виду не только её, но и город в целом. Она присела рядом с дочерью, взяла её лицо в ладони и большими пальцами провела по щекам, убирая мокрые следы. Затем обняла девушку так, что голова Поли легла на материнское плечо, и провела рукой по волосам, рыдания понемногу начали стихать, и женщина едва заметно улыбнулась своим действиям - она всегда знала, как успокоить дочь. - Мам, я домой так... хочу. Очень, - сквозь всхлипы просопела Поля. - Там же лучше... было. Ты живи тут,.. работай, а я... уеду пока не поздно. Я школу... там окончу, все равно... класс последний. У бабушки... жить буду, она меня в обиду... не даст, ты же знаешь. И... друзья там все остались, и... Мам, я уже скучаю по Новосибирску. - Ну, тихо, тихо. Поленька, мы уже здесь, с этим ничего не поделаешь, странно будет возвращаться назад. И я тоже скучаю, - на этих словах матери девушка подняла голову с её плеча и посмотрела прямо в глаза. - Ой, не удивляйся ты так! Я, признаюсь, долго думала, стоит ли вообще соглашаться и уезжать с насиженного места, но людям нужны перемены. И нам с тобой в том числе, к тому же Витя обещал, что у меня будет более высокая должность, а у тебя престижная школа. И как я могла от такого отказаться? Солнышко, я знаю, что ты скучаешь по друзьям, по школе, по дому, но поверь, здесь тоже будет хорошо. Вот нутром чую, что скоро что-то случиться. Очень хорошее, ты сама остаться захочешь. И не отнекивайся, просто поверь. Слёзы уже высохли, и Поля смотрела на мать во все глаза. Она, конечно, знала, что Новосибирск был для обеих слишком родным, чтобы его покидать, но девушка даже не думала, что настолько. Рука женщины потянулась к лицу Пелагеи и бережно заправила за ухо прядь, а в глазах плескалась нежность. Женщина и вправду верила, что так будет лучше для дочери, и Поля просто не могла не принять такой совершенно не к месту подарок. *** - Ну и почему лицо такое замученное, Пелагея? - спросил мужчина среднего роста, шедший с правого бока от девушки и обнимавший её мать. - Вы тут уже больше месяца, а я твою улыбку от силы пару раз видел. Света, она же не всегда такая хмурая? - А и правда. Поля, давай улыбнись, а я тебя сфотографирую, - проигнорировав вопрос, сказала женщина и слегка подтолкнула дочь в спину, доставая из сумки телефон. - Ну, мам, - девушка устало опустила плечи, всем своим видом давая понять, что не хочет ни фотографироваться, ни гулять, ни оставаться на этой жаре, и не сдвинулась с места. - У меня фотографий тут за месяц с хвостиком больше, чем за все мои семнадцать лет. Мы же не на каникулы сюда приехали, а жить. Успеем ещё. - Так, прекрати капризничать, изобрази, что тебе весело, и встань вон туда, чтобы и этот, ну как его... - Кремль, мам. - Вот его было видно. Поля оглянулась через плечо на высокое здание из красного кирпича, с белыми резными вставками, украшавшими острые пики, с часами, гордо показывающими без трёх минут четыре вечера, и золотой звездой на самом верху здания. Солнце, слишком ярко светившее для раннего вечера, отражалось в золотых деталях здания. От этого у девушки зарезало в глазах и она отвела взгляд. Убирая светлые пряди, выбившиеся из высокого хвоста, за уши, поправляя на носу постоянно спадающие, темные и слишком большие для ее лица очки, одергивая края футболки и смотря себе под ноги, девушка спиной попятилась к тому месту, куда ей сказали встать. Горячий ветер дул в спину, и убранные волосы лезли в глаза и рот, от палящего солнца, казалось, было невозможно спрятаться, и поэтому ей ещё больше захотелось убежать в прохладную квартиру, а на улицу выйти только поздней осенью, когда жара уже окончательно спадет. Но сделать так, увы, нельзя, поэтому Поля продолжала пятиться назад. Внезапно ей в спину что-то ударило, и, вмиг теряя равновесие, Поля качнулась вперёд. Очки упали с носа прямо на мостовую, и в голове девушки пролетела мысль, что сейчас она упадёт вслед за ними, она даже зажмурилась, ожидая столкновения с землёй, как что-то на несколько секунд задержало её в воздухе, а затем вернуло обратно в вертикальное положение. - Ой, прости, я не увидел тебя, - сказал молодой парень лет двадцати, держащий Полю за плечи. - Скажи же, вовремя поймал, ещё чуть-чуть и ты бы нос себе разбила. А так цела вроде. Это твои? - держа девушку одной рукой за предплечье, он наклонился, поднял разбитые очки и протянул Пелагее. - Слушай, правда, извини, я не хотел. Меня Антон зовут, кстати. - Э, Поля. И спасибо, что не уронил меня. - Ты это, прости ещё раз, - он хотел уже было уходить, даже развернулся, но вдруг остановился и снова уставился на Пелагею, оглядел её с ног до головы, как какой-то музейный экспонат, и только потом снова заговорил. - А, может, я могу как-то извиниться? Ну, кофе или что покрепче? - Я даже не знаю, - девушка смущенно улыбнулась, краем глаза замечая, как парень достаёт телефон. - Диктуй номер. На секунду Поля подумала, что это слишком необдуманно давать свой номер первому встречному парню, к тому же старше себя, но внезапно, будто какой-то рычажок в мозгу переключился, она решила, что пора как-то добавлять в жизнь красок, и сказала цифры. Парень бросил что-то вроде "Жди, Поля с площади, я ведь позвоню" и ушёл. Крутя в руках разбитые очки, девушка смотрела куда-то вдаль, поэтому не сразу заметила подошедших к ней маму и Виктора. - И кто это был? - спросила женщина, заглядыывя дочери в глаза. - Да так. Иностранец один дорогу спрашивал, не мог найти отель, - сказала Поля и только в следующую секунду поняла, что соврала. Она не знала, зачем, но уж была уверена, что это далеко не последняя её ложь.