Если мир будет против

Про таких, как она, говорят многое. И не всегда хорошее, и не всегда плохое. Разное. Ложь и правду мешают друг с другом, добавляют воображения. И в итоге получают какую-то безумную нелепую смесь. Выдумку. Адриан тоже делает так: идеями дает жизнь очередным забавным и не очень историям про Хранителей. Людях, натянувших маски и решивших… спасти мир. — Мы были молоды, — пожимает плечами мужчина, закидывая ногу на ногу. Кожаное кресло под ним скрипит при каждом резком движении. — Максималисты. Герои. «Идеалисты» — читается между срок. Вэйдт тоскует по былым временам, но тщательно прячет эмоции за маской хладнокровного бизнесмена. Он слишком умен, чтобы ностальгировать. Он слишком человек, чтобы не делать этого. — Если убить убийцу, то количество убийц в мире не изменится, — тянет она, перелистывая страницу комикса. — Чья-то цитата… — Поэтому мы делали это массово, — усмехается он. — На счету у добросердечного доктора Манхэттена больше человеческих жизней, чем ты могла бы себе представить. — У меня хорошее воображение, Адри. Блондин морщится, цокает языком, но, тем не менее, спокойно произносит: — Мне не нравится, когда ты сокращаешь мое имя. — Но так могу только я, — она пожимает плечами, переваливаясь на спину. Ковер в гостиной мягкий, словно плюшевое облако. На нем удобно отдыхать, бездельничать и не касаться дурацкого, до предела дорогого дивана. Ей не нравится лоск, напускной пафос. Деньги портят людей. Весь город этому подтверждение: грязный, пошлый, мрачный, продажный. И каждый человек здесь — эгоист, оплот порока. — Пока я тебе это позволяю. — То есть до самой моей смерти, — она улыбается, разглядывая цветастый потолок. Жёлтый, красный, синий, розовый… Чем не безумие? Совершенно нелогичное сочетание красок. Яркие брызги жизни в серой квартире. — Не хочешь присоединиться к глупому разглядыванию… потолка? — Я еще в своем уме, — Адриан усмехается, упираясь локтями в колени и подпирая подбородок сцепленными в замок пальцами. Он смотрит на развалившуюся в позе морской звезды девушку. Рыжую, бледную, с россыпью веснушек на носу и щеках. Саманта Блэк. Сэм. Его Сэм. Вот она лежит в окружении придуманных им же комиксов и несет бред, бросаясь цитатами и глупыми романтичными предложениями. — Самый умный человек на планете. Озимандия, — она словно пробует его геройское имя на вкус. Наслаждается им. — Ты не мог придумать что-нибудь… более простое? — Не мог. Саманта вздыхает глубоко, слегка приподнимая ноги. Будто пытается дотянуться до неба, взлететь. Наверное, если бы Сэм дали выбор: быть самый богатым человеком в мире или летать. Та выбрала бы второе. Только вот… Адриан оборвал бы ей крылья. Что его — то его. И оно не имеет право исчезать, испаряться, покидать владельца. Птичка в клетке радует глаз. — Поедем на море? Я давно там не была. Голубое платье задирается, обнажая коленки. Сэм слишком консервативна, чтобы натягивать на себя обтягивающие латексные вещи и демонстрировать каждому второму свои прелести. Она — не Мисс Юпитер. Она — не олицетворение сексуальности и желания. Просто рыжая девушка с жутко бледной кожей, веснусчатым носом и яркими зелеными глазами. По венам Блэк течет ирландская кровь. — Не могу, — Вэйдт скользит по ней взглядом, запоминая каждую незначительную деталь. — У меня много работы и… — План. У тебя есть план, после которого весь мир начнет тебя ненавидеть, Адри, — Сэм улыбается, скользит пяткой по глянцевому журналу, сминая страницы. Там, в комиксах, Хранители спасают мир, сотни человеческих жизней и защищают город, свою страну. Здесь — они выживают, топчутся на месте и пытаются дышать в унисон с другими, обычными, серыми. Адриан тоже когда-то пытался вдыхать едкий дым, вставать по утрам, чтобы успеть на скучную работу, где начальник тупее овоща. Он продержался недолго, каких-то пару недель, а потом явил миру свое настоящее лицо. Вэйдт — Озимандия. Хранитель. Герой. — Я — чудовище. — В сказке Чудовище оказалось прекрасным принцем. — Здесь не сказка. — Я терпеть не могу принцев, — рыжая смеется, укладывая худые руки на грудь. — Они слишком правильные. А Чудовища… они мне по душе. Адриан до сих пор думает, что Саманта Блэк немного не в своем уме. С их первой встречи, самой запоминающейся. У Вэйдта есть пятнадцать минут в запасе. Всего-то. Это — девятьсот секунд личного времени, не обремененного работой. Это — чашка зеленого чая в кафетерии и газета, в которой нет и йоты правды. Идеальный план. Вот только Адриан настолько привык к стабильности, что перестал обращать внимание на… Теорию Вероятности. Где никогда не стоит исключать «случайный элемент». — Ох, простите! — неловко улыбнулась девушка, выскочившая из угла. В руках у той было поднос с шестью бумажными стаканчиками кофе, два из которых оказались на его белоснежном пиджаке. И да, грудь мигом опалило жаром. Весьма неприятные ощущения. — Ты… — Адриан опустил ладонь на поврежденное место, будто не верил в происходящие, и вцепился взглядом в маленькую рыжую девушку. — Еще раз простите! — она покраснела, сливаясь с цветом своих волос, и, помедлив от силы секунду, схватила мужчину за руку. — Пойдемте со мной! Пятно нужно срочно застирать, а обоженное место смазать антисептиком и охлаждающей мазью! У меня в сумочке, кажется, что-то из этого есть! Младший брат частенько попадает в казусные ситуации! Ее звали Сэм. И она была стажеркой в художественном отделе. Очень наглой, нестандартной и неуклюжей новенькой. А еще, она его не боялась. Почему-то. — Ты читала последний, еще невыпущенный в массы выпуск Хранителей? — интересуется Адриан. — Где Озимандия убивает Комедианта? — Сэм знает, что ответа не последует. Слишком он ненужный сейчас, этот ответ. — Конечно. И мне понравилось. Терпеть не могу Комедианта, он — редкостный ублюдок. Хуже него только доктор Манхэттен. — Если я скажу, что на самом деле убил его? Он смеется над ней, поверяет, тестирует каждую минуту. Отношения, долгие и постоянные, для Мистера-Я-Все-Знаю нечто новое. — Героев не судят, Адри, — она закрывает глаза и улыбается. Знает, что Вэйдт раздражается, когда коверкают его имя. — И мне совершенно плевать, сколько крови на твоих руках. — Очень смелое заявление, Саманта. Мужчина с шумом поднимается с кресла, обходя диван по кругу, и нависает сверху. Когда он рядом, мурашки бегут по коже, а внизу живота сладко тянет, ноет, ведет. Голова идет кругом, и возбуждение накатывает с новой силой. — Ты пришел, чтобы присоединиться ко мне? — девушка хлопает рядом с собой. — Горизонтальное положение — всегда хорошо. Адриан цокает языком и подает Саманте руку. Он — джентльмен до мозга костей. Идеальный. Воспитанный и галантный. Мужчина, за спиной которого можно спрятаться. Мужчина, который всегда защитит тебя. У Сэм кружится голова, когда ее резко ставят на ноги. Мир темнеет на долю секунды и тут же снова приобретет краски. Ярко-белые, режущие глаза. — Адри, ты очень вкусно пахнешь, — она обнимает его, трется носом о его грудь. Озимандия теплый. — Это парфюм. — Это ты… Знаешь, я давно хотела тебе кое-что сказать. Рыжей всегда холодно. Она дрожит, просовывает тонкие пальчики под распахнутый пиджак, который он даже дома не снимает. Саманта питается теплом Вэйдта, дышит с ним одним воздухом. — Что же? — Я так люблю тебя, что иногда мне кажется, что если ты захочешь расстрелять весь мир, я буду тихо стоять за твоей спиной и подавать патроны*… Адриан улыбается, прижимая к себе Блэк. Он умеет читать между строк. Она говорит: «Я всегда буду рядом, что бы не случилось». Она произносит это другими словами, цитируя и сравнивая. По-другому ведь не умеет. Он слишком умный, чтобы этого не замечать. Она слишком глупая, чтобы не влюбиться в него.