Сражение с вечностью

Я смотрю в никуда, в осколки мертвых звезд. И лунных каплей собираю гроздь. Где бы я не был — я вечен. И путь мой далек, но я не так беспечен. Пистолет всегда с собой. Каждый день — это новый бой с самим собой. С вечностью и огнем. И неприятно, как труп кошки гниет, отвращая мой взгляд. Смерть — вот что нам стоит всем ждать. Мир так хрупок, как ребенок, детство — это все, а дальше — мы в суете мира умираем. Трупы, как обряд, сжигаем. Сколько времени уже в пустом пространстве? Пару суток — не помню, умер ли я. Но им всем не тоскливо — они будто персонажи игры. Остынь в львиной пасти надевшего маску короля льва, сколько изящества. И жертве тоже не было больно. Это пустое пространство — проклятье за мой страх. Интересно, развеют ли у моря родители мой прах. Искать выход бесполезно, кричат они. Среди вселенной — я один. Так и пусть будет новый мир. В котором у меня будет больше сил. Как? Как сгорает воздух в пустоте — мне дышать трудно — это к беде. С кем-нибудь познакомься, пока не появился мой тайный поклонник из-за угла — имя его Принц. А я не помню как зовут меня. Дорожка вен превращается в дорожку кокаина. Внутривенный укол кетамина. MDMA и ты звезда всего мира. Принц, а, Принц… Ты не помеха? — Нет сыпалось в ответ багряными фейверками — Хорошо, а кто ты, Принц? — Я часть чей-то души, что-то потерянное. И мне всегда мало воздуха, но от боли я уже не могу дышать. Есть один путь — это в рай. Но не для нас создана она. — Знаешь, я тоже что-то потерял, не ключи от дома, а ключи в рай. Всю жизнь я был пуст, как осколок. Это мое наказание. — Не правда, сюда попадают те, кто утратил что-то важное. Пока не признаешь — не уйдешь, — говорил живо Принц, — мне сложнее всего, ведь я осколок, где мне найти мое целое? — Знаешь, в этом танце перламутра испускаю я ломкий звук. Может, проблема в том, что я поверил в то, что я андрогин, и что это так? Но ведь платья так прекрасны! — Да, платье тебе не помешает, хрупкое сердце, — сказал Принц, — я бы подобрал тебе готик-лоли платье. Мы ведь в какой-то мере с тобой братья. — Остановись… — звон меня, — нет, не могу без этого обойтись, и правда, мне нужно платье — это решит все проблемы. — А у нас проблем нет. Мы просто ищем себя. Ты, хрупкий лис, давай спрячем в нору тебя! Пускай у тебя зародится сотня идей. И ты станешь сильнее. — Я еще лисёнок, — рефлекторно ответил я, — я хрупкий хрусталь и сердца, может, и не быть внутри меня. — Тысяча дорога и не одного ответа. Я замер. В пустоте что-то стало меняться. Я потерял сознание и не смог драться. Просыпаюсь на старой пружинной кровати. Вид похож на психушку, только вязок не хватает. Так же смердит своей ненавистью. Я все еще пытаюсь очнуться. Выхожу из палаты в коридор, только разные надписи на стенах. Они пугают, я сделал вывод, что их не видел. Я ничего не видел, честно. Только не запирайте меня здесь. Надо успеть уйти отсюда поскорее. Это уже не пустота, а край мира, раскрашенный творчеством лезвий. Кровь — лучшая ручка. Наверное. Но я уже как-то пробовал. Все же свое тело лучше. Смотрю на руку — минимум 50 порезов на левой руке, уже живого места нет. Сигареты ожоги. И для меня этот мир слишком строгий. Наша жизнь не принадлежит нам — мы не имеем право на добровольную смерть. Я бы утопился в лоскуте смерти, отвергнув жизнь. Да, стоит падать дальше, вниз.Как жаль. Я не вижу выхода. — Эй, ты! — прокричал кто-то там. — Да, что? — ответил я. — Я знаю выход, — кричит она. — Правда? — спрашиваю я. — Да-а-а! — кричала она, — беги ко мне. — Хорошо, — и я побежал. И подумал, что нашел хоть какую-то нитку, хоть и сомневался. Знаете. Жизнь это и страх, и грусть. И пускай мне было всегда больно, видя её отражение я всегда был довольным. Она вела по странным переулкам, которым, казалось бы, не было конца. Выбраться отсюда, прекрасно. Но что будет дальше ждать меня? Может, мне просто поставили кетамина и я сплю. Как анестезия проходит, так и вернется моя жизнь. Ах, если бы это было так. «Живи, живи, живи!» — звенело во мне. Тускнеющий агат на уличном фонаре. Треугольник с вырванным углом похож на пожирателя душ. Изолентой не починишь куклу. Она будет страдать. Куклы живее людей и требуют трепетное отношение к себе. Они созданы для красоты, мы — для их созерцания. И если будет ответ на вопрос, кого люблю, я посмотрю в её глаза и что-то шепну. Затем лягу и с внутренним страхом усну. Вдруг окись глутамата, отравляющий юный мозг шизофреника, доберется и до меня. Нейроны опадают. Не может сработать фактор роста новых клеток. Нам нужна сила, чтобы это остановить — вставай на колени перед королями медицины. Они дадут клозапин, и клетки вдруг снова зарастут, а глутамат перестанет косить под ртуть. Фарфоровая ваза, мне так хочется тебя уронить хоть раз. Порезать руку с маниакальным лицом слизывая кровь. Мое слово стоит денег, но не стоит бога. Он такой прекрасный в черном платье. Скука бога обратила мир в айсберг, и наш корабль идет ко дну. Вот только последний раз накрашу. Между тем мы все еще бежим, а выхода нет. Я вспоминаю Анну, её очаровательные глаза, внутри неё пряталась звезда. Сколько не суди о мире — он прекрасен. И даже я могу багряным раскрасить ненужные запчасти. В этом мире слишком много лишнего. Новым богом стал интернет, а я там смотрю на лоли платья и плачу. Ну сшейте, сшейте мне, пожалуйста. Крик, северное сияние в далеке, белый медведь, суровый и опасный. Если встретимся, то не выживем — для нас он загорелся красным. Мы куда-то улизнули, мы находимся в каком-то королевстве зеркал. Я их бью — они меня расстраивают. Путь к свету становится все ближе, не снижаем темп. О нет. Я забыл свое имя. Как же там, наверху, без имени. Впрочем, не так важно. Но я бы пропал навеки, если бы не помнил, что порвал ленту. В раскрасках акварелью я выкрашиваю мир в багровый, словно долбящей дрелью. Воздух чувствуется все отчетливее. Знаешь, песню про мертвеца — я нет. Изумруд, как же он дорог мне, так же, как и медальон с надписью «С вечной любовью, Анна». Я не знаю, что дороже. Но вспомнить ничего, кроме имени, не могу. Фото, как пластиковая пустышка. И, по-моему, мне крышка. Сколько же это будет продолжаться — этот бег за тенью. Я подставлю к ангелу нож — пусть в крови плескается, пускай пробирает дрожь. Не остановиться — мне надо отсюда уйти — а могу ли? Конечно, все что пожелаешь, агнец. Иди на мой крик — кричи! И, быть может, мы не одни — я вижу свет. Прячу отвертку, которой хотел настроить солнце на другие частоты. Они должны быть мягче, казалось мне. Мое путешествие по вечности были и мягки и трудны. И вот на краю вселенной мы одни…