Девять бункеров

17 хисимэ* 3362 Профессор Альмариан ан-Андуниэ принимала в Институте биомедицины при Королевском университете Арминалета важных посетителей. Год назад ей вверили шефство над важнейшим проектом в истории нуменорской биологии, и теперь она в своём личном кабинете отчитывалась о его предварительных результатах перед самим королём. Ар-Фаразона сопровождал её муж, князь Андуниэ. Он шёл за ним в форме арнардубара* нуменорского флота с пистолетом и церемониальным мечом, Нарсилем, на поясе. Ни охрану, ни журналистов, ни других научных сотрудников не допустили на переговоры. Генетика, биохимия и биомедицина привлекали львиную долю финансирования короны, ибо исследования в этих областях обещали исполнить давнюю мечты адунаим — раскрыть секрет вечной юности. Следом шла ядерная физика. Её детища пошли бы в ход против жителей Амана, если бы у биологов ничего не вышло. — Показатели его силы и выносливости превышают любые человеческие. Все наши меры предосторожности для него как игрушки. Он до сих пор не на свободе лишь потому, что сам так решил, — докладывала профессор, раскладывая кипы бумаг на своём рабочем столе. — Этого следовало ожидать, — задумчиво произнёс Амандил. — Он намерен втереться нам в доверие. Вы должны быть осторожны, Альмариан, и подпускать к нему только устойчивых и проверенных людей. — Замки распознают только мою радужку, так что без меня там никто не бывает, — успокоила его княгиня. — Что ему стоит сымитировать твой взгляд? — Мне приходят уведомления каждый раз, когда кто-то открывает двери в подземелье. К тому же там всё под видеонаблюдением, и вход круглосуточно охраняется. Если что-то случится, мы мгновенно об этом узнаем. Вот, смотрите. — Что же вы сразу это не показали? — спросил Ар-Фаразон. — Сейчас поймёте, ваше величество. Амандил помог Альмариан включить высоко висящий проектор, и она открыла на компьютере окно с видео. На экране была видна камера с белыми стенами, умывальником и дверью к санузлу. Саурон сидел на краю койки, выпрямив спину и положив руки на бёдра. Его лицо скрывали прямые медовые волосы до лопаток, ни на дюйм не отросшие с момента его пленения. Он выглядел безупречно всегда, даже после самых утомительных экспериментов. Чаще всего Альмариан заставала его застывшим в одной и той же позе. «Как ящерица», — подумала она и поёжилась. Будто почувствовав дуновение ветра в застоявшемся воздухе, Саурон поднял взор на камеру. Он ухмыльнулся и, издевательски наклонив голову, положил скованную наручниками руку на сердце. «Приветствую, профессор Альмариан. Я вижу, у нас гости», — звучал у неё в голове голос. Шумно выдохнув, княгиня приложила пальцы к вискам и тут же выключила компьютер. Амандил вскочил и подбежал к ней, приобняв за плечи. Он поинтересовался, всё ли в порядке, но княгиня объяснила, что уже привыкла к его фокусам и приняла все меры, чтобы её менее стойкие подчинённые не подвергли никого опасности, если в их мозг тоже залезут. — Правда, обычно у него уходит больше времени, чтобы заметить меня, — добавила она и встала с кресла. — Вы хотели бы спросить что-то ещё, прежде чем увидеть его воочию? Ар-Фаразон поднялся и посмотрел на неё в упор: — Почему он бессмертный? — Похоже на то, что в его клетках превосходно отлажены все защитные механизмы. Ни окислительного стресса, ни вредных мутаций. Повышенная экспрессия теломеразы позволяет сохранить длину теломеров, однако это не приводит к раку, как в некоторых других видах… — Спасибо, я читал отчёты, — перебил король. — Заумные термины — ваше дело, профессор. Меня интересует только то, возможно ли эти ваши механизмы внедрить в клетки обычных людей. Княгиня Андуниэ не переносила Ар-Фаразона и сожалела, что из-за его дружбы с Амандилом им приходилось так часто пересекаться. Особенно её раздражали расспросы короля о её работе. В науке он ничего не смыслил, в рассуждениях выбирал только те факты, которые поддерживали его точку зрения, задавал глупые и поверхностные вопросы. Как школьник, праздно интересующийся, какая кислота самая сильная, но не знающий толком определения сильных и слабых кислот. — Буду предельно честна, ваше величество. Нам понадобятся время и средства, чтобы научиться с воспроизводить нечто похожее в зиготах, полученных при помощи искусственного оплодотворения. Как вы понимаете, с организмами вроде нас, состоящими из триллионов клеток, всё намного сложнее. Мы пока даже в мышах… — Вы бы ещё бессмертных тараканов развели, — хмыкнул Ар-Фаразон. — Ваша задача — решать проблемы, а не создавать их. Альмариан пожала плечами. — Таков протокол: несколько уровней испытаний. Он вам известен. Король мерил шагами пол в кабинете. — Говорят, жил в первую эпоху человек, которого причислили к эльфам. Вы думаете, им тоже потребовалось несколько уровней испытаний? — он всплеснул руками. — Арун Мульхэр, неужели то, что недостижимо для наших королей, есть у каждой треклятой аманской мыши? — Это легенда, ваше величество. Профессор почувствовала колкий взгляд серых глаз мужа. Амандил воспринимал древние предания всерьёз. — Так сделайте её былью, — воскликнул Ар-Фаразон. — Афанузир, тебе не кажется, что, если бы мы вбухивали в аэрокосмическую технику столько денег, сколько в этих, — он махнул рукой в сторону Альмариан, — мы бы уже давно стояли на мостике этого проклятого «Валинора»? — Не нужно иметь научную степень, чтобы понять, к каким катастрофическим последствиям это бы привело, — возразил Амандил. С развитием генной инженерии между Верными и Людьми короля появилось ещё одно различие. Законы Нуменора разрешали вмешиваться в геномы людей ради улучшения их качеств и поощряли эксперименты на человеческих эмбрионах, однако элендили отказывались проводить подобные опыты и ратовали за их запрет. Они верили, что никакая наука не в силах изменить участь эдайн и отнять у них Дар Эру. Амандил соглашался с этим. Альмариан же относилась к меньшинству прогрессивных Верных. Она не боялась смерти и не желала вражды с эльфами и Валар, но видела в науке ключ к процветанию человечества. Профессор поддержала супруга. — То, что мы ищем, — не Сильмариль, который можно выкрасть из железной короны. Если мы уничтожим всех бессмертных, это нам ничем не поможет. Мы только зря прольём кровь наших людей и лишимся тех, у кого могли бы хоть что-то узнать. — У вас уже есть тот, от кого можно всё узнать. Он целиком в вашем распоряжении. Каких ордеров вам не хватает, чтобы его исследовать? «Разве что на убийство с последующим съедением», — подумала Альмариан. Одной из целей исследования майа было прощупать пределы возможностей его тела: какие температуры и давления он выдержит, сколько протянет без кислорода. К счастью, это проводилось не под её началом: она специализировалась на биохимии, а не физиологии. — Ни одно исследование не проводится мгновенно, — заявила Альмариан. — Нам нужно время. Амандил посмотрел на дорогие наручные часы. — Говоря о времени, у нас его не так много. Покажи нам Врага. Амандил и Альмариан решили показать пленного Саурона сыну и дочери. Когда они вышли, дожидавшиеся их на подоконнике за дверью Элендил и его младшая сестра, Тэлумэндис, закончили шептаться. Элендил, недавно возведённый в чин морского капитана, мигом встал и отдал честь. Тэлумэндис, как и Альмариан, оделась в костюм, только без лабораторного халата и со школьным платком на шее; ей только предстояло сдавать вступительные экзамены в университет грядущей зимой. Она поднялась следом за братом и почтенно склонила голову. Не промолвив и слова, дети князя и княгини Андуниэ последовали за родителями. — Будьте осторожны, — предупредил их Амандил, пока датчик у входа в подземелье считывал радужку его супруги. — Если он попытается с вами мысленно заговорить, немедленно об этом скажите. Проход открылся. Альмариан нажала на выключатель, и тёмный коридор перед ней и её гостями одна за другой с гулкими хлопками осветили длинные белые лампы. Заходя в полумрак, юная княжна взяла брата за руку. На мысль об очередном витке в исследованиях пленного майа Альмариан натолкнул внук. В вечер выходного дня княгиня решила воспользоваться редкой возможностью уложить пятилетнего Анариона спать. «Бабушка, ты же исследуешь Саурона? — полюбопытствовал мальчик с неугасающими весёлыми искорками в глазах. Он лежал в постели с томом преданий Белерианда. — Он правда может обернуться летучей мышью? Или волком?» «Говорят, правда, — ответила Альмариан, и ахнула. Это был момент озарения. — Анарьо, я могу посмотреть твою книгу?» «Конечно». Княгиня взяла в руки том и нашла нужную страницу. Начал тогда Саурон менять облик, из волка став змеей, а потом приняв свой обычный вид, но не мог избавиться от хватки Хуана иначе, как только покинув совершенно свое тело. Если всё удастся, эту цитату можно использовать как эпиграф к публикации. На следующий день профессор буквально примчалась в подземелье, где был заперт Гортхаур, или, как он сам себя называл, Майрон, захватив с собой лишь записную книжку и набор для взятия ДНК методом мазка*. Она зашла в камеру попросила подопытного сменить облик. — Хотите секвенировать мой геном дважды? — брови Саурона приподнялись. Он, как обычно, сидел на краю койки. — Умно. Я ждал, когда вы до этого додумаетесь. На глазах у Альмариан волосы Саурона укоротились и потемнели, кожа приняла землистый оттенок, мускулы растаяли, и сам он стал тонким и хрупким. От прежней личины сохранилась только ухмылка. Профессор взяла пробу ДНК. — Погодите, это не всё, на что я способен. Альмариан пошатнулась. Перед ней стояло её зеркальное отражение. Те же большие карие глаза, те же широкие скулы, вьющиеся чёрные волосы до плеч разве что не заколоты так же. Даже родинки и морщинки на бледном лице одинаковые. Это была она, Альмариан, только в наручниках и стерильно-голубых мешковатых одеждах узника. Саурон поправил причёску. — Можете не проверять, — и голос как у неё. — Биологически я сейчас полноценная женщина. Спорим, даже ваш муж не отличил бы нас, будь мы без одежды? — Я сравню наши геномы, — княгиня кивнула, оторопело глядя на Саурона. Он подошёл на пару шагов ближе. Альмариан поёжилась. Даже бёдра его при ходьбе двигались так же, как у неё. После того, как она сделала мазок, майа, всё ещё в её обличии, коснулся её щеки. — А мне нравится быть вами. Вы красивая женщина, профессор, и отлично выглядите для своего возраста. И к тому же счастливы в личной жизни. Повезло же: родом из Пеларгира, Верная, даже не аристократка, а в итоге какая должность, какая семья. У вашей дочери есть великолепный пример для подражания. — Я здесь не для того, чтобы обсуждать свою семью, — отрезала Альмариан. Саурон притворился, что не услышал её. — Понимаю, ваш любимец Элендил, но зато лорд Амандил души не чает в Тэлумэ. Стоило мне бросить взгляд в её сторону, он заметил это и закрыл её рукой. В глазах девочки промелькнула мысль: «Наверное, никому не нравится, когда на него глазеют, как на сома в аквариуме». Вы рассказывали ей о других методах ваших исследований? — У неё доброе сердце, но и голова на плечах есть. — О да, безусловно. Она интеллектуальнее брата и характером ничуть не слабее его. Напрасно вы её недооцениваете… Кстати, она нашла меня красивым. Саурон улыбнулся, показав зубы. Так обычно улыбалась Альмариан. Ей становилось не по себе. Майа специально делал так, чтобы слова, которые она в другое время сочла бы ужасными, звучали словно эхо её мыслей. При желании он мог сгибать умы, как ложки. «Он не задержится в темнице надолго, — с ужасом поняла княгиня. — Лучше бы корабль с ним и впрямь затонул по дороге». Альмариан записала напоминание: убедиться, что кажущееся изменение облика не вызвано влиянием подопытного на психику или эффектом осанвэ. Привлечь нейробиологов. — Давайте продолжим, — она спрятала блокнот в карман. — Насколько я знаю, вы способны превращаться и в другие виды. Саурон растаял в считанные мгновения. Наручники упали на пол, и на месте, где он стоял, осталась лишь шевелящаяся груда тряпья. Вскоре из-под неё гордо вышагал палевый кот с янтарными глазами. Под лапой он держал кольцо. — О Эру, — прошептала Альмариан. За всю свою карьеру она не встречала ничего подобного. Когда она закончила брать пробы, майа вернулся к изначальному облику, не позаботившись об одежде. Она отвернулась, но всё равно видела его, пусть и размыто, в отражении в стеклянной стене. — Пожалуйста, прикройтесь. — Вас интересует моя ДНК, но не механизм её передачи? Альмариан не шелохнулась. — Ладно, ладно. Скажите лучше, мне удалось впечатлить вас сегодня? — Ещё как. Возможно, вы положили конец нашему пониманию биологии. Если догадка верна и Саурон способен играть молекулами своего тела, как дитя погремушками, науке придётся или перейти на новый уровень, или признать своё поражение. Альмариан уже собиралась уходить, как её вновь осенило. — Однако есть то, на что не способны даже вы. — Умереть, — догадался Саурон. — Вы правы. Задержать смертного в Арде невероятно трудно, но всё-таки возможно, но своими силами вытолкнуть бессмертную душу за круги мира — совершенно немыслимо. Для этого нужна энергия, которую не получить, даже если вся Арда покроется термоядерными электростанциями. Айну может уйти в Чертоги Безвременья или шагнуть за Врата Ночи, но это не будет смертью в человеческом смысле. Так «одарили» вас одних. — Другими измерениями занимаются физики, а понятие «душа» нельзя описать научным языком, если только вы не употребили его как образное выражение. — Если я поведаю вам всё, что мне известно о мире, вы в лучшем случае ничего не поймёте, а если попытаетесь вникнуть, то лишитесь рассудка. Однако знаниями более приземлёнными я мог бы поделиться. Делать людей вечно молодыми я не умею, но, уверен, объединившись с таким умом, как ваш, мы бы преодолели проклятье адунаим в два счёта. А сколько болезней мы бы вылечили… — Вы бы могли принести огромную пользу человечеству, — вздохнула Альмариан. — Жаль, что вы выбрали другой путь. Пленник развёл руками. — Я присягнул на верность королю людей. Что, по-вашему, будет, если я его предам? Я справлюсь с одним солдатом, может, с тридцатью, но не с миллионами. К тому же я точно так же, как вы, ненавижу эльфов и мечтаю увидеть весь космический флот Амана в руинах. Ах, да, вы же Верная, — хмыкнул он, увидев, как изменилось лицо Альмариан в отражении. — Но это не помешает нам сотрудничать в мирных целях. Кто знает, однажды это может спасти вас и ваших детей. — На каких условиях вы согласны помогать нашим учёным? — промолвила княгиня после минутных раздумий. — Сперва позвольте мне хоть иногда покидать эти стены. Они мне осточертели, а без доступа к оборудованию моя помощь выйдет весьма ограниченной. — Этот вопрос решать не мне одной. Я должна сообщить королю и его советнику, созвать коллег… — Пожалуйста. Добивайтесь своего, как хотите. В отличие от вас, я располагаю всем временем мира, так что ожидание меня не отяготит. Рассмеявшись, Саурон снова опустился на койку. Ар-Фаразон терял терпение и, зная из отчётов о предложениях пленного майа, всерьёз задумывался о том, чтобы их принять. Накануне он назначил Альмариан тайную встречу. Вдвоём, без Амандила, который бы яро воспротивился любому решению в пользу Врага, они обсуждали, стоит ли предоставить Саурону ограниченную свободу передвижения по институту. — Я доверюсь твоей экспертизе, — заключил король. — Я готов дать указ об освобождении в любой момент, если ты сочтёшь это необходимым. Пойми, люди устали ждать. «Прав был Амандил: мы совершили ошибку, приведя его на Остров», — мысленно признала Альмариан. Но теперь противиться неизбежному не имело смысла. Она провела с Врагом больше времени, чем кто-либо в Анадунэ, и как никто другой понимала, что у них не получится совладать с такой мощью. — Вы выйдете отсюда до конца месяца, — Альмариан повернулась лицом к пленному. — Даю вам слово. Саурон улыбнулся: — С вами иметь дело куда приятнее, чем с вашим мужем. — При одном условии: вы прекратите отпускать колкости о членах моей семьи. — А о вас самих можно? — Прощайте.  Альмариан зашагала к выходу. — Что ж, до встречи. — Саурон растянулся на койке, подложив руки под голову, и уставился в потолок. — Кстати, бессмертие — рецессивный признак*, — бросил он княгине вслед.