Кукла

- Засыпай… Становись безвольной куклой… Кукла станет ненужной и ее выбросят… Так шептала девочка на заднем сидении моей машины. Она смотрела в одну точку и мерно раскачивалась из стороны в сторону. Это было столь необычно, что мне с трудом удавалось удерживать безразличную маску на лице и вести машину. Как правило, они кричат, вырываются и плачут. Тогда им приходится вкалывать снотворное. Я не люблю, когда они начинают плакать. За это я почти ненавижу детей. - И когда ее выбросят, она откроет глаза… И ты сможешь проснуться… Засыпай… Становись безвольной куклой… Она все шептала, и я видел через зеркало заднего вида, как стекленеют ее глаза. Мне даже стало немного жаль ее. Но это было бы ошибкой - начать жалеть жертву, тем более не мою. Поэтому я лишь выжимал газ, и стрелка спидометра поднималась к отметке 100. Не очень быстро, но это заставляло уделять больше внимания дороге и отвлекало от девочки, сидевшей на заднем сидении. Ей ведь лет тринадцать, не больше. Столько же, сколько и моей дочери. Включаю поворотник и иду на обгон, краем глаза взглянув на водителя черной приоры. Моя дочь сейчас сидит, наверное, в большой квартире Ганса и читает новую книжку. Ганс постоянно таскает ей книги, чтобы она не сильно скучала. Иногда он сам разговаривает с ней, рассказывает удивительные истории, от которых ее глаза загораются неподдельным интересом, и она часами слушает его с открытым ртом. Это выглядит слишком идеально, чтобы быть правдой. Я ненавижу Ганса. Его бледное лицо и худое больное тело я слишком часто вижу в кошмарах. И его голос, мелодичный и почти приятный, повторяющий: “Малыш, я знаю, что лучше для тебя.” Слишком девчачий голос для взрослого мужчины. И для него все вокруг были малышами, даже я - двухметровый бритый громила. Никто не мог ему перечить, никто никогда не возражал ему. Я незаметно для себя ушел в мысли и очнулся лишь подъезжая к воротам. Слишком давно я езжу по этим дорогам и уже на автомате добираюсь до дома Ганса. Припарковавшись, я вышел из машины и осторожно открыл заднюю дверь. Девочка перестала раскачиваться и просто сидела, не двигаясь, лишь изредка моргая. Решив, что вкалывать ей снотворное нет смысла, я просто поднял ее на руки. Она даже не вздрогнула. Преодолев путь от машины до дверей квартиры, я позвонил. Встретивший меня Йенс, выполняющий роль дворецкого Ганса, провел меня в кабинет. Конечно, я и сам бы мог пройти, но хозяин квартиры не любит нарушений традиций. Он уже ожидал меня, приветливо улыбаясь. С виду добрый и открытый человек. Человек, приходящий каждую ночь в мои кошмары. Профессиональный манипулятор и шантажист. Игрок. Хранитель - как он называет себя. Он хранит деньги, бумаги, терабайты информации. Но больше всего он любит хранить детей. - Малыш, что ты ей вколол? Она будто под… - его лицо стало еще бледнее обычного, и я понял, что сейчас он будет кричать, долго и противно. - Ты знаешь, кто эта девочка?! Это дочь… Дальше он ударился в политику. Я не слушал, просто ждал, когда он закончит. Мне не надо было слушать, чтобы понять, кто она и для чего. Все дети в квартире были важными экземплярами и выполняли особую функцию. Они были маленькими рычажками своих отцов, находящиеся в руках заботливого Хранителя. Он кричал, хотя, я знаю, мог бы и сдержаться. Но не стал, видимо, надо было выпустить пар. Когда он закончил, мне даже не пришлось объясняться. В повисшей в комнате тишине Ганс все таки расслышал шелестящий шепот, повторяющий: - Засыпай… Становись безвольной куклой… Кукла станет ненужной и ее выбросят… Он неодобрительно покачал головой, но уже успокоился. - Кукла... Кукла… - тихо пробормотал он и ткнул длинным пальцем на диван, - положи сюда. Я осторожно опустил девочку на кожаный диванчик и сцепил руки за спиной, ожидая дальнейших указаний. Ганс побарабанил пальцами по столешнице, хмуря брови. Я знал, о чем он сейчас думает. Кукла не будет играть роли. Она не заплачет, когда ей прикажут плакать и умолять своего отца делать то, что нужно Гансу. Меня передернуло. В голове всплыл