***
И сейчас, идя домой, я замечаю, что моя походка не такая тяжелая и унылая, как в последние два года, а уголки губ выровнены и даже немного приподняты, а не опущены как обычно. Давно со мной никто так не общался. Без этой поддельной грусти в голосе и жалости в глазах, без попыток залезть в душу, наивно полагая, что проявляет участие. « Просто стань счастливой», «Просто стань счастливой.». «Просто»… И тут меня словно окатило холодной водой, я, наконец-то, пришла в чувство. Пора перестать быть унылой, бесцветной тенью настоящей себя. Я столько времени ношу ненависть в сердце к убийце моей мамы, оставшейся безнаказанной. Пора отомстить, и наконец отправить монстра в клетку тюремной камеры, где ей самое место. Для этого нужно быть сильной, уверенной в себе. А еще, наконец, стать счастливой, ведь моя мама желала бы мне именного этого. После осознания этого с моей души будто упал увесистый валун. И я засмеялась. Чисто, заливисто, искренне. Как не смеялась уже давно. В одно мгновение мир будто взорвался фейерверком ярких цветов, все что окружало меня налилось светом, счастьем. Все еще смеясь я прошлась взглядом по пустынной улице, бросила взгляд на реку, отделенную от меня оградой, украшенной витиеватым узором. Все, на что падал мой взгляд, блестело бликами от фонарей. Смех прекратился, но улыбка не желала сходить с лица. И полились слезы облегчения. Казалось, мои слезы капали прямо мне в душу, затягивая рану там, словно со слезами из меня по капле вытекала та невыносимая, дикая боль, наконец даря мне относительный покой, уменьшая мои страдания. Я взглянула на небо, сегодня явно благосклонное ко мне. Рука уже шарилась в рюкзаке, пытаясь отыскать там блокнот и ручку, чтобы создать прекрасный пейзаж. И тут улыбка исчезла, уступив место гримасе ужаса, краска схлынула с лица, а руки мелко задрожали. Пребывая в эйфории от разговора, я забыла самое дорогое для меня, мой блокнот, на скамейке в парке…Предисловие
18 ноября 2016 г. в 16:13
У всех есть такая дата, когда ты вспоминаешь, что было когда-то в тот день и не можешь сдержать истерику. У меня тоже есть такой день, седьмое июля — мой день рождения. «Ты что, больная?!», скажете вы, «Ведь День Рождения это твой праздник, твой день, когда все для тебя!»
Да, мой День Рождения был именно таким, с учетом того, что мой папа успешный бизнесмен, и я действительно могу позволить себе все. Я всегда любила его: ждала с нетерпением, праздновала с размахом. Но все изменилось в тот роковой день, день моего совершеннолетия.
Тогда прямо с утра на меня обрушился шквал поздравлений, впрочем, как всегда и как у всех. К обеду все было готово к празднованию. Подарки сверкали яркой упаковочной бумагой на кофейном столике, стол был накрыт (усилиями мамы и моей сестры, Дейлы), я наряжена, папа и мой брат Норт, обсуждали последний матч нашей сборной, устроившись в гостиной в ожидании меня, а порядок развлечений распланирован. Первым пунктом было съездить в мой любимый парк, находившийся рядом с нашим старым домом, на другом конце Москвы. Просто так у меня вечно нет времени туда заглянуть, но в этот день я обязательно приезжаю туда чтобы покормить уточек. Обычно меня туда отвозит мама, а потом стоит немного поодаль, смотрит на меня в компании уток, наблюдает за моим задумчивым лицом и печально улыбается, когда я нагибаюсь, чтобы бросить горстку крошек в воду, наивно полагая, что за пятнадцать лет я ни разу не заметила.
Так было и в тот раз. Что-то обсуждая и громко смеясь, мы с мамой сели в машину, включили погромче нашу любимую песню и вырулили на шоссе. Вот тогда-то моя жизнь и начала свое превращение в кромешный ад.
Поначалу всё было здорово, ехали мы весело, открыв все окна, врубив радио на полную мощность, хохоча и пародируя ведущих новостей, если вдруг нечаянно переключали на этот не по-обстановке нудный канал.
Но тут на встречную полосу выехал красный БМВ. Тогда мы с мамой выключили радио, похолодев от ужаса. Мы обе узнали эту машину и приготовились к худшему. Пусть у этой машины и меняются номера, но всегда неизменна водитель, статная женщина, блондинка, с виду вполне приличная, ухоженная особа. Но это впечатление сохраняется только пока ты не посмотришь ей в глаза. Словив даже ее мимолетный, но от этого не менее колючий, холодный взгляд с искорками безумства, прикрытыми, но не спрятанными полностью бесенятами, нервно сглатываешь, пряча глаза, разрывая зрительную связь. Что тут сказать о прямом контакте.
Эта женщина — бывшая моего отца, предшественница моей мамы. Она преследует нашу семью вот уже восемнадцать лет. Пару раз мама еле оставалась жива.
В тот раз у нас были поистине, мизерные шансы спастись. Елена (так звали эту женщину), гнала прямо на нас, затем — выпрыгнула из автомобиля за несколько секунд до столкновения. Лобовое стекло разбилось вдребезги, осыпая нас с мамой стеклянными брызгами. Даже подушки безопасности, выпущенные во время столкновения, не спасали. Весь салон был в стекле, из маленьких ранок на наших с мамой телах сочилась кровь, заливая салон. Металлический каркас авто погнулся от столь мощного удара, вспарывая все мягкие предметы в машине, включая и нашу кожу. Какая-то тяжелая штуковина упала мне на голову. Держать глаза открытыми вдруг стало неимоверно трудно, но я честно старалась ради мамы, уже потерявшей сознание, из последних сил держалась, разглядывая месиво из металла, кожаной обивки и крови вокруг себя, только бы не закрывать глаза. Я понимала, что если сейчас сдамся, тот призрачный шанс на жизнь, что у нас с мамой был, исчезнет. Металлическая деталь, сильно поврежденная после удара, угрожающе покачнувшись, вспорола мне руку. И тогда, почти скуля от боли, пронзившей мою левую руку, я в, как мне казалось, последний раз взглянула на маму, а затем — закрыла глаза.
Открыла я их в больнице, после трехнедельной комы, даже не надеясь на это. В тот момент в палате был врач. Как только он увидел, что я очнулась, сразу стал вещать мне нудным голосом о длительности моей комы и моих повреждениях.
Но меня на тот момент интересовало не это, да и кому было бы интересно его собственное состояние, когда под угрозой была жизнь любимого человека. Вот и мне не было дела до себя.
— Как моя мама? Что с ней? Она в порядке?
Доктор немного опешил, ведь я прервала его на середине слова. Затем, выражения его лица начало меняться. Дежурная улыбка, с которой он вещал о моем состоянии, исчезла, уголки губ опустились, взгляд погрустнел. Уже тогда я поняла: что-то не так. Плохое предчувствие зародилось где-то в желудке. Но ответ не шел в сравнение ни с чем, из того, что я уже успела себе надумать. Был намного страшнее.
— Василиса, ваша мама, она… она умерла. Лисса Огнева скончалась на месте аварии ещё до приезда скорой. Мы ничего не могли сделать. Мои соболезнования.
Всего пара слов, а чувство было такое, будто из меня кулаком вышибли весь воздух. Меня замутило, взгляд не мог сфокусироваться, голова кружилась, а разум не мог переварить, принять эту страшную новость.
Я сидела с нечитабельным выражением лица, по которому, одна за одной, скатывались слезинки. А потом из моего горла вырвался болезненный, разрушающий крик, переходящий в надрывный вой. Моя истерика набирала обороты. На мой рев сбежались все доктора с этажа. Через силу вкололи мне снотворное. И я забылась тревожным, кошмарным сном.
Через месяц меня выписали из больницы, посчитав здоровой, но я не была таковой. Определенно не была. Огромная черная дыра разверзлась в моей душе. И ее уже никто не вылечит - ни медицине, ни кому-либо еще это не под силу.
Это и называется утрата — дыра в душе, которую невозможно ни залатать, ни забыть. И эта дыра мучает тебя постоянно, особенно первое время.
Моя семья тяжело переживала потерю, весь дом словно умер. Наш огромный семейный особняк был во мраке. Никто не раздергивал шторы, мы больше не собирались в гостиной по вечерам, а сад, за которым всегда ухаживала мама, и вовсе пришел в крайнее запустение. Папа проводил время в своем кабинете, зачастую с бокалом крепчайшего виски, а мы с братом и сестрой сидели по комнатам.
Эта трагедия помогла мне осознать, у меня нет друзей. Всем моим друзьям постепенно становилось неинтересно со мной, ведь я не была той веселой, яркой девчонкой, что раньше. Да и кому я нужна, если не хочу проводить время в клубе, проводя туда друзей за свой счет. Также открылись темные стороны многих моих знакомых. Появилось отвращение к людям, а к некоторым, таким как Мортинова, и вовсе — ненависть.
И тогда моими постоянными спутниками стали музыка и одиночество. Очень сложно было узнать ту жизнерадостную девчушку в этой «девочке, которая не улыбается», а найти с ней общий язык еще сложнее.
Сегодня снова 7 июля. Мне 20. Моя юность стрелой пролетает мимо меня, но все, что она может с меня взять - сожаления. Свой День Рождения я провожу в парке недалеко от дома, на скамейке, скрытой ото всех густой кроной плакучей ивы, с музыкой в наушниках и моим любимым блокнотом в руке. В этом блокноте спрятаны от назойливых глаз мои стихи и наброски. Я часто сижу тут, на этой скамейке, а рядом течет река. Наверное, мало кто знает об этом закутке парка, так что это место моего уединения.
От навеянных музыкой воспоминаний о событиях двухлетней давности я снова расплакалась. Сидя в наушниках и поливая слезами свой джемпер, я не заметила, как рушился мой стереотип о тайности этого места. На мое плечо опустилась ладонь, повергнув меня в ужас. Со страхом я обернулась. А затем успокоилась, натолкнувшись на участливый взгляд пронзительно-синих глаз, принадлежащих высокому и довольно симпатичному парню с вьющимися темным волосами.
— Неудачный день?
Знал бы ты, наивный незнакомец, сколько у меня скопилось таких дней за два этих ужасных года. Но что меня на самом деле удивило, так это его интерес. Ведь он поинтересовался, действительно желая услышать ответ. Возможно именно этот факт подтолкнул меня к разговору:
— На самом деле это мое обычное состояние последние два года. Слушай, а как ты нашел это место? Я думала, что о нем никто не знает.
— Я случайно забрел сюда вчера, поздно вечером. В моей жизни сейчас черная полоса, и я искал место для уединения.
— Ничего себе совпадение. Я искала это место для того же. А что у тебя случилось?
— В автокатастрофе 2 года назад погибли мои родители.
И волна сочувствия захлестнула меня с головой, ведь я прекрасно его понимаю, понимаю, что он чувствует. Ему ведь даже больнее, он потерял обоих родителей.
— Сочувствую, искренне сочувствую. Я понимаю, какая эта утрата.
Парень приподнял уголки губ и кивнул. А слова тут и не требовались. Слова, знаете ли, редко бывают к месту, просто многие этого не понимаю.Но я понимаю, и еще как. Слово за слово, мы разговорились. Уже через пару минут мы беседовали как старые знакомые. Но. В разговоре действовало негласное табу, ничего личного. Что угодно, только бы не раскрывать изрезанную душу, готовность поддержать разговор на самую глупую тему, вплоть до того, почему у панды пятна вокруг глаз черные, только бы не копаться в себе, не будить свою боль, своих демонов. Как-то в разговоре мелькнуло слово семья, и я моя реакция не заставила себя ждать. Глаза увлажнились, и заблестели, а в горле образовался ком. Заметив мои эмоции, парень ошеломленно и с, казалось, настоящей, неподдельной заботой, спросил:
— Кто довел такую прекрасную девушку до такого состояния?
— Люди.
— Так отомсти!
— Не могу.
Брови парня взлетели вверх. выражая крайнюю степень недоумения.
— Почему?
— Некоторым невозможно, некоторым бессмысленно, а некоторым просто не хватает сил отомстить.
— Но отомстить можно всем и разом!
— Как?
— Просто стань счастливой.