с любовью, не твои «галочки»

P!nk - U and ur hand

***

      Выкрашенные в блядско-блондинистый, почти белый цвет волосы, густо подведённые глаза, дабы скрыть небольшие, уже появившиеся возрастные морщинки, ослепительно белый полушубок, спущенный до локтей, глубокое декольте ажурного чёрного платья, на которое свисает с шеи увесистое ожерелье. При смехе и резких движениях своей хозяйки побрякушки мелодично звенят.       Он уже достаточно долго смотрит на неё изучающее, абсолютно не стесняясь, так что его уже должны были заметить. Она уж точно. Только нарочно делает вид, что не заметила, игнорируя внимание одного из десятков раздевающих взглядов, коими её часто одаривают персоны мужского пола.       Его это только сильнее подзадоривает. Сначала она интересовала его чисто как издатель, которую надо очаровать, дабы его книгу беспрепятственно могли напечатать в её агентстве. Но увидев позже её фотографии , а сейчас и воочию, он решил немного скорректировать свои цели. Теперь в нём проснулся дух охотника и заправского бабника. Она обязана быть в списке покорённых, как один из самых занятных и труднодоступных образцов.       В итоге, он уверенно идёт сквозь толпу к своей новой жертве, на ходу стягивая с подноса у официанта бокал вина. Собеседница владелицы издательства уже то и дело «стреляет» в его сторону, периодически что-то шепча подруге. - Прелестно выглядите, дамы. Особенно Вы. Госпожа Гил, верно? – он лишь на мгновенье в самом начале посмотрел на вторую девушку, сразу же снова устремив взгляд на цель. - Вы дурно играете. Саймон-ши, верно? – передразнила она его и подружки дружно захихикали. - Можно просто Саймон. – он подождал, когда дамы успокоятся. – Господин Ю сегодня превзошёл все ожидания, Вам так не кажется? - О, Чжэсок-сонбэним просто душка. Даже когда пьян. – снова короткий смех. – За это ему можно простить всё. - Не думаю, что госпожа Хан обладает достаточным чувством юмора. - Она всегда была занудой и играет даже хуже Вас сейчас. - Благодарю.       Во взгляде Гил читалась насмешка. Конечно, она не была наивной девчонкой-трейни, которой было бы легко задурить голову. Но он и не рассчитывал на быстрое достижение цели. Гил была сама ещё той любительницей манипулировать людьми, особенно мужчинами. Можно сказать, что встретились два титана.       Оставшийся вечер она всячески игнорировала и делала вид, что его и вовсе нет, несмотря на то, что он мозолил ей глаза, стараясь всегда находиться напротив.       Он слал ей корзины цветов, но она лишь отдавала их подругам и нанятому домашнему персоналу или просила кого-то из них выкинуть посылку. Он раздобыл её номер, но после короткого разговора, она больше не брала трубку, а после и вовсе заблокировала его. Он стал писать с фэйкового акка на вэйбо. Всякие льстивые комментарии, мимишные картинки и прочая чушь того же рода.       Такие простецкие методы были банальны и, конечно же, бесполезны против такого оппонента. поэтому Саймон, как его звали фанаты и не близкие знакомые, решил перейти в тяжёлое наступление, а именно поиск личных встреч.       Завидев цель, мужчина быстренько отбросил журнал, который якобы читал, сидя в приёмной, и быстрым шагом нагнал госпожу Гил. За ней шёл какой-то сотрудник издательства, шумно о чём-то вереща, но женщина отмахивалась от него короткими фразами и что она «не для того набирала целый штат сотрудников, чтобы самой решать такие мелочи». - Михён-ши. – Гил остановилась у входа в свой кабинет, и в полоборота посмотрела на Саймона через солнцезащитные очки. - Снова Вы. Знаете, я не люблю цветы, потому не присылайте их больше: у моего садовника уже достаточно удобрений, да так, что на целый год вперёд не придётся выделять денег на это. – она открыла дверь и показала всем видом, что разговор окончен, но, будто что-то вспомнив, обернулась . – Мне казалось, я не была настолько пьяна в тот вечер, чтобы разрешила обращаться ко мне по имени, а после мы не пересекались. Не припомните, когда я была такой доброй?       Женщина хитро улыбается и заходит в свои владения, только закрыть за собой дверь у неё не получается, потому что Саймон подставляет носок дорогих туфель в узкое пространство, придерживая в дополнение левой рукой за край двери. Михён как бы слегка возмутившись, приспускает на нос очки и смотрит сначала на ноги, а после и на лицо мужчины. - Вы всегда добры. Не хотите ли сбежать отсюда к морю, допустим, м? - Я там так часто бываю, что аж тошно. Если Вы закончили, то прошу меня оставить в покое и не отвлекать от рабочего процесса. - А если я Вам предложу пройтись как простым смертным по улицам Сеула? - Сегодня обещали бурю. И если Вы любитель подышать всякими отходами, то вынуждена отказать Вам, так как не разделяю Ваших пристрастий. - А ещё сегодня будет предпоказ того самого фильма с господином Со. Вы же придёте?       Она полностью развернулась к Саймону. Гил сощурилась и мужчина повторил за ней этот жест как бы передразнивая. - Знаете, Кисок-ши, Вас же так на самом деле зовут, верно? – женщина подошла ближе к Саймону, как бы задумчиво проведя рукой вдоль молнии на его кожанке, и подняла томный взгляд с его груди в глаза. – У меня тоже есть для Вас предложение…       Мужчина улыбнулся одним уголком рта и с довольным видом следил за движениями своей цели. Михён встала на цыпочки, желая что-то прошептать Кисоку на ухо, но вместо этого резко толкнула его и захлопнула дверь, шустро повернув замок. Уловка была простой и предсказуемой, но такие игры писателю нравились, хотя и выглядел он сейчас полным профаном перед секретаршей и тем самым клерком.       Что привлекало его помимо неприступности в Гил Михён – Саймон пока сам ещё не понимал. Нет, тот факт, что Гил была ещё и достаточно привлекательной внешне и имела то очарование, коим обладают уже не юный девицы, а его ровесницы и дамы постарше, обретя весомый статус в обществе и добившись желаемого в карьере – это и так очевидно. Но было что-то ещё. Нет, он не был любителем миниатюрных девушек, хотя издательница была намного ниже него. Светские львицы тоже мало привлекали внимание Кисока, так что теории как таковой не сложилось.       Однако было какое-то странное желание увидеть эту сильную особу совсем другой: домашней, слабой и хрупкой. А любая женщина прячет в себе подобные секретики, значит и Гил не была исключением. Этот контраст выглядел бы очень мило, как считал Саймон. Было, по его мнению, что-то в этом такое заветное, когда женщина пускает тебя в свой внутренний мир и прекращает строит из себя идеальную, показывая свои недостатки и простые, бытовые привычки. Возможно это и была причина, по которой так хотелось добиться расположения Кисоку.       Михён считала же, что наглость и упрямство с которым действовал ныне трендовый писатель и критик Саймон Доминик – слишком скучно и просто для неё. Таких поклонников у неё было много. И она, пока что, выходила только победительницей. Проиграла она всего раз, когда училась в старшей школе, признавшись в своих чувствах парню из параллельного класса. Тогда же она решила больше никому не показывать свои стихи и официально забросила «это глупое занятие», поступила на филологический и закончила с красным дипломом, в это же время подрабатывая в одном небольшом издательстве.       Проходит полгода, но, нарушая все прогнозы, Саймон всё ещё вертится вокруг Гил. Он привык, так же как и она, что его все любят. Сам же влюблён он был лишь раз и безответно. Но эту историю он так же задвинул далеко в недры тёмных уголков памяти. Однако сейчас то, что он чувствует как-то больно откликается и постепенно выуживает воспоминания подросткового возраста.       Стоя на пороге своего дома, Гил не понимает и теряется, когда кисок задаёт ей вопрос «ты ещё пишешь, нуна?», как-то зажато улыбаясь, как мальчишка и вытаскивает из кармана тетрадь, где лежит помятый листок. Она узнаёт этот листок сразу же, ощущая, как страх, подобный тому, что охватывает при внезапном всплытии сакральных фактов прошлого от неожиданного источника. По сути, Саймон и был этим источником. Михён осторожно берёт листок. И правда тот самый, с её стихами посвящёнными сонбэ.       Кисок сам немного растерян, потому что только сегодня вечером нашёл этот листок, перебирая вещи в своей комнате в родительском доме. Он просто опрокинул коробку, а из этой коробки выпал этот листок и фото пухленькой симпатичной девчонки. Той девчонки, что так ему нравилась, но была слишком увлечена своими чувствами к популярному парню-ровеснику. Настолько сильно, что писала ему стихи и, осмелев, призналась в день Святого Валентина на последнему году обучения. - Никогда бы не подумал, что ты сдержишь обещание, нуна. Даже перестаравшись.       Гил всматривается в смутно-знакомые черты лица, заметно огрубевшие, но всё же не полностью изменившиеся. В голове мельтешат картинки злополучного ДСВ почти пятнадцатилетней давности. Её назойливый хубэ из кружка книголюбов, который шутит, приобнимая её ревущую за плечи. А ещё его слова: « Нуна, обещай, что больше не будешь плакать из-за таких мудаков, хорошо? Ты должна стать сильной, ведь мне ещё год учиться. Кто тебе будет сопли в универе вытирать и крекеры покупать?» - Ну так мне некому было крекеры покупать. – солёный привкус на губах заставляет на секунду замолчать. – У тебя же с собой эти дурацкие салфетки?