Необычная ночь

Эта ночь не похожа на все прочие. Раньше звезды не горели столь ярко, свет луны не был таким теплым, а ее кожа в области груди никогда приятно не жглась, охлаждаемая летним ветерком, что стыдливо подглядывал в приоткрытое оконце. Дыхание прежде не ломалось о ребра, а сердце не стучало так скоро и громко. Его рукам не доводилось ласково оглаживать стройную талию. Ничьи губы не касались девственного тела, доблестно оберегаемого братцем в течение многих лет. Аллен целует мягко, невинно, с трепетом изучает открывшийся кусочек кожи, не спеша избавлять девушку от белья. Он еще ни разу не припадал к ее губам, постоянно отводил взгляд, пока стягивал с нее форму, хотя сам оставался при полной амуниции. На первый взгляд мягкие, на самом деле жесткие и колючие волосы невзначай щекочут ключицы. Она чувствует жар, исходящий от его лица, ничуть не меньший, чем от своих щек; ей чудится, что стенка за спиной пылает прямо там, где острые лопатки упираются в некогда холодный камень. Они сидят на преступно узкой кровати, жмутся друг к другу, ищут ускользающее тепло, как дрожащие котята, мерзнущие в коробке под названием жизнь. Линали неуверенно обнимает одной рукой его спину, другую запускает на затылок и путает дрожащие от волнения пальцы в будто светящихся при луне седых волосах. Аллен утыкается в ложбинку между грудей и замирает, дышит осторожно, словно боится вспугнуть девушку. Ей нравятся непослушные секущиеся пряди и то волнующее ощущение, когда они скользят между пальцами. Другая рука напряженно комкает куртку на его спине. Линали боится собственных мыслей, молящих скорее стащить грубый материал. Она настолько погружается в волшебное тепло, истекающее через кончики пальцев, что не сразу замечает блестящие серебром глаза, что глядят прямо на нее. Лицо Аллена красное, нет — малиновое. Во взгляде таятся заяц с волком одновременно: насколько ему хочется близости, насколько хочется впитать оставшийся свет уставшего солнца, которое этой ночью горит лишь для него; настолько же — и рвануть отсюда без оглядки. Он боится. Боится сделать что-то не так, боится прикасаться к ней как к женщине. Страшно оттого, насколько хрупка оказалась граница между назваными братом и сестрой. Нет, он не испытывает сомнений или сожалений по поводу творящегося здесь и сейчас, просто… Просто. Сама мысль о Линали, взирающей на него сверху вниз, вводит в ступор. О, этот проклятый стыд! И Аллен снова прячется у нее на груди. Она смущенно улыбается, прижимает его ближе и вновь пугается шальных мыслей, накативших вместе с новой волной тепла, что приходит с его настороженным щекотным дыханием. Худые руки, едва держащиеся за талию, крепнут, притягивают сильнее. Линали охает, когда его слегка шершавые губы касаются основания ее шеи, начинают неторопливо, но настойчиво исследовать нежные участки, несмело обхватывают маленькую выпуклую родинку, настолько чувствительную, что девушка рвано выдыхает ему в ухо. Аллен дергается от неожиданности и легонько отстраняется, чтобы оказаться с ней вровень, тут же прикрыть глаза и резко приникнуть к губам. Просто прислониться. Ему надо преодолеть себя так же, как и ей, судорожно сжавшей его широкие плечи. — Стручок, не время стругать горошины, — голос Канды звучит будто гром среди ясного неба. Ребята бросаются по разные стороны кровати. Линали с визгом выхватывает простыню из-под Уолкера, чтобы прикрыть полуобнажённое тело. Аллен вскрикивает и, не удержав равновесие, падает прямо в ноги Юу. Канда обводит взглядом бордовые лица друзей и заряжает себе в нос — сдерживает булькающий смех. — Дверь надо закрывать! — неприлично громко ржут в коридоре. — Мояши, Ли, выступаем. Самое время. — Мышцы лица мечника танцуют эпилептический танец в попытках принять типичное каменное выражение. Аллен глупо хлопает густыми ресницами, глядит на товарища большими растерянными глазами — не надо быть гением, чтобы понять: в их глубине плещется обида. Линали забивается в угол — ни жива, ни мертва. В море тусклой сирени застывают почти незаметные слезинки. И на фоне всего этого — страшный истерический вой одного одноглазого кролика, насладившегося зрелищем с самого безопасного места.