Раймон, или Приключения Воронёнка

      Тёмный нос «Крылатой ведьмы» легко разрезал закипающую бурунчиками зеленоватую воду. Под бушпритом вскидывала навстречу брызгам тоненькие руки и смеялась деревянная девушка с чаяьчими крыльями за спиной. Ветер, весь день ровно гудевший в такелаже, наполнявший заботливо подставленные паруса, игравший матросскими воротниками и трепавший людям волосы, сейчас немного утих, но кораблик всё равно бежал довольно резво.       Маленький тёзка свесился через фальшборт и не то плевал в воду, не то пытался разглядеть что-то на глубине. Ленту, которой он с утра подвязал волосы, давно унесло ветром, и сейчас мальчишка то и дело досадливо дёргал головой, пытаясь отбросить лезущие в глаза и в рот пряди.       Любопытно, с чего это Рокэ решил прихватить наследничка с собой? Альмейда покосился на родича, о чём-то разговаривавшего со шкипером. Соберано, по традиции, мыслями своими поделиться не изволил, только сообщил, что проводит возвращавшегося в Хексберг Рамона до Сеньи, заглянет вместе с ним на верфи – и небрежно кивнул сыну: «Вы, юноша, отправляетесь со мной». Юноша, надо отдать ему должное, отреагировал сдержанно, только глазищи загорелись, что твои бортовые огни.       …Сдержанности, впрочем, хватило ненадолго – оказавшись на борту, Рамон-младший обегал весь корабль, перезнакомился с каждым матросом, сунулся к штурвалу и в конце концов был отловлен бдительным воспитателем на вантах и снят оттуда за штаны. После этого мальчишка унялся, но ненадолго, и вскоре его макушка вновь замелькала между матросами, которым он порывался помогать – как с удивлением и одновременно удовольствием отметил Альмейда, не так уж и бестолково.       – Смотри-ка, и где нахватался!.. – не сдержался альмиранте.       Рокэ проследил за его взглядом и пожал плечами.       – Хуан, – лаконично пояснил он.       – Ах да, Хуан… – о том, что домоправитель Алвы, а ныне воспитатель его отпрыска ходил когда-то на торговом корабле, Рамон напрочь позабыл. Выбор наставника для рэя Алвасете теперь казался ему ещё более удачным, но говорить об этом Алве альмиранте не стал. Усмехнулся, глядя на стройную фигурку, мелькавшую у правого борта:       – Лет через пять я бы взял его в оруженосцы. Но ты же наверняка сочтёшь, что протирать штаны в седле для твоего сына будет полезнее.       Рокэ коротко улыбнулся и ничего не ответил.       …Тёзка отошёл от борта, сел на принайтованный к палубе сундук, подперев коленом подбородок и задумчиво крутя что-то в пальцах. Поднял голову, встретился взглядом с Альмейдой. Рамону вдруг стало неловко, словно он попался, подглядывая за кем-то. Чувство было абсолютно нелепым, и чтобы от него избавиться, адмирал подошёл к мальчику. Тот улыбнулся навстречу, открыто и радостно:       – Альмиранте, а ветер не стихнет? Шкипер говорит, что если мы будем и дальше бежать, как днём, то прибудем в Сенью даже раньше, чем думали.       – Стихнет – вряд ли, но может перемениться... Хотя весь день дует, как по заказу, идём в полный бакштаг, даже странно.       – Ага, я знаю… А шторма не будет?       – Не похоже. Но свистеть на палубе я тебе всё равно не советую.       Мальчишка с любопытством глянул из-под упавшей на глаза пряди:       – А почему нельзя свистеть?       – А Хуан тебе этого не объяснил? Шторм накличешь – шкипер спасибо не скажет, – хмыкнул альмиранте.       – Ух ты! – тёзка вытянул губы трубочкой, тут же ойкнул и хлопнул по ним ладонью. – Это по правде? А как ещё можно шторм вызвать?       – Мало ли… Ведро за борт уронить или пальцем в небо показывать, только неизвестно ещё, шторм, штиль… или другую беду. Да не вздумай проверять! – спохватился вдруг Альмейда.       Рамон-младший слегка надулся:       – Я что, похож на дурака?       – Ты похож на своего папеньку в столь же нежном возрасте, – усмехнулся адмирал. – А у него уже тогда была страсть влипать во всевозможные истории и приключения.       Мальчишка смешно сморщил нос – думал, наверное, обидеться на «нежный возраст» или не стоит. Решил, что не стоит, почесал согнутым пальцем переносицу и спросил:       – Значит, вы с… – он ощутимо запнулся, но всё же выговорил с едва заметной ноткой вызова: – отцом… с детства дружите, да?       Альмейда усмехнулся:       – Скорее, с юности… Когда одному двадцать, другому двадцать пять, и у обоих за спиной по нескольку благополучно пройденных кампаний, общий язык найти проще, чем в то время, когда одному двенадцать, а другому семь. В детстве мы были близки с Карлосом… хотя Росио, конечно, всё время крутился поблизости. Он был, в общем-то, славным ребёнком и хорошим братишкой, зря не ревел и не капризничал. Не ябедничал взрослым, даже если ему от нас доставалось. Но, сам понимаешь, всерьёз мы его принимать не могли…       Юный тёзка сидел, обняв руками колени, и покусывал губу, чтобы не рассмеяться. Что это его так развеселило? Слова о том, что великий герцог Алва был когда-то маленьким, и старшие братья не принимали его в свои игры? Мальчонка, похоже, думал, что соберано родился со своей ехидной ухмылкой на физиономии, шпагой в руке и чёрно-белой перевязью через плечо. Как бы не так…       – Помнится, однажды он нас здорово напугал, – альмиранте с хрустом потянулся и сощурился, глядя на тревожно алеющий горизонт. Заходящее солнце окрасило разметавшиеся по небу облачка в лиловый и розовый, таким же казалось и море. – Нам было… постой, сколько же? Мне десять, Карлито двенадцать, а этому, выходит, не больше пяти… Мы считались достаточно взрослыми, и потому могли уже обходиться без нянек. Разумеется, гулять всё равно полагалось в сопровождении воспитателей или слуг… Что ты так смотришь? Конечно, мы излазали все окрестные скалы и гроты, но считалось, что дора Долорес и моя мать об этом не догадываются! А больше всех не догадывался, конечно, соберано Алваро.       Рамон-младший хихикнул. Любопытно, отец всё-таки поговорил с ним про его подвиги на обрыве или не стал? С Росио станется промолчать, а салажонок так и будет считать, что его приключения – великая тайна для дорогого родителя.       – Так вот, – альмиранте подмигнул мальчику и продолжил, – мы много где шастали и не считали необходимым ставить об этом в известность родителей и воспитателей. Правда, на ту ярмарку в Алвасете с нами отправился мэтр… Как же его звали… не то Гальярдо, не то Гальего… Такой высокий дядька, с сутулой спиной и крючковатым носом. Мы точно знали, что удерём от него, как только доберёмся до ярмарки, и он, по-моему, это прекрасно понимал...       И с чего вдруг вспомнилась именно эта история? Откуда, из каких глубин памяти выплыл жаркий день, пятна солнца на белой дороге, запах цветущих гранатов, шагающие рядом с ним братья Алва и танцующие впереди тени – две побольше и одна маленькая?..       …Довольный тем, что его взяли с собой, Росио топал между ними, тихонько пыхтел, стараясь не отстать от старшего брата и его друга, и вертел круглой головой на тонкой шее от одного к другому. Рамон поглядывал на малявку без особого восторга, но и без неприязни – не устал бы только, а то придётся обратно на руках тащить…       На ярмарке было весело и шумно. Гортанные голоса морисских торговцев мешались с родной речью, кое-где звучал почти такой же привычный талиг. Мелькали яркие ткани, пахло специями, где-то трещали кастаньеты и звенели гитары. Карлос, не выпуская руки братишки, нырнул в толпу, Рамон – за ними. Мэтр Гальего (или всё же Гальярдо?) ещё какое-то время маячил за спиной, но потом мальчишки потеряли его из виду. На миг послышалось, что воспитатель окликает их, но Рамон предпочёл счесть, что ему это только показалось.       На сыновей соберано никто не обращал особого внимания – все мальчишки одинаковы, каждого мать принарядила в честь праздника, поди разберись, где тут вихры рэя Каррильо, а где – сына старшего боцмана с рыбачьей шхуны «Котёнок», вчера ошвартовавшейся в гавани после очередного выхода в море!       Они постояли у прилавка, где высокий тощий мориск, замотанный в тёмно-зелёное одеяние, торговал деревянными игрушками. Искусно вырезанные леопарды, львы и пантеры стояли, лежали, припадали на передние лапы, воинственно лупили себя хвостами по бокам и засыпали, свернувшись клубком, подобно большим котам. Карлос долго пялился на казавшиеся живыми фигурки, потом спохватился, глянул на брата. Росио вставал на цыпочки, тянул шею, но достать до прилавка всё равно не мог. Карлито сгрёб его в охапку, поднял повыше:       – Смотри, мелкий!       Тот восхищённо замер, приоткрыв пухлые губы, потянулся рукой ко льву, отдёрнул пальцы. Рамон не удержался и фыркнул, Рокэ негодующе зыркнул на него синими глазищами и высунул лопатой язык. Рамон хотел было дёрнуть малявку за ухо, но подумал и не стал связываться.       Для вида с полминуты поискав воспитателя, они потолкались в ряду со сладостями, прокатились на ярко раскрашенной карусели. Рокэ, посаженный на чёрную лошадку, сиял и тихо верещал от восторга, воинственно размахивая правой рукой – левой накрепко вцепился в гриву своего скакуна. Встретились с толпой полузнакомых мальчишек, обменялись приветствиями и добытыми сластями. Потом их занесло в ряды, где торговали тканями и коврами – это было неинтересно, и Карлос, решительно раздвигая толпу плечом, повёл их дальше.       В оружейных рядах было столько всего, что глаза разбегались. Но сунувшись чересчур близко к одному из прилавков, мальчишки натолкнулись на суровый окрик усатого торговца. Рамон поспешно положил обратно на холщовую подстилку короткий кривой кинжал с резной рукояткой, а Карлос, как маленький, отдёрнул руку от пистолета с серебряными накладками. Под немигающим взглядом торговца они торопливо отошли назад, стараясь сохранять независимый вид, переглянулись, разом рассмеялись. Карлос шутливо утёр пот со лба и вдруг спросил:       – А где Росио?       Рамон удивлённо оглянулся. Малыша видно не было.       То, что было потом, застряло в памяти какими-то обрывками. Вот он растерянно бормочет: «Я думал, он с тобой… да подожди ты, найдётся… он там, наверное, у прилавка остался…» Вот – лицо Карлоса, резко побледневшее, с круглыми от страха отчаянными глазами. Вот они мечутся между рядов, подбегают к торговцам, дёргают за рукава горожан: вы не видели мальчика?! маленького, в синей рубашке и чёрных штанишках?!       – Сударь! Сударь, вспомните! Он вот такой, – Карлос с перепугу машет ладонью где-то в районе своего колена, и Рамон осторожно поднимает его руку повыше, – волосы чёрные, как у меня, а глаза синие! Может быть, вы его видели?! Пожилой ардорец удивлённо и опасливо косится на мальчишек, качает головой и уходит, а они бросаются дальше, к торговке с пёстрыми платками, к толстому мужчине в моряцкой блузе, к двум парням-подросткам… Росио как сквозь землю провалился.       Ярмарка огромная, как тут найдёшь одного пятилетнего малыша? Рамон осторожно предлагает позвать на помощь. Можно подойти к стражникам, сказать, что потерялся младший сын соберано – они тут живо перевернут всё вверх дном! Конечно, дома непременно об этом узнают, и дора Долорес рассердится, а потом и расскажет соберано, но лучше так, чем метаться между прилавками, как вспуганные куры!       Карлос медленно качает головой и поднимает на него очень тёмные глаза. Рамон даже вздрагивает – такая тоска и страх плещутся во взгляде друга.       – Я не могу, – наконец разлепляет губы Карлито. – Нам надо его найти, понимаешь?.. Нельзя, чтобы мама узнала…       Рамон с досады плюет себе под ноги, но неудачно. Рукавом вытирает собственные слюни с колена, и, помянув Разрубленного Змея, Леворукого и всех его тварей, хватает кузена за локоть и тащит дальше – наобум, лишь бы не стоять на месте, лишь бы делать что-то, раз этот ненормальный не хочет звать на помощь взрослых!       Взрослых он успевает возненавидеть за это время всеми фибрами души. Когда не надо, они лезут не в свои дела, вмешиваются, расспрашивают, всё замечают, а сейчас… Ну хоть бы один узнал в двух перепуганных мальчишках сыновей соберано и марикьярского рэя! Хоть бы появился этот дурак-воспитатель! Хоть бы кто-нибудь спросил, что случилось, хоть бы один ухватил за руку потерявшегося где-то малыша, хоть бы один!..       …Карлос, запыхавшись, привалился спиной к стене какого-то сарая. Медленно сполз на землю, уткнулся лбом в колени. Рамон переминался с ноги на ногу рядом, не зная, чем помочь. На раздавшийся откуда-то слева рёв он сначала даже не обратил внимания, но Карлито рывком вскочил, прислушался и – откуда только силы взялись – рванулся на звук. Рамон, сообразив, наконец, что происходит, припустил за ним.       …Ревущего Росио держал за руку тот самый мориск в зелёном балахоне, что продавал деревянных зверей. Завидев брата, малыш извернулся каким-то немыслимым образом, высвобождая ладошку, и бросился навстречу. Добежал, обхватил Карлоса за пояс, уткнулся ему в живот лицом, горестно всхлипывая.       – Рокэ… мелкий… не реви, ну… Хватит уже… Дурень, где ты был? – бормотал счастливый старший брат, прижимая к себе вновь обретённое сокровище.       Торговец в зелёном неторопливо приблизился, заговорил с Карлосом. Тот, запинаясь, ответил. Рамон на морисском наречии к тому моменту знал едва ли два десятка слов, а потому почти ничего не понял. Мориск сказал ещё что-то, затем вытащил из висящего у пояса мешочка маленького деревянного леопарда и протянул Росио. Тот недоверчиво скосил на него один глаз и крепче прижался к брату.       – Что надо сказать? – строго одёрнул его уже немного отошедший от пережитого испуга Карлос. – Возьми и поблагодари как следует!       Росио снова недовольно зыркнул своими немыслимыми синими глазищами – на этот раз на братца. Вытер о его рубашку мокрый нос, но игрушку, однако, взял и даже сказал вполне отчётливое «спасибо». Мориск улыбнулся, коротко поклонился, сложив руки на груди, и исчез в толпе.       Рокэ сперва каменно молчал в ответ на все расспросы, потом заявил, что его хотел похитить дяденька-колдун, но когда Карлос довольно обидно высмеял эту версию, младший посопел, вытер рукавом – на сей раз своим собственным – под носом и мало-помалу рассказал, как было дело. Карлос, зябко ёжась, дополнял его рассказ тем, что услышал от мориска.       Всё оказалось просто – малышу так понравились деревянные звери, что, когда старший брат и его приятель застряли у прилавков с оружием, он решил самостоятельно вернуться и взглянуть на «больших кисок» ещё раз. Тут как раз поглощённый разглядыванием пистолетов Карлос легкомысленно выпустил его ладонь из своей, и юный герой не упустил возможности воспользоваться свободой.       Найти того торговца Росио удалось не сразу, но он упрямо продолжал шагать дальше, независимо обходя словоохотливых тётушек и избегая вопросов «ты чей, мальчик». Добравшись до своей цели, мальчик взгромоздился на какой-то ящик и намертво прилип к прилавку. Торговец сперва не обращал на малыша внимания – мало ли мальчишек разглядывают его игрушки, потом стал присматриваться – не стащил бы чего, потом удивился. Чтобы гулять в одиночку, юный любитель зверей был слишком мал, однако ни родителей, ни нянек поблизости не было видно. Одет же ребёнок был прекрасно и вообще на маленького бродяжку не походил. Мужчина попытался заговорить с мальчиком, но ответа не получил. Завидев, что малыш собирается уходить, торговец торопливо попросил соседа приглядеть за товаром и бросился следом.       …Когда продавец деревянных зверей ухватил его за руку, Росио разом вспомнил все сказки о мальчиках, которых колдуны сначала заманивали то пряничными домиками, то красивыми игрушками, то просьбами о помощи, а потом превращали во что-нибудь ужасное. Мальчик попытался вырваться, но чужие пальцы держали крепко. Росио хотел было сказать, что его папа – соберано, и что дяденьке-колдуну придётся иметь дело с ним, но вспомнил, что отец строго-настрого запрещал им прятаться за его имя. Орать было стыдно, убежать не получилось. Он держался, стиснув зубы, до тех пор, пока не понял, что торговец ведёт его в сторону, противоположную той, где остались брат и кузен….       …Рамон то фыркал, то сердито пинал попадавшиеся под ноги камушки и задавал вопросы, Карлос вздыхал, мотал головой и время от времени свободной рукой ерошил братишке волосы на макушке. К главным замковым воротам они, не сговариваясь, решили не идти. Спустившись к морю, Карлос намочил платок, вытер Росио зарёванное, в грязных разводах лицо. Попросил:       – Маме не говори ничего, Рокэ, ладно?       Тот серьёзно кивнул.       Рамон оглядев братцев, подумал, что говорить и не понадобится. Впрочем, сам он, должно быть, выглядел не лучше… Не удивительно, что, увидев их процессию, дора Долорес прижала к щекам ладони и тихо ахнула:       – Ушедшие в Закат... Что с вами случилось?!       Карлос часто-часто заморгал и слегка прерывающимся голосом начал:       – Мама, а что, рэй Гальего ещё не приходил? Ты… ты, главное, не волнуйся…       Рамон с трудом сдержал желание стукнуть старшего друга по затылку. Ну кто так разговаривает с женщинами! Положение совершенно неожиданно спас Росио.       – Мама, – перебил он вдруг брата, – мама, я есть хочу!..       …Тёзка слушал, затаив дыхание и приоткрыв рот. Только под конец истории расхохотался, запрокинув голову и вскинув коленки – чуть не полетел с сундука. Отсмеявшись, снова выпрямился и спросил, весело блестя глазами:       – И что? Вам совсем не попало?       – Нет, – Рамон махнул рукой. – В конце концов, всё ведь закончилось благополучно. Живой и голодный Росио убедил в этом матушку как нельзя лучше. Хотя, конечно, нам повезло, что соберано Алваро не было дома…       – Это ему не попало, – раздался вдруг над ними знакомый голос. – А нам с Карлосом влетело от отца по первое число, когда он вернулся.       Рамон-младший вздрогнул от неожиданности. Альмейда успокаивающе положил ему ладонь на плечо и обернулся к некстати подкравшемуся соберано:       – Даже так? Карлито, по-моему, ничего не говорил…       – Ему не пришло бы в голову жаловаться на отца, тем более спустя время. Но соберано Алваро был весьма им недоволен.       – Потому что вы чуть не потерялись? – высунулся из-под адмиральской ладони тёзка.       – Потому что Карлос запаниковал и не сделал ничего толкового, чтобы исправить положение.       – Подумаешь… Всегда старшим достаётся, – с досадой дёрнул узким плечом мальчишка.       – Вообще-то, юноша, – Рокэ небрежным жестом поправил воротник рубашки, – как я только что сказал, досталось нам обоим. Твой дед был человеком справедливым. Он счёл, что если мне хватило самоуверенности и нахальства, чтобы сбежать от брата и добраться до игрушек, которые мне так приглянулись, то их должно было хватить и на то, чтобы вернуться назад, не теряя при этом достоинства.       – И вам надрали уши?! – оживился тёзка.       Рамон не выдержал и хмыкнул. Рокэ приподнял бровь:       – Мне показалось, или ты был бы рад этому обстоятельству?       Скулы и уши у мальчишки мгновенно налились красной краской. Он, смутившись, опустил голову, уткнувшись взглядом в доски палубы.       – Не был бы… – донеслось спустя несколько секунд из-под закрывших его лицо волос, негромко и сипловато.       Альмейда, пряча улыбку, – было одновременно и смешно, и жалко парнишку – повернулся к Рокэ, который внимательно и неожиданно серьёзно смотрел на сына.       – У тебя ведь есть младшие братья? – спросил он у опущенной макушки мальчика.       – Брат, – буркнул Рамон. – И сестра.       Уши его постепенно приобретали нормальный оттенок, но головы мальчик по-прежнему не поднимал – сидел, перекинув через сундучок одну ногу и теребя в пальцах что-то, висевшее на тонком чёрном шнурке у него на шее. Он часто так делал, но альмиранте ни разу так и не удалось разглядеть, каким это амулетом обзавёлся маленький тёзка. Росио после смерти отца тоже таскал на шее то герцогские цепи, то древние знаки, однако его отпрыску ничего из этого пока не подходило ни по возрасту, ни по статусу…       – Что это у тебя? – спросил адмирал, надеясь одновременно удовлетворить своё любопытство и отвлечь тёзку от его промаха.

***

      – Брат и сестра, – поправил Раймон, испытывая одновременно стыд и жгучую благодарность к отцу, который не обиделся и правильно догадался, отчего он ляпнул очередную глупость.       …В тот раз, когда трёхлетняя Ирха, обидевшись на него за что-то, сбежала и пряталась полдня в загоне с козами, илло всерьёз разозлился и пообещал выдрать бестолкового пасынка. Раймон перепугался за сестрёнку и в самом деле чувствовал себя виноватым, но, увидев, как отчим снимает с крюка верёвку, на которой водил особо глупого и бодливого козла, взвыл. За ним дружно взвыли младшие. Мама до этого тоже распекала его, но тут цыкнула на малышню, отстранила илло, взяла Раймона за шиворот и выставила во двор, сунув в руки чёрствую лепёшку и дополнив угощение чувствительным шлепком. До вечера с ним больше никто не разговаривал, и он, забравшись на крышу, долго и со вкусом ревел, а наревевшись, уснул там же, свернувшись калачиком, и дрых, пока мама не разбудила его доить коз. А через два дня в деревню приехали талигойцы…       Раймон вдруг подумал, что отцовские методы воспитания, в общем, не сильно отличаются от маминых. Это было неожиданно, но понять, как относиться к этой мысли, мальчик не успел – от раздумий его отвлёк голос альмиранте:       – Что это у тебя?       Раймон не сразу сообразил, что, забывшись, опять ухватился за висящий на шее шнурок. Он машинально сжал пальцы, но было уже поздно. Пожалуй, не будь рядом отца, можно было бы и рассказать, но он стоял в двух шагах и никуда не собирался, более того, смотрел с явным интересом.       Ну и ладно.

***

      Застигнутый вопросом врасплох, мальчишка поколебался несколько секунд, но потом высвободил из-под ворота шнурок и протянул на раскрытой ладони что-то маленькое и круглое. Присмотревшись, Альмейда понял, что это пуговица. Обычная, ничем особым не примечательная, судя по всему, от военного мундира – серебряная, с отчеканенным на ней Победителем Дракона…       – Это пуговица, – подтвердил очевидное тёзка в ответ на его удивлённый взгляд.       – Зачем она тебе? – недоумённо поднял брови альмиранте.       – Ну… так просто, – мальчик чуть заметно пожал плечами. – Просто она всегда со мной. Я её нашёл… там, где раньше жил.       – В Тронко?       Снова заминка, короткая, но ощутимая. Рамону-младшему явно не хочется отвечать, и Рамон-старший успевает пожалеть, что затеял этот разговор.       – Нет, на Полваре, – отчётливо выговаривает мальчишка. – Я тогда маленький был, во дворе играл… и нашёл. Она под камушком в земле лежала. Я потёр, а она блестит… Я тогда всю отчистил. До-олго возился. А она красивая такая стала…       – И что? – улыбнулся адмирал. – Так с тех пор и носишь?       – Так и ношу, – кивнул мальчик. – Юл… один парень хотел у меня её сменять. Отдай, говорит, может, это самого Монсеньора пуговица, я тебе за неё свистульку дам и нож настоящий!       – А ты что же?       – А я говорю, катись со своим ножом. Дурак я, что ли, менять? Если она по правде… Монсеньора… – последние слова он произнёс уже снова угасшим голосом.       Вот оно что… Казалось бы, велика ли ценность найденной где-то в забытой Четверыми деревеньке пуговицы, то ли принадлежавшей, то ли нет Первому маршалу, да ещё для мальчишки, с недавних пор получившего в своё распоряжение Первого маршала целиком? А он носит её на шее, не то как награду, не то как талисман… Не эта ли пуговица сберегла его там, на скальном обрыве? Альмейда был суеверен не больше, но и не меньше других моряков, и хорошо знал, что такие вот незаметные вещицы, подаренные кем-то близким «на счастье» и сбережённые, порой защищают в бою надёжнее любой кирасы.       – Ты позволишь? – Рокэ, подумавший не то о том же самом, не то о чём-то ещё, потянулся было к сыновнему талисману, но задержал руку на полпути.       Мальчик торопливо кивнул. Серебряный кругляш лёг в ладонь соберано. Тот внимательно осмотрел вещицу, тронул большим пальцем. Усмехнулся каким-то своим мыслям и проговорил:       – Такие пуговицы были в конце прошлого круга на мундирах высших офицеров и иногда их адъютантов. В Сагранне со мной таковых было немного, а в вашей деревне – и того меньше. Так что она принадлежала либо и в самом деле мне, либо моему оруженосцу, – Рокэ вновь усмехнулся и сам надел шнурок с пуговицей на шею сыну. – Возьми.