Тринадцатая смерть

Тая сидела на краю стола и смотрела в окно. Прозрачные капли медленно стекали по стеклу, оставляя тонкие, узкие дорожки. Осенний ветер кружил пестрые разноцветные листья, унося их далеко от своего прародителя. Она увлеченно рассматривала влажные потеки на стене кирпичного дома, когда в метре от нее промчалась черная тень и прошмыгнула в узкое старое окно дома напротив. Это нисколько не испугало девочку, только по телу пробежала неприятная знакомая прохлада. — Все как обычно, — тихо пробубнила она себе под нос. — Десять… Девять… Восемь… Семь… Тая, не отрывая взгляда наблюдала за тем, что происходило в окне напротив, хотя почти ничего не видела, кроме едва заметного мелькания теней, очертания которых едва мог различить ее зоркий взгляд. — Три… Два… Один… — переходя на шепот, заканчивала счет девочка. — Вот и все кончено. Золотистый луч вырвался из окна и осветил собою улицу, но кроме Таи этого никто не заметил. Три черных тени медленно выплыли из окна. Девочка уставилась на них в упор, а они в свою очередь на нее. Красные огоньки глаз светились из-под плотных капюшонов, скрывающих лица, но Тая видела их украдкой уже ни раз и сейчас это не вызвало в ней ничего кроме любопытства. Две тени взмыли вверх и исчезли в плотных и густых тучах. Одна продолжала смотреть на девочку, оставаясь на месте. Первый раз за долгие года, она решила помахать черной тени. Два красных глаза блеснули и уже через секунду он парил на расстоянии вытянутой руки от нее. Ощущение холода стало сильнее. Поежившись, Тая снова помахала черной тени и нагло уставилась под капюшон. Но ничего кроме темноты и двух рубиновых огоньков не увидела. — Вы забрали ее, да? Мама мне говорила не играть с Валей. У нее была чахотка. Тень молчала и ничего не отвечала. В комнате стало внезапно совсем темно. На столе потухла догоревшая свеча. — Валя уже месяц не выходила из дома. Доктор Штерн последнюю неделю приходил к ним несколько раз. Я слышала, как мама разговаривала с соседкой. Та сказала, что Вале ничем нельзя помочь, — слезы хлынули ручьем из глаз Таи. — Она бы жила, если бы вы не пришли. Я видела, как вы приходили за пожилым лакеем из барского дома, а позавчера ночью на углу вон той избы, — девочка махнула рукой в сторону старого разрушенного забора, — вы забрали деда Афанасия. Тень снова ничего не ответила и продолжала оставаться на месте. — Валя была моей подругой. Теперь мне не с кем таскать яблоки из сада старухи Прасковьи. В ее саду самые вкусные яблоки. Вы были там когда-нибудь? Говорят старуха была очень доброй, пока на войне не умерли ее муж и сын. Это же вы забрали их, да? Вы сделали старуху Прасковью несчастной. Она гоняет нас метлой и кидается камнями, когда мы приближаемся к яблоням. В комнате становилось все холоднее, Тая схватила рукой со спинки стула серую шаль матери и быстро укуталась в нее. Тень вновь приблизилась к девочке, в этот раз их разделяло всего несколько сантиметров. Еще раз заглянув под капюшон, она не увидела ничего кроме мрака и двух красных огоньков. Ей очень захотелось стянуть его и узнать, кто прячется под ним, но Тая решила, что если мать узнает о таком поступке, то непременно отхлещет ее вичкой. Кожа на руках девочки стала совсем белой, казалось еще немного и она начнется покрываться коркой льда. — Как тебя зовут? У всех есть имя. У тебя тоже должно быть, — не унималась Тая. Тень низко склонилась над девочкой и отрицательно покрутила головой из стороны в сторону. — У тебя нет имени? — удивилась девочка. Тень снова отрицательно покрутила головой. — Но так не бывает! — возмутилась Тая. — Имя либо есть, либо его нет! От обиды, она громко топнула ножкой и стянула с тени ненавистный ей капюшон. Вся комната залилась рубиновым светом. Тая не видела ничего кроме бездонной не прекращающийся красноты. — Не имеющий страха перед нами и скинувший одежды наши, тот кто не побоится предстать перед ликом самой смерти до истечения времени своего, ему судьбою предназначенного, тот, кто сам заговорит с нами и тот, кто позовет нас после тринадцатой смерти, увиденной им, тот не сможет избежать участи стать одним из тех, у кого есть имя, но никогда больше не сможет иметь имени собственного, — услышала Тая, низкий спокойный мужской голос. Пугающая краснота исчезла, а вместе с нею исчезла и тень. — Тая! Пора обедать! Щи стынут! — донесся с кухни голос матери. — Уже бегу, мама!