Ты мне очень нужен

Ты мне очень нужен, А я тебе — вовсе нет

Это было нужно. Всегда. С раннего детства. Это как зависимость. Хлоя устраивала гениальные скандалы, срывала голос, а глаза не прекращали опухать от слез. Лишь бы увидеться с отцом. Лишь бы кинуться ему на шею, прижаться как можно сильнее. Она была ребенком. Она хотела любви и ласки. Нет, не так. Она нуждалась в этом. Нуждалась больше, чем в воздухе. Когда была мама, то было проще. Она её любила. А может, и нет. Если бы любила, то не ушла, правда? Это уже не важно. Было важно, что она давала к себе прикоснуться. Было важно, что она обнимала, называла её своей принцессой и заплетала самые разные прически. Было важно, что Хлоя любила и ощущала себя любимой. Девочка, несмотря на прямой приказ отца вести себя подобающе, ведь этот вечер очень важен, шла вприпрыжку в сторону, где находился будущий мэр Парижа. Пока слишком увлекшись не врезалась. — Простите! — возбуждение от предстоящих объятий с отцом — перед важными людьми он всегда обнимал её, держал на руках, прижимая к себе и говоря, что у него лучшая дочь на всем белом свете. Мальчишка, который на вид был её возраста, обернулся и широко улыбнулся, демонстрируя брекеты. — Все в порядке! Хлоя улыбается в ответ, скорее вежливо, как её учила мама, чем искренне, и ловко лавирует между телами дальше, пока не добирается до отца. Тот, завидев родную дочь, пару секунд смотрит на неё не читаемым взглядом, после чего широко улыбается и раскидывает руки в стороны. — Дорогая моя, иди сюда! И семилетняя дочь будущего мэра идет. На середине пути не сдерживаясь и переходя на бег, падая в объятья отца. Обнимая в ответ крепче. Говоря объятьями о том, как она скучала, как он её нужен, как она его любит. Может, сейчас он поймет? Поймет, как она в нем нуждается? Будет нуждаться в ней также? — Солнышко, познакомься с семьей Агрестов! — отец крепко держит названное солнышко, позволяя ей обнять себя и уткнуться в плечо. Нехотя, Хлоя отрывается и встает на ноги, вежливо улыбается и кланяется перед семьей. — Рада с вами познакомиться! — после того, как папа представил всю семью, куда и входил мальчишка — Адриан Агрест, в которого она врезалась, Буржуа отходит в сторону, не мешая взрослым говорить. «Отец рассердится, если я помешаю» После этого вечера семья Агрестов становится частыми гостями в жизни Буржуа. Адриан становится другом. Даже не так. Он становится её спасением. Он рядом. Хлое не нужно просить — он чувствует сам. Он обнимает, держит за руку, учится заплетать косички, говоря, что это на будущее. Он дает всё и не требует ничего. Он раскрашивает до этого бесцветный мир самыми яркими красками, что им двоим удалось увидеть. Он позволяет обнимать в ответ. Позволяет переплетать их светлые волосы, дабы сравнить у кого цвет лучше. Он таскает ей портфель до присланной машины, когда уроки в младшей школе заканчивались. Он дарит ей мир, потерянное счастье, а она дарит себя. Хлоя осознает, что влюбилась в двенадцать — последний год обучения в младшей школе перед переходом в коллеж. Девочки в её возрасте влюбляются во внешность, а Буржуа влюбляется в то, что Адриан был тем самым спасительным кислородом. Она собирается ему признаться, когда приедет после уроков в особняк, чтобы узнать, что случилось, почему парень не был в школе, и рассказать о том, как получила сегодня высший балл за рассказанное стихотворение. Дочка мэра узнает, что у семьи Агрестов большое горе: мать Адриана скончалась, поэтому юной Буржуа нельзя к ним ехать. Жизнь идет своим чередом, вот только Хлоя застряла. Мир теряет краски, а невидимая сила сдавливает горло, лишая возможности дышать. Она плачет. Глотая слезы и не выходя из комнаты. Боль заменяет кислород. Хочется выть, уподобившись волкам, но она лишь скулит. Они видятся на похоронах. Адриан стоит рядом с отцом и когда их взгляды встречаются, то школьница видит только одно — пропасть. Пропасть между ними, заполненная тем отчаянием, что может ощутить лишь человек, потерявший семью. Он вырывается, когда она берет его за руку. И лишь детское упрямство помогает вновь не заплакать. Хлоя Буржуа приезжает в особняк Арестов каждый день со дня похорон. Каждый день она стоит перед запертой дверью. Каждый день она рассказывает о том, что происходит в школе. Пока не слышит громкое: «Убирайся из моей жизни». Она уходит. — Это и есть взросление? — вопрос остается без ответа, да и сказан он был пустоте. Это и есть взросление, когда мир окрашивается в черно-белый, когда на языке ощущаешь лишь слезы, а из горла вырывается крик. И ты кричишь, кричишь так, как кричат люди во время агонии. До того момента, пока вместо крика не вырывается лишь хрип от сорванного голоса. Это и есть взросление, когда начинаешь воспринимать мир в других тонах? Когда осознаешь, что ты никому не нужна. Осознаешь, что отец использовал тебя, дабы выгодно выглядеть в глазах людей и получить больше голосов на выборах. Осознаешь, что твоя любовь осталась бы без ответа, ведь максимум — Адриан относился к тебе как к младшей сестренке. Маленькой и глупой, которой постоянно требуется забота. Понимаешь, что, несмотря на все это, ты бы хотела остаться рядом. Ведь ты как брошенный пес, которого сначала приласкали, показали мир и сделали счастливым, а потом бросили, игнорируя жалобный скулеж. Хлое Буржуа тринадцать. Забавные прически, что так старательно заплетал ей порой младший Агрест, вытесняются прилизанным высоким хвостом. Одежда только от самых дорогих модельеров страны. Туфли с самой разной длинной каблука, лишь бы возвышаться над остальным, указывая, что и они в подметки не годятся дочери мэра. Дорогая косметика, личная свита. Чем не королева школы, как в клишированных американских фильмах про подростков? Она принимает правила игры отца, которые ей были зачитаны еще после ухода матери. Растягивает накрашенные губы в улыбку и кидается на шею, когда это требуется. После этого не видятся с ним неделями, а то и месяцами, но на публику показывает, что они чуть ли не лучшие друзья навеки. Её жизнь — составленный по секундам ей самой график. От усталости начинаешь забывать, что в душе, за построенными стенами, сидит двенадцатилетняя девочка, которая задыхается. Хлоя не задыхается — Хлоя старательно уничтожает все возможные способы подачи кислорода. Хлоя смеется над чувствами других, ритмично втаптывая их в грязь — если собьется, то кто-то может услышать жалкий скулеж той девочки, что сидит внутри. Глупышка Маринетт верно подмечает — у неё нет души. Её душа, что была так чиста, как крылья очищенных бабочек-акум, давно уничтожена одной знаменитой моделью Парижа, а то и всей Франции. Её душа сгнила от собственных слез. А остатки обросли банальной завистью ко всему миру и ненавистью к самой себе в первую очередь. Буржуа высокомерно заявляет о том, что в коллеж переводится Адриан Агрест, заявляет, что они лучшие друзья. Буржуа кидается ему на шею также, как кидалась в детстве к отцу. Держится, как за спасительный круг, зажмурив глаза, пока никто не видит. Лишь бы не видеть его разочарующего-раздраженного взгляда. Как можно дольше не ощущать, как мужские руки отрывают её от себя, словно прилипшую жвачку, словно мусор. Смотрит ему в глаза, внутренне ощущая, как он одним взглядом ломает все те стены, что строились так долго.