Рядовой Прайс в десантной учебке

      Последующие три дня прошли для рядового Джона Прайса довольно мягко: в комендатуре военной полиции его никто так сильно не гонял, как сержант Дойл в учебке. Здесь, кончено, провинившихся салаг заставляли ползать целыми днями на животе на скорость (тех, кто полз медленно, военные полицейские били ногами, чтобы двигались, «паскуды», быстрее), но это уже показалось Прайсу чем-то несложным. По крайней мере, тут у него на спине не висела тяжёлая обуза, не дававшая вздохнуть спокойно.       Кормили наказанных салаг из рук вон плохо, давая им понять, что в комендатуру им лучше вообще не попадать и не совершать нарушений воинской дисциплины. Впрочем, Джона местная баланда особо не напугала, он воспринимал свой срок отбывания наказания в качестве самого настоящего курорта. В тёмной камере-одиночке с холодным полом Прайс стал наполовину дитём ночи и тьмы: глаза рядового привыкли к кромешной темноте, в которой любому было бы сложно понять, открыты ли у него веки или нет. Зато в ней Джон был предоставлен самому себе, как бы это смешно не звучало. Рядовой вечерами полностью уходил в свои мысли, также ему приходилось бороться с внезапно появлявшимся желанием, что просыпалось в нём при воспоминаниях о гражданской жизни с красивыми девицами в мини-юбках.       За три дня десантник Прайс победил утомление, убедил себя идти до конца всеми силами и приготовился возвратиться в «любимую казарму». Вернувшись в расположение своей части в момент утреннего построения, Джон первым делом поблагодарил Хэмильтона за хоть какое-то вмешательство с его стороны.       — Знаешь, может я и настучал, но если честно, мне бы не удалось их всех раскидать. Сержант всё ровно бы пришёл. Возможно, появись он позже, ты бы убил этих придурков, — ответил угрюмый усатый боец, объяснившись с Прайсом.       — Возможно, так могло и получиться. Я бы этих тварей был действительно готов удавить, — ответил Джон, похлопавший по-дружески Хэмильтона по плечу.       После завтрака и очередного построения сержант Дойл решил провести для начала теоретические занятия по десантной подготовке, а только потом уже перейти к практике. Взвод этим хмурым утром быстрым маршем прибежал в особую металлическую казарму, где был оборудован учебный класс для чтения лекций. Каждый рядовой сел за отдельную парту, у Прайса сложилось такое впечатление, будто бы весь взвод вернулся в школу. Инструктор прежде чем начать занятие сделал небольшое отступление, показав новобранцам какую-то нашивку открытого купола парашюта с крыльями по бокам на коричневом фоне.       — Вы знаете что это такое? Правильно, ни черта никто из вас не знает! Это квалификационный значок парашютиста, вручаемый после совершения восьми прыжков. Каждый салабон, вроде вас, должен мечтать получить его, иначе какой он десантник без него? Ладно, пора начинать.       Чтение лекции сержантом заставило рядового Прайса ненадолго задуматься о том, что Дойл на самом деле был человеком не злым и уж точно не глупым. Маску зверя инструктор надевал во время муштры новобранцев, в остальном он придерживался холодного спокойствия. Помимо ледяного тона командира Джон слышал довольно занятные пояснения со стороны сержанта в тех моментах, где многие ничего не могли понять. Интеллектуальный уровень Дойла в эти моменты был на высоте.       — Прайс, ты хоть свои каракули можешь разобрать? — спокойно спросил Дойл, остановившийся у Джона. Чтение лекции проносившийся мимо каждого бойца инструктор проводил, совершая обход кабинета, дабы контролировать всех солдат взвода.       — Сэр, так точно, сэр! — ответил рядовой, вставший по стойке смирно перед командиром. Бесстрастное лицо Прайса поднялось вверх. — После той драки моя рука ещё не отошла.       — Да? Это ты о пустую голову Палмера так ушиб её? — спросил с ноткой юмора Дойл.       — Сэр, точно, сэр!       — Не переусердствуй. На занятиях по рукопашному бою тебе ещё пригодятся целые конечности.       Затем сержант остановился рядом с Дарреллом:       — Я что-то не вижу у тебя, тупица, конспекта моей лекции. Или ты знаешь о порядке укладки парашюта, о том, как нужно осуществлять прыжок без меня?       — Сэр, никак нет, сэр!       — Упал, отжался пятьдесят раз. Каждый десятый с хлопком. Выполнять. Через час Дойл кончил проводить теоретическое занятие со словами:       — Это всё здорово, но без практики оно бесполезно. Сейчас мы займёмся укладкой парашютов.       Далее салаги постигали все премудрости парашютного дела, сержант всё наглядно им показывал, чтобы уж до самых чугунных лбов некоторых особо одарённых бойцов всё дошло сразу же и, желательно, ещё на земле.       — Укладка парашютов — это очень важная часть нашей подготовки. От её правильности зависит ваша жизнь. Конечно, в условиях реального боя и десантирования в тыл противника вы просто бросите ранцы, направившись в пекло. Парашют при таком раскладе будет одноразовой вещью, однако в мирное время мы не можем пойти на такие крупные затраты, чтобы обеспечить каждого бойца парашютом только на один прыжок, — пояснил сержант.       Прайсу пришлось использовать ловкость рук, чтобы уложиться по времени. «Однако правильно ли я всё сделал?» — пронеслось в его голове в тот момент, когда инструктор Дойл начал проходить мимо строя рядовых и лежавших перед ними плотным рядком на траве ранцев с парашютами. Даррелл первым попал под раздачу за неправильную укладку и получил в свой адрес целую серию ругани, после которой, потерявший дар речи новобранец начал исправляться прямо на глазах у всего строя. Пара довольно медлительных солдат успела завершить укладку парашюта за то время, пока сержант извергал на провинившегося рядового бранные слова. Палмеру даже этих нескольких минут не хватило, командир заставил его заканчивать приготовления под своим надзором, в ходе коего Дойл хранил молчание. Только когда Палмер наконец-то уложил парашют, сержант холодно кивнул рядовому, дав тому опять, что он сделал всё правильно. Хоук справился с поставленной задачей просто великолепно. Однако инструктор нашёл повод, дабы отчитать бойца:       — В твоём отделении тугодумов развелось слишком много! Или баранов, что с первого раза понять не могут, когда им всё наглядно, как детишкам в садике, показывают. Работай над этим, иначе я найду кого-нибудь другого на твою должность. Или ты думаешь, среди вас всех не найдётся кто-нибудь по сообразительнее тебя? Уж поверь, крикун Рикетт точно найдёт подход к каждому, попусту накричав на него. И помни, командир находится в ответе за своих подчинённых! Ты можешь выполнить задачу в одиночку, показать результаты, от которых у меня от удивления волосы дыбом встанут, но если кто-то из твоих людей кто-то проколется, то с кого будут спрашивать?       — Сэр, с их командира, сэр!       — Правильно, с тебя. Интересы коллектива стоят выше твоих собственных. Лидерство — это в первую очередь ответственность, а только потом уже власть над другими. В бою каждый боец отделение будет зависеть от своего командира. Как организуешь людей, так они себя и поведут. Усёк?       — Сэр, так точно, сэр!       Крикливого ворчуна Рикетта Дойл привёл в пример только для того, чтобы позлить Хоука и заставить его работать лучше. Никто бы ни за что не поставил этого несдержанного верзилу командовать десантным отделением. Под показной бравадой рядового Рикетта скрывался самый, что ни на есть, настоящий страх перед лицом остальных солдат взвода. Своими вспыльчивостью и конфликтностью он стремился скрыть собственную боязливую натуру. Вскоре очередь дошла и до Прайса. Сержант спокойно осмотрел его парашют, словно перед ним стоял кто-то другой, но точно не тот рядовой, который проштрафился на марш-броске. Сам же рядовой замер в чудовищном ожидании, готовясь к самому худшему.       — Всё правильно. По крайней мере, ты хоть силён головой, — ледяным, как у безразличного гробовщика, тоном Дойл похвалил в своеобразной манере Джона. «Пронесло!» — подумал рядовой Прайс с диким облегчением, свободно вздохнув полной грудью. Его внутренне состояние в тот момент было таким окрылённым, будто бы солдат освободился от самой худшей формы угнетения. Однако вскоре в голову Прайса пришла мысль, что сия победа оказалась всего лишь временным явлением.       Хоук после своего конфуза стал чаще давить на солдат своего отделения, в чьё число входил и Джон. Всеми силами салага, руководивший другими салагами, стремился удержать командную должность за собой: тугодумам он повторно разъяснял все азы укладки парашюта, проводя после этого их опрос на знание усвоенного ими материала. За неудачу Хоук, примеривший на себе роль сержанта, которая заставила властолюбивого рядового довольно потирать ладони, заставлял сих бойцов отжиматься. Прайса командир отделения в свободное время гонял вокруг казармы, после отбоя такая процедура продолжалась до полуночи или посинения Джона.       Последующие дни проходили в смешанном режиме — марш-броски плавно смешивались с занятиями по парашютной подготовке. Новобранцы помимо укладки парашютов осваивали приёмы десантирования и отрабатывали прыжки на десантных тренажёрах. Помимо перекладин, гигантских препятствий и прочих спортивных радостей спортивный городок был оборудован макетом транспортного самолёта, в котором порой прятались заядлые курильщики. Прайс на марш бросках начал делать успехи, развивая выносливость.       Однако настоящим испытанием для новобранцев стал тренировочный прыжок с вышки на страховке. Здесь им впервые пришлось почувствовать, что такое на самом деле есть высота.       — Некоторые говорят, что прыгать с отметки тысяча девяносто три ярда (один километр) совсем не страшно, но зато прыжок с двухсот семидесяти трёх ярдов (двести пятьдесят метров), по их словам, является настоящим кошмаром. А от других я слышал, что самым ужасным для них было прыгать с вышки, — сделал небольшое отступление перед началом очередной «пытки» сержант-инструктор. Взвод построился перед подъёмом на вышку перед зелёным газоном, вдали виднелось серое небо. — Я не знаю, кому из них верить. Лично мне теперь ничего из вышеперечисленного не кажется чем-то страшным. Вы же сами для себя всё решите. Вперёд, к небесам, малыши! Страхи нужно побеждать. Кто рискует — тот побеждает! Какой же ты десантник, если боишься высоты?! Марш!       Первая десятка сиганула с вышки без особых осложнений. Зато когда пришла очередь отделения Хоука, Даррелл, так яро рвавшийся прыгнуть первым, внезапно замешкался. На лице новобранца Джон заметил страх перед лицом высоты и смертью. Боец выглядел так, будто бы его заставляли прыгать с крыши самого высокого небоскрёба Нью-Йорка без страховки, желая довести солдата до самоубийства.       — Что ты стоишь?! Прыгай уже! Остальные ждут! — кричал с земли сержант в малиновом берете.       — Даррелл, прыгай, чёрт тебя возьми! Давай, Эдди, ты должен прыгнуть! Нас же ждёт наказание, ублюдок, за твою провинность! — присоединился к сержанту Хоук, чьё лицо излучало страх, ещё больший, чем у Даррелла. Командир отделения побелел настолько сильно, что его кожа прибрела почти такой же цвет, как лист бумаги.       Эдди с большим трудом прыгнул, громко выругавшись после этого.       — Какого чёрта? Ты хоть понимаешь, что нам чуть не прилетело из-за тебя?! — Хоук встретил приземлившегося сослуживца с волной негодованием.       — Я… я смог! Вашу мать! — ответил Даррелл, восстановивший дар речи.       Вторым из отделения Хоука прыгал Прайс. Оказавшись на вышке, Джон перестал удивляться тому, почему Эдди Даррелл испытывал животный страх. С одной стороны, расстояние до земли были небольшим, но, с другой, оно было немаленьким. Дыхание Джона перехватило, он собрался готовиться к прыжку.       — Не смотри вниз! — откуда-то снизу послышался дрожащий голосок Хоука, который своим звучанием, развеселил Джона. — Тебя спасёт страховка! Не бойся! Прайс закрыл глаза и шагнул в бездну, затем он почувствовал свободное падение. В хаосе Джон вспомнил теорию и дёрнул за кольцо согласно её положениям, нащупав его пальцами. Глаза новобранец не открыл до тех пор, пока его тело не приземлилось на землю. «Фух, я это сделал! Кто бы мог подумать, что оно будет не так просто!» — радостный настрой овладел Джоном, ведь ему удалось в очередной раз не упасть лицом в грязь.       — Молодец, всё правильно сделал! — Хоук при встрече вернувшегося в строй Прайса обнял его так, словно победа Джона являлась победой самого командира. Остальные солдаты прыгнули без приключений.       На следующий день настало время настоящего прыжка с парашютом. В пять утра весь учебный батальон был поднят по тревоге и построился в полной боевой выкладке, куда входили: сам парашют, десантный шлем, винтовка, подсумки для её магазинов и прочие армейские радости. Затем солдат погрузили на грузовики и отвезли на аэродром, где, как словно по сценарию, их ожидали военно-транспортные самолёты C-130, представлявшие из себя огромные четырёхмоторные машины с массивным похожим на огромную трубу фюзеляжем.       — Сколько эти птички ждут тут нас? — спросил, выходя из кузова грузовика, Хэмильтон у Прайса.       — Чёрт его знает.       — Что за разговорчики в строю?! — загремел сержант.       В это весеннее майское утро небо приобрело какой-то красный демонический цвет, будто бы готовилось нечто страшное. На таком сатанинском фоне скорее всего произошло бы вторжение войск социалистических стран на Британские острова.       Погрузка солдат на борт транспортных самолётов шла через заднюю часть фюзеляжа. Через десять минут звено крылатых машин поднялось в небеса. Грохот поршневых моторов стоял неимоверный, такой мерзкий звук, наверное, был хорошо слышен за километры от поднявшейся ввысь воздушной армады.       — Смотри мне, Эдди! Если ты замешкаешься и не прыгнешь, то я тебе устрою! Вытолкну отсюда силой, а там сам действуй. Помрёшь — твои проблемы. Мы с сержантом сделали всё возможное, чтобы подготовить тебя к прыжку, — в воздухе, находясь в грузовом отсеке. Хоук начал строить в соответствующей манере Даррелла, где-то прикрыв свои недочёты как командира отделения. — Если выживешь, то пересиль себя или требуй перевода в мотопехоту!       — Х-хорошо.       У Прайса в это время шёл разговор с Хэмильтоном, с которым у него в последнее время сложились весьма тёплые дружеские отношения,       — С какой высоты они нас сбросят? — спросил Джон у Генри.       — С большой. Мы ещё мало обучены для прыжков с малых дистанций. Ты сам знаешь, с трёхсот ярдов прыгать будет очень сложно. Потребуется немалый опыт и сноровка, — ответил Хэмильтон.       Через час сержант Дойл объявил о готовности к десантированию:       — Дверцы отсека откроются, когда загорится зелёная лампочка. Вот двигайтесь вперёд и прыгайте. Помните, чему вас учили и смело применяйте приобретённые знания на практике! Не мешкайтесь! За вами пойдут другие взводы!       Сам же инструктор должен был прыгнуть вместе со своими новобранцами. После того, как загорелся зелёный свет, началось целенаправленное движение британских десантников в бездну. Прежде чем прыгнуть, испытывавший сильное волнение Прайс заметил, что прыгавший впереди него Хоук бросился вниз вместе с Дарреллом, которого он силой вытолкнул из грузового отсека самолёта. Через несколько секунд и сам Джон махнул и скрылся среди красной бездны. Глаза рядовой закрывать не стал, ему стало понятно, что сейчас его ничего не волновало. Земля была где-то вдалеке, в то время, как на вышке, он видел её прямо у себя под ногами, что и вызвало некий страх.       Ощущая свободное падение на большой высоте, Джон, чьё лицо скрутилось под напором воздушного потока, почувствовал окрыление. Прекрасный вид на бескрайние британские поля и сонные деревушки где-то вдали заворожил десантника, отчего он потерял ориентацию. Только пролетавший рядом Хэмильтон вернул рядового Прайса из мира грёз.       — Открывай парашют! — слабо слышался крик друга.       «Боже правый!» — Джона словно пронзило алмазной пулей — он резко вернулся в эту реальность и дёрнул за кольцо, после чего его потянуло вверх, а потом солдат стал медленно приземляться, парируя к зоне высадки. Попутно ему на глаза попались Хоук с Дарреллом. Командир отделения летел рядом с нерадивым парашютистом и кричал ему, чтобы тот уже открыл наконец парашют и прекратил падать, что вскоре дало свои плоды: Даррелл подчинился его воле. Приземление на твёрдую землю подытожило все ощущения Джона Прайса от высотного прыжка с парашютом. Такого яркого чувства воодушевления, разбавленного сильным, почти животным, страхом, он ещё не испытывал.