Сколько стоит цель?

      Мамору Чиба всегда было трудно быть уверенным в правильности своих решений, да и в общем-то в себе. Чтобы человек мог точно знать, что он поступил верно, что он может быть спокойным в силу каких-то причин, ему нужно иметь за собой какое-то прошлое, людей, которые были бы для него важны, и, конечно же, никуда было не обойтись без ярких картин воспоминаний – именно они складывали из крохотных паззлов полноценную личность, но... ничего перечисленного у Мамору не было.       Он помнил только пустоту. Всякий раз от попытки воссоздать какое-то свое прошлое начинала болеть голова, а перед глазами стояла та самая чернота, которая и положила начало его странному и одинокому существованию.       Мамору бы многое отдал за то, чтобы четко знать, кто он и что случилось, знать это самостоятельно, а не со слов высоких мужчин в белых халатах, которые констатировали амнезию. Ему сказали тогда, в больнице, что его зовут Мамору Чиба и ткнули пальцами в маленькую квадратную фотографию, что ему шесть лет, и сам Мамору вроде бы согласно кивал, потому что ни на что другое тогда сил не было, однако... как можно было безоговорочно им верить? У него не осталось ни родителей, ни кого ещё, можно было бы и обмануть.       До чего же он хотел вспомнить всё самостоятельно! Знать, кто он, знать всё про себя – но судьба такого шанса упрямо не давала.       Мамору учился в университете и прилагал все усилия к тому, чтобы делать это хорошо. Привыкший к одиночеству, он, тем не менее, не огрубел и старался помочь кому-то, если тот действительно в этом нуждался, однако не очень любил вешающихся на него девушек – все они были слишком ненатуральными и глупыми. Четкий расчет стал верным другом, правда нисколько не помогал разобраться в себе и в том, что случилось когда-то.       Мысли о прошлом не оставляли Мамору почти никогда.       И даже во сне не получалось забыться. Вместо черноты, как порождение уставшего от нудящего желания вспомнить сознания, рождались прекрасные картины: какой-то старинный дворец, выточенный из белого камня, яркие цветы и много воды, которая падала вниз с высоты изящных фонтанов. На балконе стояла девушка, чье лицо всякий раз было скрыто тенью, и Мамору хотел подойти к ней ближе, но не мог. У девушки были длинные светлые волосы и белое платье, шитое золотом. Она держала руки сложенными, как в молитве, и своим мелодичным голосом повторяла одно: «Найди Серебряный кристалл. Пожалуйста... Серебряный кристалл», - и Мамору будто сам для себя додумывал о том, что именно этот странный камень поможет ему вспомнить всё давно забытое.       Отчасти его догадки были правдивыми, хотя и не так, как сам Мамору рассчитывал.       Ради своей цели он не жалел ничего: стал более замкнутым, меньше внимания начал уделять учебе. Немногочисленные друзья принялись удивляться его задумчивому поведению, а ещё Мамору отказался от написания одной серьезной работы, хотя раньше никогда так не поступал, выбирая потратить лишнее время, но и кое-что получить. А сейчас это казалось неважным.       Время. Хотелось поскорее его промотать, чтобы найти этот Серебряный кристалл и вернуть себе память.       Мамору представлял, как возьмет, наконец, этот волшебный камень в руки – и замелькают перед глазами картины далекого прошлого, того, что он безвозвратно забыл. Неважно, будет ли страшно или тяжело – Мамору был готов ко всему, только бы вспомнить, заново обрести себя, заполнить непроходящую внутреннюю пустоту.       Пожалуй, всё должно было произойти похожим образом, хотя Мамору и представлял себе само событие не совсем правильно. Он всё-таки не мог первым добраться до такой восхитительной силы: запечатанная, она могла пробудиться и обрести себя только, если...       Впрочем, это не так уж и важно. Главный вопрос стоял в том, сколько стоит желанная цель, готов ли он заплатить всё, что с него потребуют за получение желаемого. Мамору думал, что готов.       Пусть.       Однако получить этот могущественный артефакт хотел не только он. Желающих было много. Его упорно отвлекали от цели. Это была девчонка, вошедшая в его жизнь совершенно абсурдным способом: она швырнула в его голову свой текст по английскому. Куда целилась на самом деле, Мамору так и не узнал, а вот попала прямо в него – это точно.       До чего же эта Усаги Цукино была странной! Однако Мамору никак не мог забыть эти её огромные голубые глаза, напоминающие ясную синеву Земли из космоса (и с какого он вдруг стал горазд на такие возвышенные сравнения?!), когда её не заслоняют светло-серые циклоны, а золото волос казалось почти знакомым, как далекий сон, укрытый туманами несуществующей памяти. Это была какая-то Усаги Цукино, глупая школьница!.. Но, нет, это всё было не то, лишь внушение, игра...       Усаги тоже много чего скрывала.       Она почему-то завораживала, и Мамору больше не мог думать, что она – обыкновенная посредственная ученица средней школы, в которой нет ничего особенного. Как некоторые книги хотелось перечитывать до полного понимания, так и саму Усаги почему-то хотелось узнать до конца. Сегодня она была глупой и смешной, а завтра догоняла автобус, движущийся в черную бездну, чтобы каким-то образом спасти тех, кто находился внутри. И голубые глаза отражали такую решимость, что Мамору готов был засомневаться: Усаги ли это?       Интересно, как, помимо перевоплощения в стюардессу, она могла одолеть странные темные силы? Хотя ответ и пришел в ближайшее время: Усаги – та самая «прекрасная воительница в матроске, Сейлор Мун». И почему-то от этого «мун» (Луна) что-то дрожало глубоко внутри, как тонкая струна памяти, будто бы однажды с этим у него было связано что-то очень важное.       Мамору стали сниться какие-то другие сны. Теперь девушка, с по-прежнему затемненным лицом, бежала за ним, и её рука с тонкими пальцами, с жемчужным браслетом на хрупком запястье, была доверчиво вложена в его ладонь. Кто-то нападал, вокруг был огонь, и Мамору ощущал нарастающую решимость защитить эту девушку, кем бы она ни была. Там, за гранью тревоги, в его сердце было что-то огромное, какое-то дающее силы чувство. И связано оно было с ней.       В реальности прекрасных дев не было, и он не мог никого защитить со своей смешной тростью и без магических сил. Однако существовала загадочная и такая невероятная Усаги Цукино, которая сражалась и без страха побеждала врагов под маской воительницы Сейлор Мун, каждый раз одинаково восторженно, доверительно глядя ему вслед, когда он появлялся на поле битвы (а это происходило почти всегда), и краснея.       Мамору этого не понимал. Он привлекал врагов, пытаясь достичь своих целей, помогал им, пусть и косвенно, строить свои планы, давал для них опору, поднимая среди людей волны интереса к Серебряному кристаллу. Он навлекал опасность на людей и воительниц, которые должны были с этим сражаться, но Сейлор Мун – Усаги – продолжала с непрекращающейся решимостью защищать его, утверждая, что он – не враг, даже если и ищет Серебряный кристалл вместе с ними.       А сны никуда не отступали.       Мамору не хотел, чтобы из-за него Усаги отказалась от всего. Уставшая, потерявшая энергию от происков одного из врагов, Сейлор Мун прижималась к нему так доверчиво, сбивчиво шепча, что выбирает его, однако Мамору не мог ей позволить превратить этот выбор в окончательный: такие, как она, не должны отрекаться.       «Прости меня за всё то, что я натворил», - прошептал он уже почти уснувшей из-за слабости Сейлор Мун, которая вложила в свою атаку и в спасение людей все оставшиеся силы, и поднял её на руки.       Утром Усаги смотрела на него своими огромными голубыми глазами совершенно удивленно, держа аккуратную белую маску в руках, почему-то напоминая кого-то далекого, но очень знакомого... может, ту девушку из сна?..       «Так ты и есть Такседо Маск?»       Щеки Усаги заливал румянец: вот оно, вот почему каждый раз при их встрече в привычных обличиях между ними всё равно проскакивала сильная искра. Притяжение... такое странное. Она выглядела безумно милой и... родной, такой, что Мамору хотелось прижать её к себе и не отпускать никогда. Впервые за долгое время он думал, что не нужна ему никакая память, чернота того, что спрятано настолько глубоко, что не достать. Не нужно. Мамору осторожно обнимал Усаги, ощущая почему-то знакомый запах её волос, как нечто, прошедшее через века вместе с ним, и думал, что одна её улыбка сможет заполнить пустоту в его душе – и нет нужды никого подставлять, не надо вообще никаких воспоминаний.       Хватит и того, что рядом будет Усаги.       И, когда Мамору увидел, как Цоизит пережимает горло Сейлор Мун, требуя сказать, где находится Серебряный кристалл, он внезапно подумал, что Усаги действительно знает, где этот камень, поэтому и шептала что-то про какой-то выбор, имела под своими словами больше, чем просто желание быть только с ним, а не с союзницами, которые не хотят одобрять её влюбленность, но всё же...       Это стало неважным, пустым и не значащим вообще ничего, когда глаза Усаги закатились, а руки безвольно повисли вдоль тела. Мамору рванулся вперед из своего укрытия, ударяя Цоизита по лицу и прижимая к себе Сейлор Мун, чтобы передать ей немного своей энергии и снова увидеть, как она будет смотреть на него своими голубыми глазами с огромным доверием, не боясь и зная, что он не сделает ей ничего плохого.       Да зачем все эти воспоминания, зачем Серебряный кристалл, если на его руках лежит Усаги, такая хрупкая и всё-таки беззащитная, зачем ему ради собственной памяти подвергать её опасностям, с которыми она едва справляется, тратя свои силы? Нет... так не должно быть. И пусть Серебряный кристалл будет, где угодно, пусть та девушка из сна навсегда останется призраком.       В сравнении с улыбкой Усаги, с её жизнью, никакие цели не стоили ничего в этом мире.       Только бы она была... с ним. Вот и вся цель.