Белинда Наизусть — ванильная
Я помню тебя, Сабрина Гримм. Помню всё наизусть: твои мысли, замашки. Я помню, как мы с тобой лежали на крыше, курили, целовались и считали пролетающих над нашими головами барашков из облаков. Эти облака всегда были большие и кудрявые, и мы, опьяненные каким-то дешевым вином, смеялись. Помню тот апрель и мои песни, которые и песнями-то не были. Мы тогда были уже вместе. Каждый вечер расходились по домам, но все же были вместе. И я уже тогда был чертовски в тебя влюблен, когда ты смотрела на меня с улыбкой и некой тоской в глазах. Наши с тобой отношения развивались в каком-то чересчур идеальном темпе. Моё первое признание, твой ответ, объятия, первый поцелуй… Всё это было слишком вовремя. Когда мы всё-таки стали жить вместе (что произошло также после тщательных раздумий и в идеальный период наших отношений), мы так часто мечтали о лете и бесконечно рисовали, рисовали, рисовали что-то очень милое и умиротворенное. Но всё это было днём. Ночью ты постоянно сквозь сон шептала одно имя, а иногда даже просыпалась от испуга, крича его. «Пак!» Ты вскакивала, а я прижимал тебя к себе и успокаивал, в то время, как сердце моё разрывалось на части. Да, ты была не моя слишком, а я был твой дворняжка, который постоянно крутится вокруг. За день до свадьбы я почувствовал, как что-то сломалось. Твоя сестра тогда сказала, что «Он так и не ответил на приглашение». Я больше не чувствовал того тепла рядом с тобой. Свадьба наша, к слову, тоже была распланирована идеально. Вообще, всё в нашей с тобой жизни было крайне обдуманно, и ты уже готова была сказать мне «да», как вдруг… Появился он Все гости, включая меня были крайне удивлены, мягко говоря. А ты стояла, улыбалась и в твоих глазах, когда ты смотрела на него, я увидел то, чего не видел никогда. В них было что-то живое, они так и лучились решимостью. И ты пошла с ним, совершенно не обдумывая это шаг. Помню, как разбилось моё сердце, когда ты звонко смеялась, улетая с ним. И после этого я очень долго думал о нас с тобой, о мозолях. О том, как ты, наверное, кайфуешь, думая о моей боли. Меня тогда часто спрашивали о том, кто я теперь: бедный художник или, может быть, алкоголик? Я, по-моему, и то, и другое. Хотя, это всё сопли. Не слушай все это, напейся лучше, согрейся там кем-то… А потом долго смейся над моей беспомощностью. Тебе ведь никогда не понять, каково это кровавыми кулаками расхуяривать комнаты рваные, в которых нет тебя. В них только я, иногда грустно играющий на фортепиано. Сейчас ты, скорее всего, засыпаешь. Может что-то читаешь. В его объятиях, конечно. В общем, маме привет и тому самому «Паку». Тому, который, наверное, знает все твои сны и желания и каждый день вдыхает запах твоих умопомрачительных духов. Будь счастлива просто.К чёрту меня безымянного.