проклятая

Шло время, а ее привычки не менялись: она все так же любила наблюдать за жителями города из окна своего огромного дома, от пустоты которого хотелось, по меньшей мере, лезь на стену. Шло время, а она все так же теряла самых близких людей. Безвозвратно теряла: им всем забыли купить обратный билет на поезд, который держит путь к ее счастью, что находится бесконечно далеко где-то в ее мечтах и искуплении, которое ей самой уже кажется сказкой, что она читала сыну в детстве, чтобы тот быстрее уснул. Только отражение глаз, наполненных страхом новой потери, на оконном стекле в пустующей спальне остается неизменным. Синхронное биение сердца и настенных часов, что напоминают о времени, когда она была Королевой, убивало мертвую тишину дома, который уже никогда не будет полон ее смехом — не для кого смеяться. Усмехается, поджимая нижнюю губу — показатель страха, прямо в глаза судьбе, которая уже давно стала для нее прорухой, мысленно бросая вызов своим несменным вопросом: «И кто следующий?». И снова усмешка на красных, цвета подсохшей крови, губах — только сейчас по другой причине. В голову приходит ответ на ее же бессмысленный вопрос — тот, кто ей больше всего дорог. Переплетение мыслей о чувстве тревоги и вины образовали некую паутину в ее голове: судьба в роли паука, который жаждет расправы, а она в роли маленькой мухи, которая попала в эту сеть исключительно по своей вине. Мысль об отсутствии счастливого конца у злодеев уже стала преследующим наваждением, которое вскоре перетечет в болезнь ее разума, поедающую сердце чувством вины и обиды на саму себя. Дотрагивается тонким пальчиком до стекла, провожая маленькую каплю дождя, слишком похожую на слезу, которая уже давно не льется из ее глаз. Переводит взгляд куда-то вдаль. Пытается забыться и избавится от мыслей, которые стали своеобразной тюрьмой строго режима: срок пожизненный. Вспоминает, что уже давно не разбирала бумаги в мэрии — бессмысленная ложь. Насильственный трудоголизм — такая же маска, как и ее улыбка, что она дарила сыну при встрече в кафе, где он угощал ее какао с корицей пару дней/неделю назад. Сейчас она, подобно актрисе известного театра, играет разные роли, примеряя разные облики: заботливой матери, строгого мэра, хорошего друга и почти счастливого человека — последнее у нее не очень получается: маска искренности отсутствует так же, как зеленые яблоки в ее саду. Она привыкла быть непрощенной: никогда не простит себя за свои деяния, даже если другие уже простили — это ее проклятье. Проклятая сама собой, чтобы быть сейчас несчастной, но потом, возможно, стать счастливой…