Холодно

У Ирины Сергеевны постоянно холодные пальцы, непроницаемый взгляд, наводящий на мысль о пуленепробиваемом стекле, и ужасно раздражающая привычка надменно стучать каблуками, когда направляется в его кабинет. Зотову, в общем-то, не должно быть никакого дела ни до ее взглядов, ни до привычек. Если бы он не знал слишком хорошо значение этих многозначительно-дробных шагов и не помнил так отчетливо, как ее взгляд может меняться, на несколько секунд становясь почти-испуганным и почти-доверчивым. Всего несколько секунд, ломающих не то привычные стены язвительности и вечной борьбы между ними, не то что-то в них самих. Несколько секунд, в которые холодные пальцы Зиминой вцепляются в его плечи, царапая длинными ногтями заледеневше-напряженные мышцы, а кольца почти болезненно вдавливаются в кожу, оставляя следы. Оставлять улики — не в стиле майора Зотова, но сейчас это волнует его меньше всего. Сейчас — когда запрокинутое лицо несносной рыжей полковницы наполнено томительной бессмысленностью, опровергающей все, что она выговаривала ему несколько минут назад в своем привычном раздраженно-высокомерном тоне. Заканчивать споры в горизонтальном положении становится для них уже дурной привычкой, от которой ни он, ни она не собираются отказываться. Трахать начальницу — не лучшая идея, но когда Зотова мог остановить страх перед последствиями? Впрочем, ни о каких последствиях не может быть и речи — Зимина, недрогнувшими пальцами застегнув китель и поправив юбку, молча выходит из кабинета, ничем не напоминая ту неистовую ведьму, еще недавно извивавшуюся его руках. Кажется, эта борьба становится взаимно приятной, с привычной ухмылкой констатирует майор, оглядывая оставшийся после беспорядок. В распахнутую настежь форточку врывается промозглый воздух, вряд ли способный выветрить тонкий горьковатый запах духов, кажется, въевшийся и в его одежду тоже. В кабинете пронзительно холодно, но не холоднее, чем недавние прикосновения невыносимой рыжей, порой вызывающей удушливое звериное бешенство, бьющееся в почти безумных зрачках и в области подреберья, когда смотрит на Зимину, снова строящую из себя королеву отдела. Надменная рыжая сука, с почти садистским удовольствием любящая его унижать. Зотову кажется, что отыметь стервозную полковницу до синяков — хоть небольшой реванш за все ее выкрутасы, начиная с традиционного начальственного ора и заканчивая пощечинами, на которые в тот раз он так и не смог ответить. Отыграться подобным образом — слабоватое оправдание для нее и самого себя в первую очередь. Но Зотову плевать. Он знает — еще не раз захочет ощутить ее нервозные ледяные пальцы на своих плечах, притискивая к стене и отмечая, что хоть в чем-то может быть выше нее. Остальное совсем не имеет значения. Искать мотивы и оправдания никогда не было любимым хобби майора Зотова.