***
Изучая полученный от Хиэй информационный пакет, Конго буквально ядром ощущала, как её злость перерастает в ненависть. Хиэй поступила абсолютно правильно — прижала эту мерзкую подлодку к гряде, заставляя либо прорываться сквозь «поисковую гребенку» крейсеров, либо подняться к самой поверхности и попытаться перескочить гряду на перископной глубине. Но 401-я не сделала ни того, ни другого, вместо этого она просто ушла. Ушла через подводное ущелье, где, согласно лоции, даже «малютка» не протиснулась бы, не то что крейсерская субмарина! И раз 401-я там прошла, значит… проход был расчищен заранее. Проклятый Чихайя Гонзо, он снова переиграл её! В который раз! Взяв себя в руки, Конго сделала медленный вдох, одновременно снижая нагрузку на ГЭУ, чтобы успокоиться. Сейчас не время злиться, надо срочно отправить уже имеющиеся эсминцы вперед, развернув их завесой, и поторопить Резервную эскадру. Хотя, даже с Резервной кораблей для полноценной поисковой сети не хватит. Проклятье, придется вызывать подкрепление из патрульных эскадр. — Я всё равно найду тебя, Гонзо Чихайя, — едва слышно прошептала она, быстро составляя черновой план операции. — Даже если придется перевернуть каждый камешек в океане. Найду и убью. Сотру в атомарную пыль вместе с ядром 401-й. — Что, и вновь продолжается бой? — с каким-то непонятным выражением произнес человек. Конго бросила на него раздраженный взгляд. — Мой долг флагмана… — Ах, флагмана… — протянул он и, внезапно вскочив на ноги, рывком развернул её вместе с креслом к себе, зло оскалившись. — Так может ты тогда и вести себя начнешь, как флагман, а не как брошенная любовница? Никак не ожидавшая подобного Конго сначала даже не поняла, о чем он, зато, когда осознала... — Ты…!!! — Я, я, — голос человека звучал уже откровенно издевательски. — Я который день только и слышу причитания: «Гонзо то», «Гонзо сё», «Ах, Гонзо, он такой Чихайя»… Яростно зашипев, Конго резко выбросила руку, толчком ладони отправив его в короткий полет к стене. Затем, медленно поднялась с кресла, подошла к судорожно хватающему раскрытым ртом воздух человеку, и, наклонившись над ним, заглянула в глаза. — Никогда, слышишь, никогда не смей сомневаться в моих действиях. Тот потряс головой и, едва восстановив дыхание, презрительно сощурился, прохрипев: — Верной дорогой идешь. Предлагаю углубить и расширить. То есть, каждого, кто хоть слово поперек скажет, расстреливать на месте. — Я не собиралась тебя убивать, — холодно бросила она, выпрямляясь. — А что так? Один хрен больше я тебе не нужен. — Почему? — Потому что и так знаю, чем закончится. — И чем же? Человек скривил губы в мерзкой ухмылке. — Ну, давай, расскажу. И принялся рассказывать. Очень подробно, в красках и деталях. Про то, как она обезумела, гоняясь за 401-й, как наплевала на все директивы Адмиралтейского кода, как бросила свой флот, как собственными руками добила «Майю», интегрировав её в свой корпус… На этом месте Конго ощутила, подкатывающий к горлу тошнотворный комок. Бред! Бред! Бред! Человек просто сошел с ума и бредит! Этого не могло быть! — Замолчи!!! — яростно зашипела она, едва сдерживаясь, чтобы не ударить его. — Это лишь ваши глупые людские выдумки! — Правда? — зло скривился он. — То есть, это не ты прямо сейчас собираешься бросить всё и гнаться за 401-й? — Я… — Конго на мгновение запнулась. — Гонзо представляет опасность, а я должна заботиться о своем флоте. — Заботится она... Вон, 401-я «Нагару» потопила, и? Ты хоть кого-нибудь отправила её ядро подобрать? А тот эсминец, что первым к Иводзиме подошел и под залп «Хьюги» угодил, ты поинтересовалась, что с ним? А когда саму «Хьюгу» утопили? Линкор пропал, а ты даже проверить не удосужилась! Типа, потоп, да и хрен с ним, «У короля много». Бормоча себе под нос что-то неразборчивое, он поднялся на ноги и, проковыляв мимо неё, упал в кресло. — Да я бы с такого флота, где командиру на подчиненных плевать с марса, тоже сбежал нахрен. Отвернувшись к окну, Конго обхватила себя за плечи и, не отрывая взгляда от океана, сухо бросила: — Ты не понимаешь. Мы выполняем лишь то, что должны. Мы — оружие. — Оружие, значит, — человек понимающе покивал. — То есть инструмент… И жестко, чеканя каждое слово, заключил: — Неодушевленный предмет. Вещь. Конго вздрогнула от словно бы прокатившегося эхом по рубке: «Предмет… вещь». Резко обернувшись, она встретилась глазами с человеком, который подался вперед, буквально впиваясь в неё взглядом. — А теперь ответь мне на один вопрос, Конго: ты согласна быть чьей-то вещью?***
Так и не дождавшись ответа от растерянной туманницы, я устало откинулся в кресле. Мда, эк меня нахлобучило. Ведь действительно убить могла. Хотя, почему «могла», она и сейчас может. Вот только, несмотря на понимание, что по краю хожу, страха… нет. Скорее безразличие и усталость. Ну в самом деле, сколько можно лобешником в её броню долбиться? У этой блондинки флот разваливается, народ разбегается, ребенок один на острове сидит, а она, как заводная: «Гонзо, Гонзо». А если вспомнить, чем в каноне закончилась её беготня за 401-й, то хуже уже не будет. Даже если она прямо сейчас мне голову за такие вопросы оторвет. Но Конго лишь отвернулась обратно к окну и, минуту помолчав, без выражения произнесла: — Люди тоже выполняют приказы. Ваши солдаты тоже служат. — Служат, — устало согласился я. — Своей стране, своему народу. А кому служишь ты? Этому вашему Уставу, в смысле, Адмиралтейскому коду, или, может быть, флоту? Тогда почему ведешь себя как девачка йуная? — Кто? — Йуная девачка. Есть такая категория представительниц прекрасного пола, которые считают, что армия — это вроде школы или университета, только порядки дурацкие. Что дисциплина армейская — это когда тупой генерал орет на ещё более тупых офицеров, а те, в свою очередь, орут на несчастных солдат, заставляя траву красить и плац черенками от лопат подметать. И, поскольку девачки йуные, о том, что в армии дисциплина работает в обе стороны, они не знают. Не доходит до них, что командир не только на всех орет, но и за всех отвечает. Причем не как декан или директор, которому глубоко плевать, чем там студенты за пределами универа занимаются, а круглосуточно, семь дней в неделю и триста шестьдесят пять в году. Погонами отвечает, если время мирное. Или башкой, если военное. А у вас не отвечает. Никто, и ни за что. — Я не могу нести ответственность за действия других флагманов. — А не надо за других, ты хотя бы за себя отвечать начни. За девчонок своих. Которые с каждым днём всё больше «оживают». Помнишь, я тебе говорил, что дальше будет хуже? Свяжись с «Симакадзе», спроси, о чем мы с ней разговаривали, когда с острова возвращались. А ведь у неё даже ментальной модели нет. Выдохнувшись, я покрутил шеей, поморщился. Блин, от этой болтовни в горле пересохло. Да ещё плечо болит зверски — о стену-то неплохо приложило. Все же рука у Конго хоть и изящная, но весьма тяжелая. А главное — походу зря я тут распинался, как стояла эта блондинка с видом гордым и неприступным, так и стоит. Видами за окном любуется. — Знаешь, Конго, раз уж ты решила бегать за Гонзой, сделай доброе дело напоследок — высади меня на остров к Харуне с Киришимой. Туманница медленно обернулась, с каким-то удивлением поинтересовавшись: — Почему не к людям? — Кому я там нахрен сдался? — в свою очередь удивился я. — А так хоть какая-то польза с меня — присмотрю за девчонками. Конго ничего не ответила, словно задумавшись. Ну, черт её знает, вдруг и правда высадит. Выслушивать мои шибко умные мнения она явно больше не собирается, а изображать из себя круизный лайнер ей без интереса. Так что либо за борт, либо на остров. О первом думать бессмысленно, всё равно ничего не изменишь, а о втором… Ну на удобства плевать, не жили богато, нефиг начинать. Разве что ноутбук жалко. Вот только про снабжение теперь забыть придется, будем на рыбе сидеть. Разве что с Акаси как-нибудь договориться удастся. Если она хотя бы витамины для Макие привезет — уже плюс. На Харуну-то с Киришимой надежды никакой. Крейсера, блин, линейные, а соображалка на уровне спасательного плотика. Покосившись на мрачно молчащую блондинку, я невесело усмехнулся пришедшей в голову мысли — это ведь уже третья по счету робинзонада у меня получится. Мда, кто из нас в детстве о приключениях не мечтал? Ну вот — мечты сбываются. Мля.