Величие малых, слабости великих

Когда Фламбо, величайший вор и мошенник эпохи, распространял слухи о своём гигантском росте, он вовсе не имел в виду что-либо... недостойное, свойственное мелким преступникам с манией величия. Комплекс Наполеона и тому подобные глупости — всё это было не про него. Он просто сбивал полицию со следа. Нормальное поведение, разумное и естественное. Полицейские чины слишком рьяно рыли землю в поисках неуловимого гения криминального мира. Следовало подстраховаться, и Фламбо подходил к страховке весьма ответственно. А также крайне изобретательно — впрочем, изобретательно и с размахом он действовал всегда. — Вы представляете? — скромный клерк в кулуарах Сюрте насьональ, главного управления безопасности Министерства внутренних дел Франции, нервно теребил переносицу. Круглые очки смешно поблёскивали под весенним парижским солнцем. — Он пробежал по переулку, волоча за собой детектива! За шиворот, словно перебравшего бродяжку! За неделю слух обрастал воистину невероятными подробностями. Один детектив превращался в парочку здоровяков-полицейских, которых могучий вор зажал подмышками, чтобы не мешали ему торопиться по своим тёмным делам. Безымянный переулок становился Рю де Риволи, причём подхватывал Фламбо полицейских на Елисейских Полях, а вышвыривал их в канаву на другом конце одной из самых длинных парижских улиц, в глубине квартала Маре. Разве заурядный человек мог такое провернуть? Нет-нет, что вы! А значит, Фламбо — великан и силач. Фламбо, разумеется, не направлял в газеты опровержений, а просто тихонько посмеивался. — Ах, фрау Пёльтц, кто остановит преступность, если воры нынче безнаказанно переворачивают следователей из военной комендатуры с ног на голову и держат их так? — неприметный приказчик в одной из многочисленных лавчонок Бонна просто светился, рассказывая клиентке — дородной супруге нового владельца пивоваренного завода и по совместительству сестре районного коменданта — последние новости. — О, мой Бог, милосердный Боже! — особого ужаса в голосе фрау Пёльтц не слышалось: немцы не очень-то любили нахальных янки, сующих носы туда, куда их совершенно не просили лезть. — И зачем же преступник осуществил это... хм... злодеяние? — Чтобы прочистить военному следователю мозги. Вроде бы, они застоялись. Фрау Пёльтц хихикала, деликатно прикрывая ладошкой напомаженные губы, и Фламбо твёрдо был уверен: новость распространится по округе куда быстрее, чем распоряжения оккупационной администрации, даже с учётом того, что у администрации имелись радиоприёмники, а у милейшей немки — только натруженные ноги да болтливый язык. Ну а вывод о росте человека, перевернувшего военного следователя, смышлёные обыватели сделают сами. — О, этот Фламбо! Вы знаете, он прямо посреди улицы заявил, будто он — странствующий мим, а его преследователь в полицейском мундире — на самом деле полисмен из старой доброй рождественской пантомимы! И видели бы вы, какие трюки он выделывал с этим полисменом! Как он вертел тело сыщика, как жонглировал им! Невысокий, щегольски одетый молодой человек разглагольствовал в компании подобных ему денди. Его слушали, время от времени бурно обсуждая похождения великого вора. — Большой человек, во всех отношениях большой! — хохоча и утирая слёзы, высказался двоюродный племянник лорда Гленарвана. — Можно сказать, гигант! Титан! — вторил ему младший сын лорда Маунтли. И пускай никто из компании, гулявшей тогда по набережной Темзы, впоследствии не сумел вспомнить ни имени случайного собеседника, ни его примет, но он навсегда остался в их памяти, как чрезвычайно приятный юноша, свой во всех отношениях. И уж тем более столичные кутилы не связывали эту встречу с пропажей драгоценностей леди Маунтли, случившейся на следующую ночь. А вот историю о похождениях Фламбо они запомнили и разнесли по Лондону — уж больно занятной оказалась побасенка. Нет, Фламбо вовсе не страдал комплексом Наполеона. Он был в этом убеждён. А мнение остальных можно не принимать во внимание. Ему ведь видней, не так ли? *** Отец Браун снял очки и протёр их, не до конца доверяя собственному зрению. Инспектор Валентайн — точнее, уже старший инспектор Скотланд-Ярда Валентайн — приехал в Кэмблфорд ночным поездом, чтобы посоветоваться со священником, которого совершенно точно не любил, хотя и уважал. Но поимка Фламбо казалась Валентайну куда важней, чем старые обиды. Скромный приходской священник был со старшим инспектором полностью согласен и про себя порадовался очевидному умственному и нравственному взрослению Валентайна. Конечно, думать так о сотрудниках полиции грешно — отец Браун знал это и по мере сил боролся со своими слабостями, — но иногда (ладно, очень часто!) полицейские казались ему трёхлетними детьми, страшно обидчивыми, особенно если дело касалось их любимых игрушек. А ведь убийства несколько отличаются от настольных игр и даже от самого замечательного на свете плюшевого медведя! — Вы видели Фламбо вживую, — Валентайн хотел было удобно расположиться в потёртом кресле, но отец Браун успел сесть туда первым. Пришлось кое-как умоститься на табурете. — Вы можете его описать? — Ну, среднего роста, может, даже немного ниже среднего... — Вы уверены? Во всех источниках сообщается, что рост Фламбо больше метра девяноста! Вот, у меня есть досье... — Валентайн извлёк из солидного коричневого портфеля внушительных размеров папку. Увидав её, отец Браун просиял: — Можно? — Ох, святой отец, вот когда это вам требовалось дополнительное разрешение? Но на сей раз всё будет официально. Подпишите, пожалуйста, бумагу о неразглашении. Отец Браун торопливо расписался во всех положенных местах и (случайно) в одном неположенном. Валентайн закатил глаза и очень выразительно промолчал, а отец Браун погрузился в изучение содержимого папки с личным делом Фламбо. Чтение определённо вышло захватывающим. — Он... он правда всё это совершил? — Всё, и примерно в два раза больше того, о чём здесь не говорится ни слова, святой отец, поскольку мы просто не в состоянии доказать его вину. Там в конце доклад инспектора Патрика Крэвена о возникших в разное время подозрениях. — Да, вижу. Хм... Ну, то есть, вы считаете, что сведениям отсюда, — отец Браун потряс папкой, затем смущённо подобрал с пола пару бумажек, — всем этим сведениям можно доверять? — Скорее да, чем нет, — Валентайн уже привык относиться к отцу Брауну, словно к заминированному Санта Клаусом рождественскому подарку. Вначале бабахнет, а затем откроется сундучок, полный удивительнейших сластей и потрясающих игрушек. Сокровища, да, но чтобы до них добраться, нужно пожертвовать барабанными перепонками и безукоризненной чистотой нарядной одежды, потому как бабахнет серьёзно. — То есть, совсем всем? — Полагаю, да. Вы что-то заметили, святой отец? Отец Браун ещё раз протёр очки и водрузил их на законное место. — Заметил. Тут написано, — одна из бумажек плавно взмыла в воздух и опустилась на стол перед Валентайном, — что во время войны Фламбо служил в танковых частях. — Да, здесь это написано, — Валентайн начал заметно раздражаться. — И этому можно доверять? — Я ведь уже ответил на ваш вопрос! Кстати, а почему вы спрашиваете? — В танкисты не берут широкоплечих гренадёров, — отец Браун взволнованно поглядел на инспектора. — Я думал, вы знаете. Валентайн вдохнул, выдохнул и в который раз запретил себе думать о том, каким болваном себя чувствуешь после десяти минут разговора с отцом Брауном. И как здорово было бы свести падре с начальством отдела, где служил Валентайн, суперинтендантом Нэйрисом. Пусть-ка суперинтендант отведает, каково это — стоять дурак дураком, хлопать глазами и не понимать, почему ты проворонил очевидное. Начальство Валентайн не любил, пожалуй, даже сильней, чем отца Брауна. В конце концов, с отъездом из Кэмблфорда он практически не видал священника, и потому его взгляды насчёт поведения падре значительно смягчились. — Таким образом, — отец Браун серьёзно смотрел из-за круглых очков, — какие-то из данных бумаг неверны. Или сведения о росте Фламбо, или история о его службе в танковых войсках. Валентайн молча собрал бумаги, тепло попрощался с отцом Брауном и поехал объяснять суперинтенданту Нэйрису, где его информаторы... мягко говоря, ошиблись. На душе было светло и радостно. Всё-таки не зря, ох как не зря он решил повидать не в меру любопытного священника! *** О том, что прикрытие перестало работать, Фламбо узнал случайно. Эта случайность стоила ему продырявленного пулей роскошного пиджака, довольно приличной суммы, отданной принимающему нелегально хирургу, и напрочь испорченного настроения. Вдобавок, подкупленные им полицейские вовсю судачили о некоем священнике, приложившем руку к разоблачению маскировки величайшего вора эпохи. Фламбо очень хорошо знал, что это за священник. И имя знал, и в какой церкви служит... Вот кто тянул проклятого святошу за язык? Ничего, встретимся ещё, объяснимся! Почему-то было чертовски обидно. Всего лишь прикрытие, да, но Фламбо, можно сказать, душу вложил в свою легенду, сжился с ней, время от времени расцвечивая повествование, добавляя туда новые подробности. Конечно, с обывателями в эту игру можно было играть ещё очень долго. Что им полицейские ориентировки и слова какого-то провинциального падре? Обычным людям нравились байки о двухметровом гиганте, левой рукой грабящем банковские сейфы а правой выписывающем полицейским смачные плюхи. И почему-то подобные мысли Фламбо утешали. Хотя он, конечно же, сроду не страдал никакими комплексами.