Бездна

      Я стою на краю бездны, которая смотрит на меня своим черным глазом, от чего я невольно вздрогнул. Она была намного страшнее всех тех монстров, которых изучал доктор, что мы вместе искали и убивали раньше, чем они успеют сожрать тебя или кого-то еще. Антропофаги и Магнификум не вызывали такого ужаса как эта тьма, которая, казалось, карабкалась вверх, ко мне, желая забрать в свои объятия.       — Ты видишь это? — тихий, до боли знакомый голос заставляет меня оторвать глаза от бездны, и приковать взгляд к своему владельцу. — Видишь, насколько она красива?       Маленький мальчик в потрепанной шапчонке стоял в нескольких шагах от меня. Он, будто завороженный, смотрел вниз, пока стоящий позади него мужчина в запятнанном белом халате придерживал его за плечо, дабы тот не рухнул прямиком вниз, в пасть самого страшного, невидимого чудовища. Эта тварь поглощает всю человечность, оставляя только безэмоциональную оболочку, которой наплевать на окружающий мир.       Тьма зовёт, влечет к себе. Я знаю, что будет дальше, знаю, что мальчишка упадет вниз, исчезнет в черноте и потеряет там самого себя навсегда. «Я борюсь во тьме, чтобы другие жили при свете» — так, доктор, вы сказали мне тогда, как только я переступил порог вашего дома? Я был мал и глуп, поэтому понять до конца эти слова тогда не мог, но во время охоты на Отца чудовищ всё стало предельно ясно. Именно тогда в Адене я, хранитель вашей души, сделал этот единственный шаг во мрак, дабы вы могли жить при свете. Я потерял самого себя, стал хладнокровным убийцей, лишь бы вы, великий Пеллионор Уортроп, человек с наибольшим в мире эго смогли прокладывать свой путь к бессмертию, о котором грезили каждый день.       По вашей вине мои руки испачканы кровью, а моей единственной эмоцией осталось безразличие, по большей части именно к вам, человеку, за которого я переживал и которого я ненавидел теми долгими ночами, когда привозили новый образец для изучения. Вы создали идеального монстра собственными руками, но даже не заметили этого, продолжая гоняться за славой, чтобы, наконец, накормить вечно голодное эго.       — Вы были правы, Уортроп, мои глаза открылись, — произнес я, после чего, одновременно с младшей копией самого себя, шагнул вперёд, падая в черную пасть твари, которая довольно зарокотала.