За маской пофигизма..

Эффи стояла на остановке, холод пробился сквозь кожу, она крепче сжала кулаки. Она засунула руки в карманы, откинула голову назад, закрыла глаза и вдохнула воздух. Как тогда, когда любовь лишила способности мыслить, когда мир поменялся, стал чёрно белым, и во вселенной что-то изменилось. Ей никогда не везло в любви. Лёгкие наполнились холодным воздухом, грудь поднялась, давая выход плачу, который уже давно прокладывал себе путь наружу. Теперь пришлось удивляться сколько ещё слёз способен выжать из себя её организм, пока не истощился до предела. Голубые глаза стали выцветшими, усталыми и блеклыми. Волосы потеряли былой блеск. И в лёгких оседал пепел. И в то же время эта девушка оставалась чарующей, притягательной. Ее красота, может, и не создана для того, чтобы кто-то мог ее любить. Холод стал причиной покрасневшей кожи и повышения температуры. Эффи обратила свой уставший взор на парня. Незнакомец внимательно разглядывал уже порядком потрепанную, но все еще живую девушку без особого интереса. Парень медленно подошёл к девушке и закурил сигарету. Он не ощущал холода, дрожи, боли, любви.. В его глазах медленно тонула Вселенная… — Я Деймон... Прохладный вечер, да? — Вроде того, — ответила Эффи. Парень посмотрел на часы и вздохнул: — Уже поздно, как насчет того, чтобы выпить? – спросил он. Она улыбнулась, подошла ближе, кивнула, так и не сумев выдавить из себя ни слова. Эффи молчала. Совсем как тогда, когда ей было четырнадцать. Когда у Тони были проблемы, и он звал ее читать какие-то затертые и пыльные книги. Эффи молчала. Совсем как тогда, когда она стала уже не «подозреваемой» а «обвиняемой». Деймон отпустил плечи, потом вытащил из внутреннего кармана маленькую бутылочку, протянул ее девушке. — Отличное пойло, - произнес он, внимательно вглядываясь в космос взгляда Эффи Стонем. — Выпей, и боль отступит. Она хотела напиться. Она хотела напиться допьяна: чтобы ноги стали ватными, чтобы вокруг все стало вращаться, как в центрифуге, чтобы притупились все болевые рецепторы, и наружу вырвался хищный, но раненный зверь тоски и разочарования. Она хотела напиться, чтобы на время забыть о себе, забыть о мире. Она поднесла свою руку с коротко стриженными и чистыми ноготками. Она взяла бутылку, наполненную ярко-алой жидкостью, поднесла к губам, вглядываясь в алую мутную жидкость, и выпила до дна. Они пошли вдоль дороги, крепко держась за руки. Сальваторе усмехнулся, взглянул на Стонем. Она чувствовала опасность, но это не в её стиле, поддаваться страхам. — Как насчет того, чтобы начать заново жить?