Кабинка откровений

*** «МАРИНЕТТ ДЮПЭН-ЧЕН, КАК?! Как можно было позволить свахе во языцех - лучшей подруге и её неадекватному другу-диджею позволить запереть себя и Адриана в кабинке мужского туалета?! Теперь понятно, что это были за тайные записки на уроках, невероятная конспирация и эти многозначительные подмигивания. И теперь, блин, даже дверь не сможешь выбить, потому что тут Адриан. Он – и узнает, что я Ледибаг? Нет, ни в коем случае. Ты просто везунчик сегодня, Маринетт.» Мысли роились в её голове, и Маринетт никак не могла собрать их в кучу и правильно, в алфавитном порядке, рассовать их по полочками сознания. То проскакивала мысль о том, что она должна обязательно отомстить Алье и Нино за такую подставу. Пролетала и мысль о том, что она сидит в кабинке с Адрианом, чертовски умным Адрианом. А повсюду нарисованы портреты знаменитого парижского дуэта, и если он попробует сравнить её и рисунок Ледибаг, находящийся в полуметре от её лица, то его может посетить догадка, которая будет некстати при этих «интересных» обстоятельствах. И при всем при этом радости не добавляло безумное смущение. Девушка просто не знала, куда себя деть. Она сидела на бачке, опустив взгляд на грязный пол, нервно болтая ногами и теребя ремень сумочки, в которой обитала Тикки. А когда она ощутила на себе пронзительный изучающий взгляд Агреста, Маринетт хотела просто провалиться сквозь этот заплёванный кафельный пол, смыться в унитаз, сделать что угодно, только чтобы не чувствовать на коже этот тяжелый взгляд. После неудачных попыток выбить дверь, или хотя бы стул, которым она была подпёрта, парочка уселась кто на что и принялись искать логический выход из сей ситуации. Однако мозговой штурм, к сожалению, тоже не дал положительных результатов. И теперь, запертые как в темнице, оба сидели и изнывали от скуки, хотя разговаривать никто не рвался. Маринетт потихоньку наблюдала за любовью-всей-своей-жизни исподлобья, но, когда ловила встречный, заинтересованный взгляд, тут же принималась снова рассматривать свои балетки. Наконец, Адриан, не выдержав обоюдного молчания и взглядов тайком, разорвал тишину вопросом: - Маринетт… что-то не так? Девушка вздрогнула, как от пощечины, и начала оправдываться, попутно заикаясь и размахивая руками: - Н-н-нет, ч-что ты, с-совсем нет, просто, я-я-я…т-ты…вся эта с-с-ситуация… - Ты меня боишься? – полуутвердительно спросил он, заставив бедняжку ещё больше путаться. - Д-да…то есть, нет!... Ну, может, немного, - наконец выдавила она. На губах Адриана появилась легкая усмешка. Ну, это же невозможно – смотреть на такую невероятно милую, пунцовую до кончиков ушей, Маринетт, которая от дикого смущения не может составить слова в связное предложение, и не улыбаться от уха до уха. - Неужели я такой устрашающий? Я выгляжу злым и безжалостным? – Снова обратился к девушке Адриан, скорчив злую рожицу, на что Маринетт тихо захихикала в ладошку. - Ну, вот, видишь? Просто ты не знаешь меня достаточно хорошо, - улыбнулся он. «О, Адриан, знал бы ты, как много на самом деле я о тебе знаю». - Я знаю, - после секундного размышления продолжил он, - давай познакомимся снова, ведь наша первая встреча прошла отнюдь не «без сучка без задоринки», и, кажется, мы так толком и не узнали друг друга. Юноша с яркой улыбкой протянул ей широкую ладонь с длинными пальцами: - Я – Адриан Агрест. Мне шестнадцать и мой любимый цвет – зеленый. Девушка осторожно, но с дружелюбной улыбкой на губах, пожала его руку. - Приятно познакомиться, я – Маринетт Дюпэн-Чен. Розовый и пятнадцать. - Отлично. Что ты любишь больше всего на свете? С языка Маринетт чуть было не слетело «тебя», но она вовремя опомнилась. Смущение медленно уходило на задний план, но говорить с Адрианом было все еще сложно, потому что боязнь ляпнуть что-то лишнее про свои чувства или альтер-эго расползалась по телу липкой жижей. Нужно было тщательно взвешивать каждое слово. «Язык твой – враг твой, Маринетт». - Ну, я люблю дизайн. И хомячков. И родителей. И какао с зефиром, и клубничное мороженое. Люблю дождливую погоду и сахарную вату. Люблю мятные конфеты и кататься в автобусах от конечной до конечной. Ну, и Кота Нуара, наверное, тоже немного люблю, - перечисляла Маринетт, рисуя пальцами на коленях завитушки и сердечки. Брови Адриана в удивлении взлетели вверх. - Кота Нуара? – переспросил он, сверкая изумрудами глаз, - А почему не Ледибаг? Она ведь такая самоотверженная. Храбрая. Идеальная. Маринетт сморщила веснушчатый носик и немного нахмурилась. Она была явно недовольна его ответом. - Ледибаг не так идеальна, как ты считаешь. Без такого прекрасного напарника, как Нуар, она бы вряд ли была способна спасти Париж хотя бы десяток раз. Он бесстрашно прикрывает её спину, не заботясь о сохранности своей. Он верный и никогда не предаст, на него можно положится. Я бы доверила ему свою жизнь, если бы он попросил. И поэтому, пока все будут сходить с ума по Леди в красном, я буду верной и преданной фанаткой Кота Нуара, - с улыбкой закончила она, наклонив голову немного влево. Адриан растаял, как мороженое на палящем июльском солнце. Полные искренности слова одноклассницы грели душу и единственное, что он сейчас хотел – это крепко сжать Маринетт в объятиях, шепча на ухо слова признательности этой хрупкой милой девушке, которая ценила его, как ценила, наверное, только сама Ледибаг. Но, это выглядело бы очень странно, и Маринетт, скорее всего, смутилась бы, он не хотел рушить хрупкие, как мыльный пузырь, отношения с голубоглазой девушкой. Поэтому он просто глупо улыбался во весь рот, не заботясь о том, как это выглядит со стороны. - А что любишь ты? – Спросила она в ответ. Парень мотнул головой, заставляя себя спуститься с небес на землю, и медленно начал перечислять. - Ну, я люблю фотографию. И котов. А ещё черный кофе без сахара, хотя из-за работы модели я пью его очень редко. Я люблю солнце и путешествовать. Люблю ходить пешком и игру слов. Люблю смотреть на красивых людей и Рождество. И, наверное, как и все, кроме тебя, - он посмотрел на нее со своей фирменной Нуаровской ухмылкой и продолжил: - люблю Ледибаг. Маринетт слегка покраснела и, закусив губу, поинтересовалась. - Я никак не возьму в толк, за что вы все так любите Ледибаг? Да, она спасает Париж от злодеев и защищает его жителей. Отчего такая популярность и признание? - Это просто. Она – героиня. Она сильная и храбрая. Она готова пожертвовать всем ради спасения Парижа. Она невероятная и прекрасная. У нее чистое сердце. Ледибаг – пример для подражания. Она идеальная. Маринетт снова нахмурилась и даже вскочила с насиженного места от возмущения. Не заметив, как повысила голос на Адриана, она начала ему втолковывать, то, в чем была уверена, что знала на все сто процентов, но высказать не было ни случая, ни слушателя: - Откуда ты знаешь, что она именно такая?! Вы просто нарисовали себе идеальную картинку супергероини и сидите радуетесь тому, что объявилась идеальная девушка, что всех всегда спасёт. Но она такой же человек, как каждый из нас. Она тоже совершает промахи и ошибки. А все вы еще и пытаетесь её разоблачить, узнать её гражданскую личность. Но сбегая, она спасает и себя, и вас от разочарования. Потому что все давно забыли, что супергерой – это обычная девушка, живущая самой обычной жизнью. Бесстрашная героиня, живущая в страхе разоблачения! Это даже смешно, - Маринетт, обессилевшая и вымотанная, сползла вниз по стенке и села на пол. Адриан смотрела на неё с широко распахнутыми глазами и приоткрытым ртом. Тирада одноклассницы заставила задуматься о Ледибаг, и о том, почему она так усердно скрывает свою вторую личность. Она боится разочарования. Но она не должна, ведь, кем бы она не была без маски, она – чудесная Ледибаг, и всегда ею будет. Ведь маска - это не заложенные в человеке качества, а просто покров, защищающий тайну личности героя, и потому его Леди нечего боятся, думал он. Но не осмелился сказать. Он перевел взгляд на сидевшую рядом одноклассницу. Маринетт сидела, обняв руками колени, и ковыряла бантик на балетке. Она, наверное, нервничала из-за того, что сорвалась на него. Девушка, видимо, много думала о Ледибаг и супергероях вообще (что неудивительно, ведь её подруга создала блог о супергероине, и девушки постоянно спорили насчёт Ледибаг и Нуара), но что-то в её речи не давало ему покоя. Эта полная убеждённость в правдивости своих слов, твердая решимость и непоколебимость, сквозившие в однокласснице во время их разговора, напоминали ему… Ледибаг? Не слишком ли много схожестей он начал замечать? Художник, потом все эти исчезновения, параллельно с нападениями акум, наконец, неделю назад, юбки… И еще много-много мелочей, на которые он сначала не обращал внимания, а теперь. Адриан снова перевел взгляд на одноклассницу, водившую пальцами по портретам Ледибаг и Кота Нуара на стенке. Непривычно было видеть вечно веселую Маринетт такой задумчиво-серьезной, такой сосредоточенной. Такой взгляд, прямой и уверенный он видел только у своей Леди. Вот опять это. Адриан отмахнулся от назойливых мыслей, как от мух, хотя, признаться, сердце забилось в груди чаще и сильнее в разы. Надо было продолжать разговор. Он накрыл её маленькую, почти детскую ладошку своей, обращая на себя внимание. - Ладно, я понял. Не будем об этом. Что ты не любишь, кстати? Маринетт перевела на него взгляд. На секунду, всего на одно-единственное мгновение ему показалось, что он не в школьном туалете, а на одной из парижских крыш, и в глаза ему смотрит не Маринетт, а его Ледибаг. Только сейчас он заметил, что у Маринетт и Ледибаг глаза одинаковые – пронзительно-васильковые, словно небеса и океан смешались в них. А он-то знал, что у двух разных людей не бывает одинаковых глаз. Он-то знал, что её глаза узнает из тысячи тысяч. И это были они. Сердце замерло, прекращая свой пулемётно-быстрый бег… «Быть того не может. Но это она! Маринетт и Ледибаг. Ледибаг и Маринетт. Как я был слеп, боже. Она была так близко – руку протяни, а я не видел счастья, что сидело позади меня год. Каким же дураком надо быть, чтобы не заметить этих искрящихся глаз, этой яркой уверенной улыбки?! Как можно было не увидеть в Маринетт мою Леди?…» …а через секунду, словно кто-то повернул ключом в замочной скважине, и оно застучало в груди яростнее, ожесточеннее, быстрее в сотни раз. Маринетт что-то говорила, слегка смущаясь от телесного контакта, а он просто сидел и смотрел, смотрел на неё, замечая все больше и больше схожестей. Капризно вздернутый, как у принцессы, носик с созвездиями веснушек, таких же, какие он заметил у своей Леди на одном из патрулей, изящная линия челюсти, плавные изгибы немного пухлых губ. Но ему было мало, и он жадно всматривался ещё, не мигая, до рези в глазах. Теперь он хотел, чтобы она сама призналась ему. Он хотел, чтобы она, без страха и сомнений в васильковых глазах, сняла трансформацию, обнажив личность ему, своему напарнику, своему верному Котёнку. Хотел до безумия. Но еще больше он хотел приблизиться. Прикоснуться. Поцеловать. И это навязчивое желание жгло каждую клеточку его тела калёным железом, а кровь, пульсирующая под кожей, горела огнем, заставляя его щеки пылать, а руки дрожать. Притянув пискнувшую от неожиданности Маринетт за запястье ближе, он медленно провел кончиками пальцев по её предплечью, потом выше, по плечу с крохотной ямочкой, точёным ключицам, плавному изгибу тоненькой девичьей шеи. Девушка прикрыла глаза и затрепетала, но не отпрянула. Он осторожно приподнял её лицо за подбородок и мягко провёл большим пальцем по нижней губе. Рваное дыхание обоих смешивалось. Васильковые глаза распахнулись, встречаясь взглядом с его изумрудными, а маленькие ладошки легли на его плечи. - Маринетт… - хрипло выдохнул юноша. Оглушительный рык и испуганные крики горожан разорвали тишину.