Silent Storm

Июнь – отличное время, чтобы послать все к черту. Между тренировками с рук не успевают сойти мозоли. Мышцы растянуты, любое неосторожное движение причиняет ослепительную боль. Точнее, неосторожное – это где-то неделю назад. Сейчас уже просто любое. Уснуть удается лишь на пару часов, пропитанных липкими жгучими кошмарами. Сны застревают в горле невыкричанным ужасом и горьким комком вулканического пепла. Таблетки помогают, если только глотать их по пять штук за раз. Иначе сердце продолжает бомбардировать грудную клетку с неистовой силой отбойного молотка. Моргать приходится часто-часто – глаза теперь вечно воспалены. Собственный голос неузнаваем. Еще несколько дней – и чужим станет отражение в зеркале. По утрам все больше времени уходит на то, чтобы отыскать свое лицо в чертах высохшего угрюмого незнакомца напротив. «Зачем тебе это, Лёнь?» – лишь воспоминание. Они с женой не разговаривают больше месяца. Наверное, с тех пор, как ежевечерняя горсть таблеток показалась ей чересчур высокой платой за возможность вернуться в строй. «Леонид Саввич, может, перерыв?» – еще одна метка памяти. С озабоченным видом Гущин вглядывается в лицо своего командира, снова зависшего на канате посреди занятия. Он не видит того, что стоит перед застывшими глазами напарника. Понятия не имеет, не может знать, что даже сейчас, в надежных стенах Аэрофлота, под ногами пилота снова бушует ледяной океан. Грозовая бездна, куда всего минуту назад падали его пассажиры. Его люди. Возможно, если ослабить хватку, разжать сырые руки, расслабить мышцы, то чувство вины тоже отпустит. Должно отпустить. Давно должно было отпустить… Он закусывает щеку, и во рту появляется терпкий вкус металла. Вдох. Вдох. Вдох. Пальцы сводит судорогой, и холод высоты сковывает все тело. Доползти. Добраться. Как тогда. Нет – все еще тогда. Время не побежало вперед, в полночь не наступил новый день. Леонид Саввич Зинченко по-прежнему перебирается по канату, протянутому между двух самолетов. Каждый день, каждую тренировку, каждую минуту, каждый выдох-вдох. И нет конца, нет отдыха растянутым мышцам и воспаленным глазам, нет заветного борта впереди. Есть только долг и чувство вины. Вернее, долг – это где-то неделю назад. Сейчас осталась лишь вина. Но так легко немного ослабить хватку. В конце концов, июнь – отличное время, чтобы послать все к черту. Никому не дано дважды научиться летать за одну жизнь. Усталое измученное тело снова и снова срывается с каната в учебном корпусе Аэрофлота. Высота небольшая, но в последний раз вместо пола летчика наконец-то встречают небо и океан.