Нежнее шёлка

Я лежу на выжженной от солнца траве и вдыхаю майский аромат воздуха. Небо мятного цвета, кожу режет ветер — со вкусом меркурия и фиолетовой соли. Звенит звонок, и через пару минут на улицу начали выходить студенты. Алая макушка Чана показалась в окне, чему я очень обрадовался. Как всегда парень активно размахивает руками, подпрыгивает, прощается с однокурсниками и своими фанатками, целуя каждую в пухлую щёчку. Его глаза наконец-то замечают меня: радостный двухметровый комочек с улыбкой в тридцать два зуба мчится в сторону, где я спрятался от солнца. Дуб раскинулся почти на всю территорию рядом с футбольным полем, укрывая своей тенью полянку с клумбами. Через пару минут Чанёль, удобно умастившись, лежит на траве, держа соломинку во рту. Его взгляд бегло изучает меня с ног до головы, и прохожим может показаться, будто мы смахиваем на идеальную парочку: ботаник с точёным римским профилем и Казанова с ушами эльфа.  — А у кого-то снова веснушки проявились, — с радостным воплем парень накидывается на меня, изучая лицо. Да, эти чертовы вкрапления — моя вечная проблема: начиная с конца весны и до поздней осени, «солнечные брызги» усыпают мой нос, особенно кончик, уголки губ и мочки ушей. Я поправляю указательным пальцем оправу очков в стиле а-ля Гарри Поттер и отодвигаюсь подальше от нависшего надо мной тела. — Какой же ты всё-таки чудак, — на выдохе издает Чанёль, отчего его слова звучат по-особенному трагично. Не зная, что ответить, я по-прежнему молчу, листая томик какого-то современного автора-писаки, ищущего в своих главах смысл, почему светит солнце, а земля вращается не поперёк. Со стороны школы слышатся громкие голоса. Я поднимаю голову и замечаю компанию студенток-чирлидерш. Каждая из них — копия предыдущей: кукольные лица, длинные струящиеся волосы, короткие белые юбки и топики.  — Я жду твоих комментариев, — отозвался Чанёль на моё молчание. — Расскажи про каждую. Ты проводишь с ними ночи, а я любуюсь днём. Вселенная несправедлива.  — У всех девушек есть свой запах, — начинаю я. — Например, Юра, лидер группы, пахнет чем-то между спелой вишней и виски. Довольно неплохое сочетание — на одну ночь. Она как конфетка с ликером: если съесть парочку — получаешь удовольствие, но чем больше конфет, тем быстрее поплохеет. Большинство из девушек очень тихие и необщительные — у них карамельный запах. Этот аромат я не сильно люблю, довольно распространенный. От него не кружится голова, не темнеет в глазах, но и нос не воротит. Мина — бунтарка на вид, но её запах похож на акварельные краски. Им пропитана кожа и волосы. Если дотронутся до её руки, почувствуешь маслянистость и одновременно шероховатость пальцев. Совершенно не мой тип. Последняя… — неожиданно для себя я запинаюсь, тело предательски знобит. Чанёль смотрит в мою сторону, пытаясь прочитать в образовавшихся морщинах на лбу информацию о той, которая беспокоит меня больше других. О Хаён — моя однофамилица — входит в Топ-3 «Самые популярные девушки университета». И занимает она там, как ни странно (что меня очень раздражает), первое место. У неё пушистые, блекло-рыжие, скорее даже русые волосы, топорщащиеся на макушке, коротко подстриженные, еле-еле закрывают мочки ушей. И огромные миндальной формы глаза фисташкового цвета. Хаён высокого роста, её замазанные где-негде зелёнкой коленки закрывает светло-джинсовая юбка, а нежно-розовый худи делает тело асимметричным, похожим на нечто непонятное, вовсе не привлекающее внимание. За глаза студенты кампуса называют нас «парочкой О», так как я был тоже не последним человеком в университете. Дурацкая система, где отбирают самых красивых учащихся и записывают их в «топы». На первом месте среди парней красуется мой друг Чанёль — поэт, музыкант, драматург театра и просто болван, каких свет не видал. Вторым был игрок нашей футбольной команды Лео: высокий, стройный, действительно принц из сказки. Третьим в списке оказался я — вечно сторонящийся девушек, тихий, читающий под дубом очкарик.  — Неужели есть такая девушка, что заставляет тебя задуматься прежде, чем ответить? — Чан взъерошивает свои волосы, издалека слышаться охи проходящих студенток. — Расскажи, чем пахнет она. За два года я так и не раскрутил её на свидание. Признаться ли мне, что я слеп, когда вижу её? Признаться, что для меня она белый холст? Мне чудится, что Хаён пахнет так же банально, как и другие девушки. Но, не убедившись, нельзя кидаться громкими фразами. Может быть, она и роза среди сорняков, но я не переношу запахи сладких цветов. Выходит, О в любом случае проигрывает. Вот Хаён идёт, спускаясь по ступенькам, её голова поднята к мятному небо. И каждый проходящий мимо парень любуется этой картинкой, этой мнимой естественной красотой. Мои зубы сводит от злости, я чувствую, что задыхаюсь. Ненавижу девушек, их сущность настолько фальшива, насколько красиво их лицо. Почему я так думаю? Потому что любил когда-то одну из них.  — Чонин звонил сегодня, он приглашает нас в свой бар, идёшь? — решительно меняю тему разговора.  — Думаю, мне хватит на сегодня всех этих клубов и баров, от музыки уже уши вянут. Тебе тоже неплохо было бы отдохнуть, кто-то похлеще меня ведёт ночную жизнь, да? — я смеюсь. — Одного не могу понять, зачем маскироваться под пай-мальчика, а ночью включать бунтарку?  — Ненавижу, когда ты обращаешься ко мне, как к девчонке, — хохот Чанёля заливает всю поляну, и, бросившись на меня с криками «Сукин сын, почему ты такой грубиян, я же твой хён», парень наваливается на меня всем телом.

***

Вечером, когда первые звёзды спустились на небо, я подъехал к бару Кая. Хозяина ещё не было, поэтому, устроившись на мягком кожаном диване в самом углу, я начинаю рассматривать обстановку. Приглушенная атмосфера, маленькое помещение, тихая, ненавязчивая музыка — заведение полностью соответствует названию «Calm Bar» («Тихий Бар»). Напротив меня висит огромное зеркало, и, не удержавшись, я смотрю на своё отражение. Ноги обтянуты в кожаные штаны, черная футболка, взъерошенные смолянистые волосы, парочка сережек в ухе. Глаза кажутся выразительными без очков, а нижнее веко подчёркнуто темным карандашом. Уголки моих губ моментально приподнимаются, когда в бар заходит длинноногая высокая девушка. Чёрные локоны кольцами спадают до поясницы, и, могу поклясться, её запах находится между кедровым с мускусными оттенками. Следом за незнакомкой появляется фигура Кая, он аккуратно придерживает свою спутницу за талию, рассматривая зал. Я издаю глухой смешок и корю себя за неосторожность. Значит, вот она — девушка, что пленила его крохотное сердечко. Пара приближается в мою сторону, я охотно подрываюсь с места и иду им навстречу.  — Кристал, это Сехун, Сехун, это Кристал, — яркая и одновременно пленительная улыбка появляется на лице девушке, и я чувствую себя победителем. Её запах точь-в-точь соответствует моему описанию. — Ты не против, я приду чуть позже, пусть Хёнвон нальет тебе, — обращаясь ко мне, произносит Кай. Его манера речи меняется, когда он рядом с Кристал. Голос нежный и до жути бархатный. Парень за барной стойкой (по-видимому, Хёнвон) машет мне рукой, и я покидаю парочку, направляясь к выпивке. Мне наливают самый дорогой напиток, но я отказываюсь и беру себе алкогольный мохито, мой любимый. Хёнвон оказывается безупречно привлекательным парнем. С виду он младше, учитывая мои двадцать два; его манера речи ровная, а голос глубокий, но иногда проскальзывают нотки ребячества. Неожиданно чья-то рука обвивает мою талию так крепко и по-женски, что меня передергивает. Со словами «Милый, скучаешь?» я поворачиваю голову и замечаю глубокое декольте. Это то, о чём я упоминал раньше: запах вишенки и виски — ночная бабочка в деле. Я не знаю её имени, кто она и чем занимается; девушка сидит у меня на коленях и перебирает пряди своих волос. Её руки вовсе не нежные, они залезают под мою футболку выискивая эрогенную зону. Глупая девочка, так легко ты её не найдешь. За спиной пробегает фурия, создавая прохладный ветерок. Рядом со мной, на соседнее место, падает официантка. Туго завязанные волосы отливают бронзой, хрупкие плечи двигаются вверх-вниз из-за сбившегося дыхания.  — Хёнвон, плесни мне, — парень удивленно оборачивается на девушку. — Воду, говорю, плесни мне. Запыхалась я. Сегодня много народу. Не видя лицо, голос у неё пятнадцатилетнего сорванца. Я смеюсь про себя и целую свою незнакомку. Неужели женские губы бывают настолько омерзительными? Но я не разрываю поцелуй. Это безумие длится пару минут, пока щеки не немеют от боли. «Я отойду на минутку» — шепчет мне прямо в ухо девушка и слезает с колен. Официантка по-прежнему цедит большой стакан с водой, и ради интереса, повернувшись в её сторону, я захлебываюсь от собственных впечатлений. Знакомый профиль, длинные белоснежные пальцы — О Хаён. Моей радости нет предела: сейчас я раскушу твою скорлупу — узнаю твой запах. О поворачивается ко мне лицом и начинает рассматривать напротив сидящего. Фисташковые глаза кажутся пустыми и блеклыми даже при свете ярких ламп. Она ставит стакан и правой рукой тянется к моему лицу. Холодная ладонь падает на скулы, и я не в силах пошевелиться.  — У вас, кажется, жар, щеки такие румяные, словно персики, — и я вдруг почувствовал запах персиков. Значит, это и есть её запах, довольно посредственный. Но Хаён не отводит руку, она приподнимает указательный палец и трогает мои ресницы. Совсем рехнулась? Её мягкая подушечка касается моих бровей, затем родинки у глаза. — Ой, простите, я не должна была. Просто они (говорит о бровях) очень мягкие, словно хлопок, — и я чувствую запах весны. Мой нос щекочет аромат сочной травы и цветущей сакуры. Она пахнет весной?  — Тебе пора работать, принцесса, — произносит Хёнвон, наблюдавший перед этим странную картину. Он так спокойно зовёт её принцессой? Девушка в последний раз заглядывает в мои глаза и вовсе не узнает тихого ботаника О Сехуна. Может, это и к лучшему. Теперь я смогу поиграть с ней.